В полете

Самолет, то и дело противно вибрируя, летит на восток.
   Вот уже второй час в иллюминаторе — лишь чернота неба под слегка навязчивый присвист турбин.
   Неуютно сидеть внутри видавшего виды аппарата, который, вместо того, чтобы отдыхать на самолетном кладбище где-нибудь в Аризоне, до сих катает по небу безмятежно спящих людей.
   Прикольно бывать пассажиром, имея диплом авиатора!
   Каждый, самый незначительный скрежет или подозрительный звук извлекает из ячеек памяти, впитавшиеся в неё навсегда жуткие термины: нештатная ситуация, отказ техники, усталость металла, трещины,  лонжероны, стрингеры и любимые эпюры перерезывающих сил.   
   Уснешь тут, пожалуй!
Прохладно. Какие же неудобные здесь кресла, спина и ноги затекли. Нужно срочно сменить позу, стараясь не потревожить соседних пассажиров.
   Кайф то какой! Получилось потянуться почти во весь рост. Мурашки. Чайку бы сейчас горячего. С коньяком и лимоном, желательно.
   Интересно, что такое хрустнуло справа под лацканом?
   Билет и паспорт точно лежат не там.
   Странно. Ах, ну да, ну да.
   Конечно. Этот, так редко надеваемый костюм. Чаще удобные джинсы, футболки да свитера.
   И как назло, такая важная командировка, черт бы её побрал, здесь надо быть при параде. Ага, в пиджаке, справа тоже есть внутренний карман.
   А в нём.
   Маленький, аккуратно сложенный вчетверо листок бумаги, края чуть неровные, уголки немного замяты складками ткани. Шрифт, правда, мелковат, но читаемо:

   «Привет.
Ты уже спишь, наверное.
А я вот, сложив свои вещи и собравшись с мыслями, могу в тишине тебе написать.
Ты знаешь что? Ты забудь, пожалуйста, весь наш сегодняшний утренний разговор.
Умоляю.
Всё  - пустое и всё пройдет. У меня сильный кризис, но он тоже пройдет. Я непременно вернусь к тебе, и всё будет хорошо.
И еще, думаю,  надо всё равно всегда верить только в лучшее. До самого конца - верить.
Ведь, если мы есть на этом свете, то это неспроста. И если мы встретились - тоже. Вот.
Вот то, что я думаю. И - думать буду. И мечтать - тоже буду.
Знаешь, я сейчас снова хочу услышать, что ты будешь 100 лет меня ждать.
Знаю - ты обязательно дождешься.
И мы, как мечтали тогда, родим с тобой сыночка.
А назовём его Саша, или еще лучше  - Сашенька.
Ну вот, написано вроде бы всё,  не забыто, кажется, почти ничего. Буду очень по тебе скучать.
Определенно.
Точно».

   Так вот, значит, где оно. Распечатанное на принтере электронное письмецо.
   Полученное еще тогда. Почти три года назад.
   И давно уже прошли те самые несколько месяцев, вместивших в себя целую, как оказалось, небольшую жизнь.
   И всё, вроде уже прошло, и будто бы - было вчера.
   Чуть светает.
   Кусочки тщательно разорванного прошлого отправлены в подлокотную пепельницу, составив компанию бесполезным фантикам и оберткам от «Сникерсов».
   Первые и самые яркие лучи неприятно режут глаза.
   Усталый, дюралевый американец упрямо держит курс навстречу восходящему солнцу.
  Скрипя выцветшим, потертым пластиком салона, старенький Боинг заложил плавный левый крен, стараясь обойти приближающийся грозовой фронт.


  Фото автора.