Любовный роман председателя с юнной секретаршей

               


             Любовный  роман председателя...


        Долгое время для него она была Альбина Александровна, и только, хотя он отдавал себе отчет, что она превосходная секретарь-машинистка и не мог не замечать, что она красивая молодая женщина.

        Он сперва относился к ней с полным равнодушием. И если б в первый год ее пребывания в его золотодобывающей артели, спросили, какого цвета у нее глаза он бы не мог ответить. Оттого, что ее волосы были не светлые, а темно-каштановые, у него отлаживалось в голове о ней как о брюнетке. Кроме того, ему казалось, что она не худая хотя с другой стороны, он был уверен, что она не полная.

           Деловой мир, особенно особи мужского пола, посещающие старательскую артель, обращали внимание на то, что нежный овал ее лица не соответствовал ее крепкой фигуре. Она была здоровой, сильной молодой женщиной, не толстой – боже упаси, - ее нельзя назвать даже пухленькой, но очертание ее тела отличались приятной округлостью. В этом теле чувствовалась сила женской натуры, а между тем она была худощавая, чем казалась.
          «Молодая ива» - замечали мужчины, также и женщины увидев ее однажды в приемной директора золотодобывающей компании «Амур». И в самом деле, она напоминала иву своим гибким станом и тем избытком здоровой растительной жизни, благодаря которому казалось полнее и тяжеловеснее, чем была.
          В свои сорок восемь лет, директор компании Вадим Геннадьевич Чудинов пребывал в этом мире в полном здравии и в нем старости, той «дряхлой» не было и следа. Он физически ощущал свои года – золотой порой своей жизни. В голове таились радужные мысли с неиссякаемой основой крепкого человека – «начать все с начала».
            Так он основательно однажды подумал, после одного случая далеко никого, не привлекающего внимания, когда, как-то проходя через приемную к себе в кабинет, непроизвольно его внимание привлекла книга, лежащая сбоку на рабочем столе секретарши. Казалось, книга излучала особый свет, до боли была знакомой ему – то была книга «Все о шашках», свет – не что иное, как тепло возникшее в его голове от мгновенных воспоминаний юности, такой далекой и близкой. Пройдя по инерции, вплотную к дверям, он задержался, и некая сила заставила его обернуться, вновь обратить свой взор на стол и шире, и наконец увидеть за столом женщину неописуемой красоты, как ему тогда казалось, словно царевна из сказки «царевна лягушка» тем более солнце золотило ее волосы, глаза казались дикими в разрезе, прямо и весело смотрели, спроваживая его в кабинет, как невиновного в тюремную камеру.
          Вадим смутился, секунду замялся, и таинственная сила потащила его к столу. Он в какой-то забывчивости взял книгу в руки и начал ее листать, узнавая нарисованные на страницах позиции объясняющие теорию и задачки баталий шашечной борьбы «Сколько страсти было потрачено?..» только за шахматной доской. Он уважал игру в шашки, но любил играть в шахматы, и до сей поры. Та же сила заставила его  задержать книгу в руках и он думал тогда, что он держит бриллиант…
            Наконец он спросил: Вы любите играть в шашки? – и положил книгу обратно, думая, зачем такой царевне понадобилась она, что книга видимо случайно на столе.
 - Люблю, - неожиданно для него ответила она, в улыбке показывая свои белые мраморной чистоты, крепенькие зубы. Затем лукаво взглянув на него весело засмеялась и как ему тогда показалось – тихо и таинственно добавила: - но вы такой смешной.
             В тот момент ему было не до смеха, действительно казалось, что он такой большой истукан, «смешной и даже судя по себе каким-то нелепым, зачем-то встал перед царевной и вот не знает, что и сказать. Язык будто свинцом кто начинил чувствуя, что прежде чем уйти надо что-нибудь сказать.
             - Разрешите вопрос – пробормотал он и не дожидаясь разрешения продолжал – Скажите, можно ли выиграть на шашечном поле, когда бы осталась у одного три шашки – дамки, у другого – одна.
 - Ловится одна дамка Вадим Геннадьевич в этом случае, ловится, - весело повторила она и глянула на него. Но и взгляд у нее. В этом впечатлении были повинны глаза, большие серые и видимо чтобы она не говорила и делала они без конца выражали пламя страсти. Только если одна дамка не стоит на своей большой диагонали – добавила она, большие серые глаза по-прежнему говорили «какой вы смешной».
