Люди и звери

Всегда удивляли высказывания людей о том, что доказать невозможно. Кем же надо быть, чтобы уверовать в свою правоту, наверное человеком остановившемся в своём развитии. Карма... Космический закон.... Бог.... А где соединительная линия, где форма которую можно потрогать руками, как результат... Нет ничего, что могло бы действительно помочь людям, людям которые жаждут перемен в своём сознании остановившемся в круговороте чужих знаний. Давно нет какой-то свежести, действительно чего-то удивительного и заставляющего задуматься. Обленился человек, запутался в повторяемости, и жизни и действий, заставляя организм усыхать от всеобщего вампиризма и задыхаться в быту семейных отношений в которых единственное что волнует, так это выживание и не всеобщее, а именно своего семейного круга, который со временем превратится в разноплемённость, что в дальнейшем приведёт к мутациям в изменении генома в сторону формирование из человека различных видов животных, что и произошло уже когда-то. Призывают нас жить в добре, смирении, а ведь попросту творят из нас лёгкую добычу, для времени, когда превратимся в животных в разнице хищников и «травоедов».
Туманное небо неделю, рассвета с закатом как нет, и землю не дождь поливает, а моросью тающий свет. Всё тускло, лениво зловеще, и злоба бурлит через край, добро нам сейчас неуместно, кругом лишь слышится лай. В собак превратились, в вампиром, грызём свою прошлую стать, сейчас упадём на колени, потом никогда нам не встать. Вон парень бежит по дороге, с лопатой в руках будто зверь, но вот он уже косолапый, медведем стучит в чью-то дверь. Ревёт он раскрытою пастью, лопатой стучит о порог, но здесь его баба ухватом, и мордой в вонючий творог. Рычит, извивается шерстью, в рычание будто упрёк, что типа в обрат обернётся, по жизни ведь просто хорёк. Не верит бабуся скупая, в медведе ей видится суп, всё давит и давит ступая, на горло, на рыло, на пуп. С пупка будто вырвался гейзер, обмыло старушку трухой, медведь в хорька обернулся, на час бабусе покой. Но здесь под кустами родился, из пьяни залезшей под куст, с крысиною мордой звериной, пушистый рыжий мангуст. Он носом нюхает воздух и лапами землю скребёт, не знает наверное потрох, что миру гибель грядёт. Хорёк принюхался тоже, учуял близкую тварь, не бросился, не поперхнулся, а глянул в дальнюю даль. В даль, где был человеком, в даль где разум был на плечах, во времена постоянства, открывшие в нём мерзкую дрянь. Людское пахнуло животным, животное в запах людей, спасение за мангустом, охотником на змей. Мангуст же в разуме не был, в пьянке ахнула жизнь, он даже не думал, оставшимся от людей. В хорьке он увидел чудо, брата увидел в нём, с таким будет спокойней, спит ведь только днём. Оскалом призвал на встречу, рыком сказал привет, и как-то совсем незаметно дали друг другу обет. Обет не жрать что попало, добычу делить пополам, предвзято не относится, к любовным чужим делам. Короче базар был очень долгим и в жестах и мимики рта, но братство длилось не долго, погибли от сапога. От сапога бабушки Веры вернувшейся из небытия. От веры неугомонная верующая  в бога христа, она бы у порога забила бы и козла. Но злобы в ней было мало, мало как и добра, и если бы гимном звучала, то без нотнова бы ключа….
Кот Сэм подбежал и встав на задние лапы укусил меня за локоть. Когда обернулся и посмотрел на него, то он уже стоя в двух метрах и рычал глядя на меня. Он смотрел на меня и будто говорил, ты моя добыча, и мне стало страшно за своё будущие от своей доброты, от которой, если случись великий животный передел, буду только добычей и даже может и для своего кота.