Корпоративная власть

Как-то мы намедни спорили, что же такое фашизм. А у явления этого есть определение очень лаконичное: «Корпоративная власть». Ну, упрощенно говоря, если власть захватывают, скажем, ассенизаторы или члены какой-либо иной общности, объединенной чем-то особым, корпоративным. Майданеки и ГУЛАГи приходят потом, а сначала вот такой скромный корпоративчик с выходом на абсолютное господство и подавление инакомыслия.

Корпоративная власть не обязательно зверствует. Дело в том, что с точки зрения объема свобод антонимом для свобод, антонимом для прав является прежде всего любое, даже самое «мягкое» насилие. С точки зрения и философской, и политической, и правовой, и с точки зрения реальной жизни, свобода – это возможность действовать тогда, когда другие люди, частные люди, организации или государства не препятствуют осуществлению твоих возможностей, твоих прав в том случае, если эти права, эти свободы не нарушают такие же права и свободы других граждан. Насилие с этой точки зрения является прямым антонимом и прямым врагом свободы.

С этой точки зрения в последнее время имели место быть две стадии общественного развития нашей страны. Клептократия и криминал-фашизм.

В своей статье, так и называвшейся «Клептократия как высшая форма застарелого рабства», которая имеется на сайте, я описывал причины установления в России власти криминала. Этот феномен, не встречавшийся никогда доселе в истории человеческой цивилизации, стал возможен в нынешней России благодаря особенностям нашей истории, так непохожей на историю других народов.

С самого своего основания российское государство отличалось крайней жестокостью и нетерпимостью к инакомыслию. Но свирепые репрессии на протяжении веков вырезали в основном умеренную оппозицию. Отморозки-радикалы уходили в глубокое подполье, доводили до совершенства конспирацию, и выживали, закалялись, становясь постепенно единственной силой, способной противостоять власти. И когда в начале прошлого века царская власть допустила роковой для нее промах, ввязавшись в Первую мировую войну, она оказалась один на один с тайной инфернальной сектой ультрарадикалов-большевиков. Слабая, не успевшая пустить корни в народе, реалистическая и умственно нормальная либеральная оппозиция не смогла оказать сопротивления радикалам с их великолепно отстроенной террористической организацией, и была физически истреблена.

Захватив власть, большевики продолжили в отношении оппозиции политику царизма. Все 70 лет параноидального режима не только оппозиционное высказывание, но даже самое слабое подозрение в намерении подумать оппозиционно «линии партии», означало расстрел или концлагерь.

Поэтому когда режим господ террористов сгнил на корню, и их государство взорвалось, разлетевшись на 16 осколков-астероидов, только две силы оказались способными претендовать на власть. Это большевистская тайная полиция КГБ и организованная преступность. Только у них имелись необходимые организационные ресурсы, а робкие ростки конструктивной оппозиции так же, как и в 17-м году были выполоты. В итоге Россия опять оказалась во власти сил деструктивных, откровенно ей враждебных.

Поначалу криминал оказался проворнее, и в стране угнездилась клептократия, власть воров. Но уже к позднему Ельцину ворье стало активно ассимилироваться с охранкой к обоюдной для них выгоде. У тихушников был более высокий интеллектуальный уровень и образование, и они легко вытесняли более примитивных урок из всех ветвей власти. Так, как в свое время более развитые неандертальцы вытеснили питекантропов, а кроманьонцы неандертальцев.

В результате сложился невиданный общественный строй - номенклатурно-криминальный фашизм, в котором обе силы заняли свои ниши, наиболее отвечающие их способностям. Господа крупный криминал сохранил свое доминирующее положение, превратившись в олигархов, а гебисты оформили своими персонами видимую, официальную часть государства. При этом обе общности благодаря своему генетическому родству продолжали взаимопроникновение, и сейчас чинодралы из экс-ГБ по размеру лицевого счета ничуть не уступают бывшим фарцовщикам.

Клептократия - диктатура криминала представляет определенный уровень насилия. Однако переход к фашизму означает переход к более массовому применению более жестоких форм насилия в крупых масштабах. Поэтому с этой точки зрения этот переход является дальнейшей деградацией общественного устройства. Хотя и сам криминал-абсолютизм не является слишком привлекательным явлением и слишком цивилизованной стадией развития общества, но на следующей, фашизоидной стадии, к сожалению, нельзя исключить, что масштабы применения насилия будут гораздо большими.