             Отчего то ему стало веселей, захотелось задержаться, и сам не знал, отчего он стал улыбаться. Произошел контакт двух сердец, однако об этом они тогда не думали.
 - Если бы можно было, я бы в вашу зачетную книжку поста вил оценку – отлично – взялись как с неба подвернувшиеся нужные слова.
 - А в шахматы как… уважаете?
 - Боже упаси – последовал легкий ответ – Думать я не люблю, добавила она лукаво – мозги мои и так набекрень… и лицо ее стало обретать штрихи задумчивой печали. Глаза видимо не терявшие страсть в любой ситуации жизни пока еще по-прежнему блестели веселым огоньком: - она сказала.
 - Только вот хочу Андрюху научить…, надо ведь ему как-то развиваться…
            Андрюха – маленький крепенький мальчик, ее сын. Он тогда впервые спросил и узнал, что в мае ему исполнится всего четыре годика. Он от души поддержал ее в стремлении сделать свое чадо вундеркиндом. Он вспомнил себя в ее годы. Все повторяется в обманчивой наивности. Но сколько ей лет?... О боже!  Не старше моего первого ребенка? И для убедительности с отцовской нежностью посмотрел на Альбину Александровну. «Как есть еще даже моложе7…
            Андрюха всегда, когда бывал в конторе порой вместе с матерью, целый день, тогда и заносил почту к нему в кабинет, и они порой обменивались незначительными фразами. Мир детский до поры течет по своим  неведомым законам. Кто растил детей, знает, что он есть – этот детский мир. Каков он?... Следует ли слишком вмешиваться и влиять на него, на внутренний мир дитяти. Он такой же загадочный как небо, земля, космос. Но и другой вопрос, заклиненный будто в мозгах звучал набатом: Какой же день тебе завтра сулит будущее? «Маленький мальчик».
                На свою судьбу пока он сам не смел обижаться. Все при нем, как будто. Нюансы, но как они ничтожны, думаешь, когда они сменяются. Но вот вопрос: Много ли зависит наш рок, от нас самих? Ответа нет. Как нет их но много других. С годами только и обрастаешь, как дряхлый пень гнилым грибком – вопросами, вопросами, вопросами.
 - В шахматы я только умею ходить да вот беда не с кем играть. Вот играю с сыном.
 - Ну что же сказал Вадим, скромно улыбнулся с легкой мужской снисходительностью, - о вкусах не спорят и прежде чем уйти, он желал сказать что-нибудь ей приятное, но не слишком получилось: - Однако ваше стремление достойно искренней похвалы и подражанья.
            Альбина Александровна от этих слов смутилась и тихо промолвила:  - Благодарю вас мой господин.
            Тут и господин улыбнулся ее словам. С тех пор он стал становиться другим человеком, медленно и постепенно кто-то другой будто его стал подменять. Он задумывался над этим, но процесс пошел вопреки его воли.
              В кресле сидя в кабинете, дела как надо на ум как-то не шли. Он с головой уходил в тот случай. Перед собой в воображении рисовались серые страстные молодые глаза Альбины Александровны.
               В другой раз на ее столе он успевал замечать мимоходом, лежала книга «Правила дорожного движения» и даже сама «Библия» с большим крестом, обозначенным на всю обложку. Так и хотелось спросить: Вы еще и в Бога веруете? Но не спросил. Зачем, когда это у каждого сугубо личное. Беседа о религии деликатная тема и явно была бы не в его пользу. Как и роман Льва Толстого «Война и мир» он только как и «Библию» приступал читать, собравшись с духом, и каждый раз того же духа не хватало, чтобы до конца осилить не говоря уже осмыслить. Однако если по верхушкам, как по школьной программе, не совсем осмысленной то в обсуждении сих плодов литературного искусства он выглядел бы на коне…
              Однако в корне атеистам он тоже не был. И чем старше становился, тем все больше произвольно обращался к Богу, без молитвы, своим языком. Через собственное интегрирование идеи истин мыслителей всех времен и народов. Вадим подошел к порогу веры в Высший разум, как нечто в некую божественную силу…
             И то что с ним, в его душе стало происходить – это так же о воздействия все той же некой силы, парализующая его волю и рассудок.
               До случая Альбина Александровна в его глазах была особой женского пола, живым предметом конторской обстановки.
