Парочка

Парочка

Жёлтые попугаи всё время отчаянно орали. (Поэтому, видимо, нам их и подарили). Утро эта парочка начинала с милого любовного чириканья, но уже через несколько минут отчаянно хрипели, скрипели и вопили. Тогда я решила приобрести для них фанерный домик, возможно, появятся птенцы и супруги угомонятся.
Я прикрепила в клетке купленный в зоомагазине фанерный скворечник.
Попугаиха быстренько скумекала, для чего нужно это сооружение и отложила яички. Супруг был немедленно загнан ею в дупло скворечника, сама же она села охранять его на крыше. Как только её благоверный высовывался наружу, она тюкала его клювом по голове, и несчастный тут же прятался в темноту. Через несколько дней голова будущего папаши облысела, его жёлтая шевелюра, как осенние листочки устлала поддон клетки.
Кормила его жена из своего клюва чем-то соплеобразным. Себе же она позволяла порхать и передвигаться, вдосталь питаться и хрипло орать. Когда же её супруг пытался, чирикнув, взглянуть на белый свет, она тут же вспархивала на крышу домика и тюкала его по лысине. Бедный попугай покорно исчезал в темноте.  Отцовский инстинкт и бдительная жёнушка заставляли его терпеть "семейное насилие".
Но, однажды, я обнаружила на полу клетки вдребезги разбитую скорлупу. Птенцами нигде не пахло. Несостоявшийся папаша поблекший, но счастливый восседал на своём кольце. Видимо, ему всё осточертело, и он выбросил яйца из домика. Но не долгим было его счастье. Едва лысая его макушка покрылась новыми перьями, мамаша снова отложила яйца, и самец снова был загнан ею и заточён в темницу. Снова она долбила его по голове, да так, что смотреть на это безобразие было больно.
Однако, на этот раз, попугай уже не терпел так долго. Едва его голова облысела, яйца снова были выброшены из домика. Теперь растерянной выглядела мамаша. Но едва попугай очухался, история повторилась… Когда в четвёртый раз я обнаружила пустую скорлупу на дне клетки, то поняла, что родителями им быть не светит.
Я убрала домик, и попугаи снова зажили мирно и счастливо, хотя по - прежнему орали на всю Ивановскую дурными голосами.