Многие считают, что переход к фашизму уже завершился, поскольку есть мнения, что практически в классической итальянской форме «суверенная демократия» существует уже несколько лет. Кстати, местами это похоже и на португальский вариант. Вспомним блаженной памяти Антониу ди Оливейра Салазара – он посты разные менял, и не обязательно был главой государства, а был и главой правительства, и министром финансов, и из-за кулис правил, всяко бывало. И как «национальный лидер» – это тоже было, название прямо-таки стибрено оттуда. Так что какие-то элементы этого классического, такого вот южно-средиземноморского строя определенного периода, похоже, Россия уже имеет, и давно.

Главный результат прошедшего года – мировое признание сути российского режима: мафиозного государства с его символами – абсолютным бандитизмом и доведением граждан, не относящихся к криминально-гебистскому корпоративу, до состояния просто неприличной нищеты. Нынешнее «ценовое цунами» - верная лакмусовая бумажка, индикатор, предупреждающий о неумолимо надвигающейся национальной катастрофе.

Иными словами, имела место фиксация в мировом общественном мнении представления о нынешнем российском режиме как коррумпированной автократии, как мафиозном государстве. Особенность нынешней «вертикали», как раз в этом смысле и есть характерная черта мафиозного типа режима, - не социализм, а «сицилизм», - это авторитарное гниение политической системы и полное разрушение системы правовой, то что на русском языке называется беспредел.

Из столь жесткого авторитарного режима переход к нормальному состоянию, к демократии, к восстановлению права через мягкую революцию, через «бархатную» революцию, к сожалению, невозможен. По крайней мере, история человечества не содержит таких примеров.

 В мире не так много примеров существования мафиозного государства, не так много примеров того, когда корпорация силовиков, в том числе сотрудников спецслужб, захватывает власть в большой, достаточно развитой стране. Россия – не  Бирма. Таких примеров, честно говоря, в мировой истории, по крайней мере, последнего столетия нет.

Есть довольно существенные институциональные особенности поведения политических лиц в таких странах. Поэтому хороших примеров, которые можно было бы использовать в качестве хотя бы аналогий, в настоящее время нет. И довольно трудно прогнозировать будущее развитие этого, в достаточной мере нового, политического феномена.

Что точно можно сказать, так это то, что переход из жестких авторитарных режимов к демократии, по крайней мере, там и тогда, где это происходило, не уточняя, какая именно жесткая автократия находилась у власти, нигде и никогда не шел мирным путем. В конце концов, в той же Португалии, которую так старательно копируют в нашей стране, началась революция как вооруженное восстание низших офицеров, так называемых «капитанов апреля», которые положили конец диктатуре Салазара и Каэтану.
И не нужно господам строить иллюзии, их конец будет аналогичным.

Это процесс исторического развития и это процесс выбора миллионов российских граждан. Никто, кроме нас самих, этого не сделает, ни с Запада, ни с Востока. Ни США, ни Германия, никакие добрые или недобрые дяди со стороны. Это исключительно работа для самих российских граждан.

 Политические режимы большинства стран постсоветского пространства не что иное, как несомненно корпоративная власть. Ее «идеология» удивительно цельная и стройная – сохранить украденное и всячески приумножить его.

 Если «португальскую» власть не постигнет португальский же финал, будет, я думаю, весьма неприятное всему этому спектаклю продолжение.
Приходится общаться с разными людьми, и безысходность, дикая тоска по прошлому, которое сейчас представляется большинству несравненно более человечным, вкупе с запредельной ненавистью ко всей власти без исключения, включая самые верхи, существует уже у самого распоследнего люмпена с окраин или бомжа с теплотрассы.

Народ страшно озверел. Эта серая биомасса, вскормленная ненавистью, - готова резать и вешать всех подряд, в первую очередь чиновников, ментов и прочих замазанных властью. Вспомните «дальневосточных партизан». А потом они примутся за остальных. Будет классическая фашистская резня. Люстраций уже не будет, будут виселицы. Так что всем, у кого есть возможность, можно при таком варианте событий лишь пожелать найти пристанище за пределами этой страны. Эта мертвая, темная территория под названием «Россия», к сожалению,  обречена. Надежды на чудо беспочвенны.

Демократическая революция или бунт, бессмысленный и беспощадный? Вхождение в семью цивилизованных народов или очередной виток «демагог-деспот-аристократия-олигархия-демагог»? Мы на «переПутиньи».

Россия так устроена, что именно в ней так запредельно брутально из искры возгорается пламя. Причём, когда совсем не ждёшь. Только отсутствие на Манежной хоть в какой-то мере грамотного организатора спасло Россию от бунта. На этот раз.

Валентин Спицин.