              Но потом после этого другое дело. Так будто невзначай вошла Альбина Александровна в жизнь Вадима Геннадьевича. Теперь она и мимо не пройдет, чтобы он в душе не обратил на нее внимания. И приглядываясь, все больше уверялся, что она хорошо слажена, и одевается со вкусом. Такое мнение ему навязывала его интуиция. Он в дамских туалетах разбирался постольку: не смог бы оценить и во всех подробностях. Ему нравился общий вид – все было как-то на месте, при ней, ничего лишнего, ничего не портило впечатления.
              Что скажешь – хорошо! – провожал он ее взглядом до двери – Хороша Маша, но не наша – думал он с тревогой в сердце. Чем не королева на шахматной доске и чем он не король… У нее много есть от Богини. Он конечно не Бог и не король, однако, и не пешка…
            И он начал потихоньку выуживать какие-нибудь сведения про Альбину. Они были разные, порой противоречивые, но в них сквозило одно: Все с почтительным уважением говорили о ней.
            С кем нажила сына, никто не знал да он не пытал об этом.
            Одни говорили, что она красивая, поэтому зазнается, другие хорошая женщина, но слишком ушедшая в себя – замкнутая ни с кем знаться не хочет.
             Понятно, она не такая как все – домысливал порой Вадим – о чем тут говорить, и находил, что это как раз то , что надо ко всему прочему… гордая, может быть слишком умная, но человек без пороков только спускается с небес с ангельскими крылышками. Ему такая зачем? Но вот иметь права и уметь водить автомобиль тоже становится достойным явлением в богом забытой российской глубинки для белой русской женщины. С техникой обращаться как будто обучил ее брат у которого она теперь живет. Тот коммерсант живет зажиточно, в собственном доме – усадьбе. Года. О лучше бы их не знать. Ей столько лет, сколько его дочери – двадцать четыре.
              Эти отрывистые сведения о своей секретарше, словно масло в огонь подливали,  вызывая в нем здоровый мужской интерес. В борьбу вступало между собой сердце и разум. Хотелось, пока что завести с ней служебный роман, но сердце задумалось о большем. И он притаился, стал ждать, когда сердце и разум найдут общий консенсус.
                Вроде как еще вчера он думал, что честный уважающий себя руководитель не должен крутить романы со своими секретаршами, естественно женского происхождения, а такими вот хорошенькими как его секретарша.
               Многие это делали, - он достаточно наслышан и к таким людям он относился невольно с предубеждением не в их пользу. И прежде за их язык. Но и к девушкам он относился неоднозначно, больше жалел. Он считал, что мужчина имеет меньше прав в этом случае на женщину, которая служит у него, чем на просто знакомую женщину или незнакомую.
                Помимо всего закручивать романы со своими, ему мешало прирожденное рыцарство свойственное, как прежде личностям. Другое дело таких остается катострофически мало…
                Он был не из робкого десятка, но как подумает, что вновь его опутают в его мужской свободе и надо будет кому-то в обязательном порядке подчиняться, то им овладевал страх. И в этом страхе таилась причина невольного его изощрения – не торопить события в личном плане.
                Но сердцу приказать было невозможно, оно билось в его груди, как дикий зверь в клетке, как только он начинал думать о своей секретарше.
               Так проходил год
               Да и время было такое. Вернее сказать оно продолжало быть таким в котором забываешь личное барахтаешься в путах желтого Дьявола.
               Так или иначе, судьба злодейка не сводила их близко, не благоприятствовала более близкому знакомству, интерес, который возбудила в нем его секретарша не то чтобы как-то угас, нет, он перешел в другое более спокойное русло с тихими заводями.
                Судьба сокрушает нас двояким образом: отказывая нам в наших желаниях и исполняя их.
             Вадим верил в судьбу, доверял ей. Нельзя отрицать того, что внешние обстоятельства способствуют счастью человека. Однако сомнительно очень, что судьба в таком сомнительном обличии, как мы его понимаем, когда кое-что удается, находится в наших собственных руках.
            Директор, он же теперь господин Чудинов только приступил ворочать огромными делами, он воздвигал громоздье коммерческих планов. Промысел на презренный металл было доминирующей пока в его бизнесе; он в нем пребывал со свойственным ему азартом истинного золотодобытчика, дело это поглощало без остатка даже его недюженную энергию.
