Первые дни в тылу врага

        Зарево пожаров и артиллерийская канонада отодвинулись на восток. Наступили первые дни оккупации. Как было горько и тоскливо! На какое-то время прекратилась связь с вышестоящими органами. Не стало газет, замолчало радио. Закрылась почта.
Коммунисты района, разумеется, были не беспомощны. Указания ЦК Компартии Белоруссии о развертывании работы в подполье являлись для них основным руководящим документом. Но претворение их и жизнь, врастание в обстановку, нащупывание форм работы с населением шли медленней, чем хотелось. Неотложных дел было много. Если коротко сформулировать круг наших обязанностей, то они сводились к одному: поднимать людей на беспощадную борьбу с оккупантами и бить их, где только можно, создавая такую обстановку, чтобы земля горела под ногами врага. И, разумеется, немедленно, сейчас же развернуть активную контрпропаганду против вражеской агитации. Для этой цели райком создал группу агитаторов и докладчиков. На пишущей манишке, которую прихватили при погрузке, отпечатали тезисы первых бесед.
Заняв район, фашисты всеми средствами и методами стремились посеять в душах наших людей сомнение и неверие в возврат Советской власти, запугать их технической мощью и мнимым превосходством немецкого оружия, сбить их с пути, разоружить идеологически и приспособить для обслуживания нужд гитлеровской армии.
         По радио, через печать и другие источники они распространяли наглую ложь о полном разгроме Красной Армии, о захвате Москвы и расхваливали на все лады так называемый «новый порядок».
         Что это за порядок, жители узнали скоро. Он ясно проглядывал даже из объявлений и листовок, которые постарались распространить оккупанты. Повсюду, где только можно, были расклеены воззвания к жителям захваченных областей. Напечатанные где-то заранее в имперских типографиях на желто-серой бумаге, они, по мысли геббельсовских трубадуров, являлись убедительными и неотразимыми. На самом же деле, эти воззвания с головой выдавали фашистских диктаторов с их излюбленной тактикой запугивания.
Богушевские подпольщики разоблачали ложь и клевету фашистов, показывали истинное лицо этих головорезов, пытавшихся поработить советских людей.
Коммунист Леон Цуран, увидев, что на углу одной из хат деревни появилось воззвание гитлеровцев, подошел к нему.
               - Посмотрим, что тут пишут и что обещают нашим людям господа фашисты,— сказал он. За ним потянулись и другие сельчане.— В пункте им номером первым утверждается: каждый миролюбивый человек. может быть уверен, что ему нечего опасаться. Видите, как мягко стелют. Прямо перину пуховую обещают. Прочтем другие пунктики. В них перечисляется, что можно делать, а что нельзя.
           Дальше из текста Цуран вычитал, что единственное, на что могут рассчитывать советские люди -  это работать на фашистов, быть из рабами. А если их это не устраивает, то получат пули. За каждое нарушение – расстрелы, виселицы. Вот он, этот их «новый порядок». Лижи гитлеровцам сапоги, пресмыкайся, тогда ты подойдёшь для них.
           - Да не бывать этому, товарищи! - возвысил голос Цуран, обращаясь к колхозникам.— Чтобы мы, советские люди, да покорились врагу! Мы хозяева своей земли, за¬воевавшие себе свободу и независимость кровью и потом. Мы не верим фашистской брехне, не боимся их угроз. Были и останемся навеки советскими патриотами. Непокоренными бойцами!
И далее Леон Цуран делал вывод о необходимости бороться, создавать боевые группы, собирать оружие и патроны, бить врага, где только представится возможность.
          Подобные беседы с комментариями по указанию райкома были проведены во многих населенных пунктах.
Уже одно то, что райком, многие коммунисты оставались и подполье, значило необычайно много. Люди не чувствовали себя одинокими и брошенными. К коммунистам тянулось все живое, всё честное, как к солнцу тянутся цветы.
          На одном из заседаний райкома партии был обсужден вопрос о необходимости вести неустанную борьбу с вражеской пропагандой, разоблачать агрессивную сущность фашистской идеологии.
          Адам Константинович, другие секретари и члены райкома, все коммунисты включились в пропагандистскую работу.
          Разумеется, в ту пору нельзя было рассчитывать на большую аудиторию и на солидные выступления. Метод подпольщиков таков: беседуй с группой, а если с  одним или двумя – тоже неплохо. В первые дни оккупации на дорогах, на лесных полянах и тропинках собиралось много людей. Тут можно было встретить и рабочих с торфозавода, и попавших и окружение красноармейцев, и беженцев из западных районов.
        Вскоре в распоряжении работников райкома партии появился радиоприёмник. Был налажен прием сводок Совинформбюро и коротких сообщений о том, что делается в стране, за рубежом. Всё принятое печаталось на машинке и распространялось по району.
