Куртка

КУРТКА

В полутьме уютной, старой прихожей, куда еле-еле проникал неяркий дневной свет от небольшого окна в квартире, со всех сторон окутанная искусственным теплом соседних шуб и пальто, висела чёрная рабочая, кожаная  Куртка.
И вроде бы ничего особо примечательного в ней не было, разве что пара блестящих замков на вечно надутых и поэтому ужасно тяжёлых карманах. Таких тяжёлых, что Куртку непроизвольно поскрипывала всем своим кожаным существом, каждый раз ощущая при этом короткую трескучую песню замков.
«Вжик» - пели карманы, и очередная ржавая гайка или железный, чопорный болт в надвинутой на глаза шляпе находили своё временное пристанище на мягкой ложе старого кармана. От этого карман раздувался еще больше, ужасно гордясь своею показной важностью и значимостью, а Куртка принимала на себя еще один совершено не нужный груз.
Хотя, впрочем, может быть, он был нужен. Кто их разберёт, этих людей? Ведь когда хозяин кожаной Куртки,- двадцатишестилетний слесарь авторемонтной мастерской, доставал из своих бездонных карманов какую-нибудь гайку и трепетно колдовал под машиной, да так терпеливо, что старенькая видавшая виды «Волга» или «Ока»  после этого радостно урчали моторами, а позади них резво клубился призывно-серебристый дымок, Куртка переполнялась гордостью за своего умелого хозяина. Рядом стояли, ходили и даже иногда ползали такие же, как она кожаные куртки, но их худые невзрачные, запачканные мазутом карманы давали нашей Куртки понять, что именно ее хозяин самый умный и самый находчивый.
По вечерам, когда тёмноокая мгла окутывала всю квартиру, кожаная Куртка шепотом рассказывала старой молчуньи вешалке о бесконечно серых буднях длинной рабочей недели, попутно восхищаясь успехами своего хозяина и жалуясь на свою нелегкую судьбу: «Хозяин открыл капот старенькой красной «Нивы», там было столько липкой, привязчивой пыли, что мне пришлось немного поскрипеть всей кожей, очищая себя от нее»,- говорила Куртка, вешалке нелепо болтаясь на ее изогнутой шее. – «Ох, как мне это надоело, постоянная грязь, копоть, липкая, никому не нежная пыль…»
Но вешалка никак не реагировала на постоянные нудные причитание Куртки, а только молча смотрела в темноту пустым, металлическим набалдашником. Куртка, повздыхав немного о своей нелегкой судьбе, засыпала и ей снились синие вихри больших мчавшихся друг за другом машин и бесконечная лента серых дорог.
А когда раним утром тоненький солнечный луч из окна квартиры робко пробирался в старую прихожую ненароком задевая толстые, ворчливые шубы Куртка была уже готова очутиться в руках своего торопливого хозяина. Ощущая на его ладонях тот самый бесконечно надоевший, но почему-то безумно приятный запах бензина, мазута и еще чего-то непередаваемо-нежного и неудержимо влекомого.
«Нет, все-таки я самая счастливая на свете» - думала Куртка, вырываясь из искусственного тепла шуб и пальто. «Ну, что с них взять, висят себе и висят. Судачат между собой о погоде, ворчат на снег, на дождь, на град или придирчиво рассматривают свой старый слежавшийся мех. Не то, что я…»
В этот момент входная дверь протяжно заскрипела, распахнулась, и Куртка очутилась в тесном и грязном парадном.
Все начиналось снова. Она стояла, ходила, порой даже ползала под неповоротливым брюхом машин, а вечером опять жаловалась старой изогнутой вешалке…

КАРПЕЕВ СЕРГЕЙ.