              Образ Альбины Александровны поневоле стал притупляться. Она как женщина объект по-прежнему привлекающий уходила на второй план.
             Как у обычных нормальных людей у нег не было выходных. Поездки в Москву, на заводы, скитание по банкам, участие в разработке громоздье предпринимательского дела занимали день и ночь, день и ночь. Ночью если снились сны, либо кошмары, либо о работе. Чтобы женщина приснилась, нет, хотя и знал, что еще довольно крепок. Нервы сдавали: - В ту осень после выполнения плана по золоту он неожиданно для себя сел в самолет и укатил в Приморье к своему старому другу  -егерю на реку Бикин. Только в самолете сообразил и дал телеграмму главному инженеру – «Прошу мой друг не волноваться».
               Вот как ему тогда все на свете все остачертело. Егерь – друг ему устроил, кстати не впервой на берегу реки одиночество избушка – зимовье и соответственно снабжение в течении десяти дней «живой водой»
              Так в окружении девственной чистоты природы он набирался сил и великих дум.
              Кстати появилась там задумка: несмотря на запретную зону построить в тех местах свою виллу. Он уже успел усвоить, что деньги есть часть судьбы в «счастливом обличье» если не вся судьба?... И когда он оставлял незначительные проблески надежды в отношении общего проживания с Альбиной Александровной тогда грезил, в собственную виллу он ее вводил как хозяйку.
             Осталось за малым – увеличить в два-три раза добычу золота, на основании этого открыть свое дело, как он считал подготовленная на половину, в течении ни одного года, благодаря которому должны идти большие деньги. Немного он имел через свой подпольный бизнес. Пять лет тому назад он у вояков закупил в личное пользование бензовозы на базе, камаз, шесть штук. Передоверил их подставному лицу, организовал костяк из водителей экспедиторов… Получилось дело дающее солидный куш. Но в масштабах задуманного такой кущ – мизер.
             Большой куш мог объявиться только при интенсивной добычи золота, и в этом направлении были направлены все его помыслы.
             Золото и только золото оправдает цель, как правило, и затраты. Всегда спешить при этом спешить… И некогда нам посмотреть на свою личную жизнь.
            Это буквально так – Вадим бывало задумывался над этим. Но как жить иначе, он не знал…
             Та грязь, что представлялась в России досадным пятном, на пробуксовывающем медленно идущего вперед сравнительно со вчерашним годом локомотива экономического развития была в то же время для некоторых предпринимателей не шлаком, не «диким» а питающей средой.
                Со своим видение мира, Вадим по-прежнему оставался убежденным социалистом чувств. И от надвигающих волн буржуазных правил, был не в восторге, глубоко верен в основе, ибо не игнорировал более полувековое развитие массового социализма, борьбу течений в нем, не игнорировал условия роста, действий при наличии объективной социально экономической ситуации. 
               Вадим был верен своему принципу, что сущность всех общественных формаций и самые демократические, называемые в истории, как хотите, несут одну и только одну в глобализации цель: Перестраиваясь, укреплять «храм» насилия: -  всяко-разно расширять и умножать размеры реконструируемых его комнат… Остальное все не принципиальное, остальное все от лукавого…
                Вадим хотел бы верить в справедливость человеческого разума, нр одолевали сомнения: цивилизация, научно-технический прогресс, все существующие, якобы созидающие плоды человеческой мысли, очевидно показывают больше обратное в конечном итоге, не торжество его разума, как это мы себе насильно вдалбливаем, уже не открывая глаза на свои «плоды» на современном этапе всех реальных масштабах.
              Суровая старательская жизнь без остатка на капризах промысла в угодьях «желтого Дьявола» не ожесточили Вадима. Для этого понадобилось влияние идущих в стране преобразований – реформ, далекие от народа насаждаемые на русскую почву силком. В беспощадной свирепой финансовой игре (хаосе) без правил, которую он вел теперь, быстро как-то вместе со спокойствием, которые свойственны сильным людям, утрачивал свойственное ему добродушие. Все реже приподнимались уголки его губ, в морщинах вокруг глаз, все реже таилась улыбка. Перипетии дикого капитализма поистине сваливший как снег на голову все меньше оставляли досуг для благодушия и веселья.