        С этими сообщениями ходили по населенным пунктам не только активисты райкома партии, но и секретари. Они совершали рейды в дальние деревни, встречались с подпольщиками, коммунистами на местах, поднимали людей на борьбу с врагом. Это было время собирания сил.
         ...Поле зрелой ржи. По пыльной дороге идет Прохоренко. Он направляется в деревню Орешки. Возле опушки леса, рядом с которой женщины жали серпами хлеб, остановился. Появление секретаря райкома партии произвело впечатление. К нему потянулись люди. Среди них была Елена Лобановская, совсем недавно возглавлявшая сельпо в деревне Каковчино, а теперь принимавшаяся за крестьянскую работу.
       —  Пришел помогать, да боюсь, не примете,— поздоровавшись, сказал Ефим Николаевич.
—  Сами   управимся,— ответила   Анастасия    Шкатенок, видно, самая бойкая из колхозниц.— А мужчины должны немцев бить...
—  Что верно,  то  верно,— согласился Прохоренко.— Но и женщинам не стоять в стороне от этого дела.
        Беседа началась. Разговор пошел о главном, что волновало всех,— о войне. О том, что для Родины настали труд¬ные времена. Под натиском превосходящих сил фашистов наши части и соединения вынуждены с боями отходить, оставляя города и села. Вопрос поставлен так: или быть нам у фашистов рабами и распрощаться со свободной, счастливой жизнью, или включиться в борьбу, суровую, смертельную, ибо враг силен и беспощаден.
         Конечно же, собеседницы Прохоренко и не мыслят себе жизни под сапогом ненавистного врага, они все сделают, чтобы фашисты побыстрее были разгромлены, а родная земля освобождена. Вот только чем им заниматься?
— Всем найдется дело,— ответил Прохоренко.— Хлеб к зиме надо заготовить. Для себя и для партизан... Он не должен попасть в руки фашистов. Да мало ли других подобных дел... Оружие собирать, во всем чинить препятствия врагу...
        Призадумались жницы. Да, они не будут сидеть сложа руки. Пойдут против гитлеровцев наравне с мужчинами.
- А что касается хлеба,— заметила Елена Лобановская,— то мы уберем его и запрячем, фашистам ни зернышка не отдадим.
         Правильно,— подтвердил Прохоренко.
         Побывав в  Орешках,  где  встретился с  подпольщиками, он направился в Лиозно:  хотелось, ему заглянуть к соседям, увидеться с  кем-либо из  работников райкома партии,  установить с ними связь.  Но в условиях подполья  всё оказалось сложней, чем думалось. Встреча не состоялась, никого из членов райкома он не нашёл. Возвращаясь, присел в тени плакучих берёзок|, рядом с массивом высокого хлеба. Какой урожай, и смогут ли они убрать его? Осиротевшие поля. Больно сжалось сердце при виде их. Сколько горя принесла эта война!
        Вдруг Ефим Николаевич увидел группу красноармейцев. Запыленных, намученных, давно не бритых.
         - Куда путь держите?
         Бойцы остановились, поправляя винтовки и патронные сумки. Спросили в свою очередь у Прохоренко, кто он, за¬чем здесь и откуда. Тот ответил так: «Нахожусь на своей
земле,   которую   временно   занял враг. Уходить никуда не собираюсь».
         Беседа, носившая вначале не очень дружелюбный характер, продолжилась. Измученные, потерявшие надежду про¬рваться к линии фронта, красноармейцы сначала недоверчиво восприняли предложение организовать партизанский отряд и бороться с фашистами здесь, в витебских лесах, пополнив ряды народных мстителей.
        Ефим Николаевич спросил своих собеседников, знакомы ли они с выступлением Сталина по радио 3 июля? Оказывается, и не слышали о нём. Прохоренко коротко пересказал его содержание. Слушали внимательно.
        - Как же решите?  - спросил Прохоренко.
        - Надо подумать, - ответил один из бойцов.
        - Ну что ж, подумайте. -  Прохоренко    встал и пошел к дороге.
  Сзади себя услышал   топот ног. Это догоняли его красноармейцы. Они решили податься в партизаны. Впоследствии| эта группа влилась в отряд Николая Кржесинского, командира Красной Армии.
         Прохоренко вернулся на свою базу порядком уставший, переполненный впечатлениями дня. Стельмах и Макаренко уже были здесь. Они обошли за день немало деревень, побывали в некоторых боевых группах, которые начали создаваться в районе. Их организаторами были не только партийные организации, но и часто командиры и комиссары Красной Армии, попавшие в окружение. С этой точки зрении представляет интерес истории создания отряда, возглавляемого капитаном Павлом Гапонцевым.