              В системе добычи валютного металла всегда он помнит, что ни добычный сезон, то борьба. В этой борьбе Вадим делал результат порой неимоверной ценой усилий собственных нервов. Он при этом не знал такой личной ненависти и злобы; теперь же он воевал даже с собственной тенью; тяжкие старательские тропы среди пустынной тундры Колымы, в лютые морозы, да и на материке добывать золото – не пряник, несравненно меньше сказались на нем, чем вхождение в российский рынок.
             Громадные жизненные силы по-прежнему кипели в нем, перехлестывали через край, но теперь эти силы служили ему для другой цели: Он чувствовал что в его челюсти помимо его воли прорезаются клыки дикого человека, пещерного, клыки зверя, и он готов был заглатывать, перемалывать куски не только падали, но и рвать живую плоть на куски.
             В прежние годы много работал и над собой тоже, учился и учился, изучал труды Великих мыслителей, художников, много размышляя при этом о мироздании, создавал свои схемы желаемого мира.
             К религии он относился с почтением. Только и всего, убежденный что только через культуру с большой буквы и познания можно исключительно приблизиться к абсолютной истине, может быть к Богу… Однако грядет всему голова – желтый Дьявол, как символ большой экономики и власти. Но какое счастье когда весь народ был в движении познания, тогда каждый становится художником в массе. И такое было, только время сместилось… В прошлые годы свои действия как и саму жизнь как-то можно было проигнорировать. И каждый человек будь это тогда зек, бомж, инженер, ученый чувствовал себя неотделимой частицей нечто огромного и могучего.
              И так день за днем желтый Дьявол вытягивал с Вадима Геннадьевича все жилы. Второй год Альбина Александровна по-прежнему работала в конторе и становилась, казалось Вадиму все очаровательней.
             Весь в заботах он перестал грезить о ней и смотрел на нее лишь, как на приятное напоминание о том чему не суждено было сбыться, уже таким его создала природа, и есть в жизни радости, которые ему не дано познать.
              Но хоть он уже не думал о ней и всю его энергию поглощали бесконечные разработки стратегических тактических планов по изысканию Золотого Дна, вместе со своей командой он до тонкости изучил переливчатую игру света в ее волосах, мельчайшие движения и жесты, все линии ее фигуры, подчеркнутые отлично сшитым импортным костюмом.
            Когда в городе открылись шестимесячные курсы обучения на программистов-операторов компьютеров, то он немедленно по контракту от артели отправил ее. Дальше этого он не решился идти, хотя когда она курсы закончила, то он просто, напросто оставил заменявшую ее машинистку, а Альбину Александровну сделал секретарем – это был обходной маневр: облегчил ей работу.
           Альбина Александровна незримо присутствовала как бы уже всегда при нем, как незримо на гитаре настраивала и расстраивала его душевные струны.
            Он возобновил бег на природе. Правда не совсем регулярно, но заставлял себя и делал необычайные телодвижения на тропинках в моу бегал по несколько километров. Такие действия настоящим образом придавали ему силы, ничто так не способствовало возобновлению высокой работоспособности в умственном и физическом плане.
            Он заметил давно, еще с юности, что на нем вредно сказывался сидячий образ жизни. А общение с банковскими работниками, с чиновниками, бывшими номенклатурщиками из райкомов, обкомов, ставшие сегодня дельцами, они же промотники приватизированного народного имущества, они же и бывшие работники музеев, страховых обществ, директора подсобных хозяйств, охотоведы и лесоведы не способствовали душевному здоровью.
                Вадим держал себя в форме, не позволял своему организму обрюзгнуть. И когда мышцы становились дряблыми, и он начинал полнеть, тогда еще к телодвижениям в лесу он дозировал себя диетой, и даже мог голодовать по нескольку дней подряд. Было время, когда он подробно изучал методы нетрадиционной оздоровительной медицины и проверял на собственном опыте, что голодание – это нечто большее, чем просто неприятие пищи. Оно имело значение в смысле общего благополучия и благотворно влияет на психологические и эмоциональные аспекты.
             Голодание, когда процесс пошел, не всегда приятный опыт, но оно приносит новые ощущения, дает возможность человеку, открыть досеем неведомые глубины смысла жизни.
             Очевидно, что весь живой мир, кроме человеческого, голодают периодически в нормальных и экстремальных условиях. А когда болеют или ранены, порой смертельно, тогда метод голодания – первейшая скорая помощь. Так определено самой природой, может быть самим Высшим, что голодание – это чрезвычайный фактор существования на земле всех тварей в экстреме.