        …В густом сосновом лесу расположилась на отдых группа красноармейцев и командиров, только что вырвавшихся из окружения. Знакомились друг с другом, обсуждали, |как быть дальше. Одеты по разному. Некоторые; давно не бриты. Только Павел Гапонцев был исключением. Гимнастёрка на нем аккуратно заправлена. Пуговицы и артиллерийские эмблемы на месте.
           К нему все и льнули. Сначала подошел политрук Агейчик, потом другие. Капитан повел речь о том, что фашистов они могут бить и здесь, в тылу врага. Главное — бить беспощадно, жестоко, не давая гитлеровцам покоя ни днем, ни ночью. К вечеру из числа окруженцев был создан отряд, который возглавил капитан Гапонцев, а комиссаром его стал политрук Агейчик. Разведкой в отряде занялся Валентин Панков. Отряд двинулся из-под Минска на северо-восток. Переправился через Березину и пошел на Чашники, Сенно. Выбрался к Богушевску. По пути бойцы делали налеты на мелкие вражеские гарнизоны и небольшие обозы, знакомили население деревень с выступлением И. В. Сталина по радио, распространяли листовки, выпущенные ЦК КП(б)Б. В деревне Крайцы Бегомльского района провели общее собрание местных жителей. Здесь многие из крестьян пожелали вступить в отряд. В их числе был и учитель средней школы Миронович с двенадцатью учениками старших классов.
         7  августа связные донесли Стельмаху, что с ним хотят встретиться двое военных из окруженцев.
         Встреча эта состоялась. Военными оказались капитан Гапопцев и политрук Агейчик. Они рассказали о своих мытарствах по тылам фашистов, о созданном ими отряде и решении вести борьбу с врагом до победного конца. Здесь же, в ходе беседы, возникла мысль объединить силы райкома и окруженцев.
       Так было и в других местах. Доброе дело находило своих последователей.
       Сверкая на солнце, из земли бьет крохотный ручеек. Бежит он, извиваясь среди трав и кустарников, пока еще слабый, и, кажется, иссякнет, затеряется где-нибудь в лесной чащобе. Ан нет, смотришь, показался на поляне снова, слился потом с другим таким же, и шире становится общее русло. Соединившись с сотнями похожих, он превращается в полноводную, могучую реку.
         Вот приблизительно так возникали в те дни боевые группы и партизанские отряды. Инициатором их создания были коммунисты, комсомольцы и беспартийные активисты.
Это было начало, своего рода запев.
        В  начале сентября стали поступать сведения  и о первых боях и первых жертвах. Гитлеровцы окружили возле деревни Шапечино командира отряда Шквора и шестерых его бойцов. Народные мстители бились с немцами до последнего удара сердца. Как выяснилось, партизан предал один из местных жителей, рассказав фашистам о готовящемся выступлении отряда.
        Узнали мы и о подлом поступке другого человека, через которого осуществлялась связь продовольственной базы с райкомом партии. Погрузив па подводы продукты и имущество, он переметнулся к фашистам.
         Райком решил срочно перейти ни запасную базу у деревни Клюковка. На это  потребовалось время. Но вскоре пришлось уходить и отсюда: очень, уж неудачно было выбрано место. Через день-два все жители деревни знали местоположение базы подпольщиков. Переехали: дальше, в лес, что возле озера Ордышево. Явочную квартиру райкома перенесли и деревню Орешки. Коммунистка Елена Лобановская охотно предоставила и распоряжение райкома хату своего отца. Здесь и находились в дальнейшем. Сюда шли люди из окрестных деревень, отсюда посылались гонцы в дальние населённые пункты.
       Членов райкома трудно было застать вместе, все находились в разъездах и в походах. Заведующий отделом И.Левдиков был направлен  в Машканский сельсовет формировать партизанский отряд. Районный прокурор Петр Воронов получил назначение на должность комиссара отряда, который предстояло организовать из числа жителей Стайковского сольсовета и воинов-окруженцев. Комиссаром другого отряда назначили заведующего районо С. Миркина.
       Это были боевые поручения партии, требующие от наших людей большой личной храбрости и отваги. Многим и многим пришлось изменить профессию. Председатель колхоза Анисим Максак, например, стал разведчиком. Знание  немецкого языка помогло ему войти в доверие к коменданту Богушевска и получить пропуск для свободного следования в поселок и окрестные деревни.
          Максак часто разъезжал но району, бывал в Богушевске, всё замечал своим зорким глазом. Данные Анисима Максака отличились точностью, охватывали все стороны жизни и деятельности фашистской администрации и были потом использованы для разгрома фашистского гарнизона.
         Переквалификация из хлеборобов и других гражданских специальностей в бойцов происходила быстро, как того требовала обстановка.
'         Туманным утром 21 августа к домику Лобановской подошли немолодая уже женщина, одетая во все новое, с большой плетеной корзиной в руках. Отворив дверь, степенно поздоровалась:
          Тут райком помещается? Я, детки, до вас...
          Ульяна Хорень, мать Алексея Хореня, отважного и находчивого связного райкома, не спеша села на краешек скамейки и, как давно обдуманное, начала разговор:
          - В нашем колхозе, когда угоняли скот в тыл, осталось двадцать дне головы молодняка. Чтобы выслужиться, некоторые поговаривают о том, чтобы отдать телочек немцам. Мы решили пригнать стадо вам, на партизанское пропитание. Сами и пасти будем...
           Закончив речь, женщина замолчала, ожидая, что ей скажут на это предложение.
           - Что ж, решили вы правильно, по-государственному,— одобрительно ответил Стельмах.
            Улыбнувшись своей доброй улыбкой, Ульяна Алексеевна  спросила, а как быть с уборкой урожая.
            Все, что посеяно, надо убрать и спрятать, чтобы не нашли фашисты.
            Это указание райкома пришлось по душе старой колхознице и совпадало с ее собственным мнением.
            Очень довольная, женщина, уходя, спохватилась, что забыла про угощение.
             — Вы уж, сыночки, не побрезгуйте. Пирожков вот при¬несла. Сальца... Кушайте. И в гости приходите. Всегда бу¬дем рядом, говорила она, доставая продукты из корзины.
Гитлеровцы, насаждая свой кровавый порядок в оккупированных районах, пытались вербовать к себе на службу граждан из| местного населения. Предпочтение отдавали людям с уголовным прошлым или чем-либо себя скомпрометировавшим. В Богушевском районе спешно создавались волостные управы, полицейские участки и другие подобные учреждения.
           В райкоме партии задумались о том, что хорошо бы иметь в фашистских учреждениях своих людей, и наметили соот¬ветствующие планы на этот счет. Были приятно удивлены тому, что многие наши люди пришли к точно такому же выводу самостоятельно и, не ожидая вызова, предлагали свои услуги.
          Первым явился в райком партии Дмитрий Хвощ, дирек¬тор Ледневичской семилетней школы.
          — Я беспартийный,— сказал он,— пришел посовето¬ваться. Дело тут такое, что только вы можете решить, как и что.
          И Хвощ, волнуясь, изложил свой план, заключавшийся в том, чтобы, устроившись к фашистам на работу, он мог бы помогать партизанам развертывать борьбу с оккупантами.                - Хорошо сделали, что пришли,— одобрил Стельмах.— Давайте подумаем, где лучше устроиться. Бургомистром волостной управы вас, конечно, не возьмут. Молоды. А вот секретарем туда, пожалуй, подойдете.
         - Согласен. Буду устраиваться. А вот, когда разгромим фашистов, меня не обвинят в сотрудничестве с ними?
         - Человек познается в делах. Если и на этом посту про¬явите себя преданным Родине бойцом, все будет оценено по достойному.
         Вскоре   такой же  вопрос пришлось решить и с Ольгой Беляевой, работавшей до войны шофером  в райкоме партии.
         Оля Черная, как её прозвали за смуглый цвет лица, очень похожая на цыганку,   отличалась   общительным   характером и смелостью.    
        Она    могла работать и в конторе, и по своей специальности.  В райкоме знали, что гитлеровцы набирали ваодителей для своих многочисленных кароательных учреждений: в полевую жандармерию,   полицию, комендатуру. Беляевой было предложено устроиться в одно из них на выбор. Однако Оля раздумывала. Очень хотелось девушке податься    в партизанский отряд.
           Будете и в партизанах,— сказал ей Стельмах.— А пока мы нужнее и немецкой комендатуре.
           — Хорошо,— подумав, ответила девушка.
           А вечером в этот же день в хате Лобановской состоялась не очень-то приятная встреча с директором Будской школы Павлом Шоропом. Он тоже пришел за советом, как ему по¬ступить.
            В райкоме партии ему не очень доверяли. Но эта насто¬роженность оказалась излишней. Даже много позже, пользуясь непроверенными данными, Прохоренко и Стельмах какое-то время относились к Шоропу с подозрением. Как показала  последующая работа Шоропа, эти опасения были напрасными.
           Ожидая одобрении райкома партии, Шороп сказал:
           Мне  немцы   предлагают стать бургомистром  Будской волости. Если вы дадите   согласие - не подведу.
Работать буду на совесть, за Советскую власть. Верьте - не  подведу.
  Руководители райкома совещались долго.  Спорили.  Выражали опасение. А  Шороп, тяжело переживая все это, терпеливо ждал на  улице.
          Потом,   узнав, что его намерение получило поддержку, он поблагодарил за доверие, тепло распрощался и решительно зашагал по лесной дороге.
 




                (Продолжение следует)