             Больная собака прячется от людей, отворачивает морду от миски. Она не хочет инее будет есть даже свое любимое лакомство. Она не позволит играть с ней. В этом случае не надо мешать, не надо вмешиваться в законы природы, внедрять свои уставы. Собака хочет остаться одна. Отдых, покой, тепло, воздух – это все, что она хочет. Сон в уединенном месте, пока не завершится работа внутренних сил организма по восстановлению здоровья. И собака выздоравливает.
              Всего удивительное в человеке его вечное недовольство, его ненасытность, вечное беспокойство и бесполезные порывы, ночи полные тщетных грез, своевольных и неуместных желаний. Искание – верный способ преодоления сил повседневности еще один миллиметр продвижения с госпожи «истина»
               В жизни Вадима Геннадьевича не осталось ничего, в чем он мог бы найти спасение, некоторое исключение из этого – были друзья, немного из которых в том числе его дети.
                Религия так и не коснулась его. О ней он говорил кратко: что есть в этом мире нечто, что выше нас высший разум, но эта вера не помогала ему найти, как говорят лучшую судьбу. Судьба человеческая гвоздем была вбитая с детства, теперь расшатался и не выдерживал критики…
             Судьба, именуемая по-другому, как счастье нечто неощутимое без цвета, запаха и вкуса своенравное и безмолвное.
              Страх и риск сопутствующие счастью зарожденные вместе начинают свои действия с самого появления на свет: кем суждено родиться – старателем или художником? Карты сдает судьба и невинные младенцы берут  в руки, сданные им карты.
             Возмущаться, жаловаться – бесполезно. Вот твои карты и хочешь, не хочешь, а играй – все равно горбат ты или строен, урод или красавец, кретин или умница. Тщетно искать справедливости.
             Большинство играющих попадают в разряд дураков, и дураки в разряд умниц, благодаря хорошей карте.
           Розыгрыш карт – это жизнь.
           Скопище игроков – общество. Карточный стол – земля. Ставка – земные блага, от куска хлеба до больших кусков золота. А в конечном итоге дураков и негодяев и владельцев различных кусков, ждет одно – смерть и забвение. Судьба не оставляет никакой надежды на бессмертие.
              Что до него, то Вадиму Геннадьевичу везет, он вытягивает пока хорошую карту. И дай Бог.
            Правда еще неизвестно, кто скажет, чем это кончится. Роковое стечение обстоятельств – и через полгода группа негодяев будет отплясывать воинствующий танец на развалинах его компании. Сегодня же он может попасть под машину или с какого-нибудь здания свалится кирпич и размозжит ему голову. А вечно подстерегающие нас болезни, - одно из самых коварных прихотей судьбы? Кто знает, когда придет наш черед? Кто знает?..
            Карты в его руках не указывали пути к обогащению, а нечто иное нематериальное.
            В капитале Маркса есть много схем, определений и таблиц, но нет основного самой личности капиталиста. Капитал абстрактен, безлик и уже, поэтому мертв. Маркс  взял сову и тридцать лет изучал ее глаза и перья, так и не догадавшись, что сова живая и у нее есть своя жизнь, свой внутренний мир, свое дело.
              Материальное всегда движется нематериальным. Вот философия, которую исповедают немногие.
               Метки критериев в делах и ясного мировоззрения не чувствовалось, но другого теперь не дано. Вадим поставил перед собой цель, вполне земную, заработать круглую сумму денег, которые при всех обстоятельствах обеспечили бы жизнь по собственному разумению некий, чуть иллюзорный бастион свободы. Ф.М. Достоевский писал: «что такое человек без миллиона? Человек без миллиона есть не тот, который делает все, что угодно, о том с которым делают все, что угодно».
   Вадим Геннадьевич, в сравнении хорошо жил прежде. Капиталов не имел, но материально был обеспечен прилично, несмотря на прирожденные странности в своем характере – полное равнодушие к накопительству денег или к избыточному довольству. Все что зарабатывал, а это были немалые деньги, он тратил на семью. Только вот не сложилась семейная жизнь, однако со всеми сложными процессами семейная жизнь не складывалась почти двадцать лет. Жизнь театр, в котором главные роли распределяются за кулисами. Подобно как всякие общественные формации создают свои правила игры, но реальная жизнь нации идет своим чередом, по своим неписанным законам.