Клад погибшего альпиниста

(Глава из фантастического романа «Тайна горного озера»)

...Этот гвоздь Мишка сам выбрал.
С широкой, чуть наискосок подавшейся шляпкой и хищным жалом острия. Чтобы не подвел, помог исправить агрех сапожника, точавшего обувки для любителей туристических путешествий.
Без этого же просто ни житья не стало Костромину, ни прохода.
— Слушай, тут у меня ботинок совсем разладился. Подошва отстала, — надоедал он на каждом привале  завхозу группы  Вадиму Беляеву.— Дай, Бога ради, чем подбить.
Тот не отказал, но и не поусердствовал. Оставив страждущему право самому себя спасать в ситуации, как тому злосчастному утопающему - при выборе последней соломинки:
— Возьми вот банку с ремонтным набором, — раскрыл он клапан своего рюкзака.— Или помочь все - таки?
Мишка промолчал, не имея привычки шмонать по чужим вещам. Тогда пришлось все же завхозу поршевелить пальцами.
— Небось, дальше хоть сам справишься? — из недр рюкзака появилась на свет мятая жестяная банка из-под кофе.
— А как же, — повеселел Мишка. — Не впервой.
Россыпь мелких кованых «колючек» тогда будто сама просилась в твердую резину рефленых туристских ботинок — вибрам.
— Тук-тук, — плоскогубцами. И гвоздь — там.
Расперся в кожанной основе, крепко притягивая подошву.
Потянулся Костромин за следующим гвоздиком.
— Но-но, не увлекайся. Другим оставь гвоздей — на будущее, — отобрал у него банку Вадим, не любивший всяких излишеств.
И особенно тех, что вели к разбазариванию общественного имущества.
Правда, остался на мишкиной ладони еще один гвоздь, тот самый:
— Как напоминание о необходимости все и вся экономить в походе.
Тогда еще удивился Мишка:
— Как ладно и его заколотил на последок — в каблук и с одного удара.
Себя же и похвалил за неожиданное мастерство:
— Не хуже какого сапожника!
 И вот на тебе. Немного и прошли по маршруту, как снова идти невозможно:
— Острие гвоздя мешает.
Понял горе-сапожник:
— Видно, не согнулся  тогда  гвоздь, когда насквозь прошел сквозь подошву.
И наметил себе первейшее дело, как только появится на то свободная минута:
— Придется опять разуваться и браться за плоскогубцы.
Но это потом, а пока нет на ремонт времени.
...Кончен привал, пора в путь.
Как пошли, довольно долго терпел Мишка, внезапно появившуюся боль в пятке. Следом за другими топал и топал по леднику наверх, к перевалу, пока стало совсем невмоготу. Обратился официально к руководителю похода:
— Начальник, тормознем на минутку!
Впрочем, своим обращением Костромин не вызвал у того досаду.
Шедший в связке последним, инструктор Иван Ковалев давно и с беспокойством заметил в мишкином отставании неладное.
И даже обрадовался, что:
— Теперь объяснилась внезапная хромота товарища.
Он великодушно позволил сесть тому и привести вибрам в порядок:
— Переобуйся, да посмотри, что там?
Чувствующий за собой вину Мишка, тем не менее, попытался доказать свою лояльность к мнению товарищей, спешивших что было сил по хорошей погоде к перевальной точке:
— И так знаю, что мешает.
Говоря, он уже стал распускать шнурок на ботинке, — гвоздь вылез.
 — Не загнул сразу, как следует, вот он мне всю ногу, наверное, раскровянил.
Ложе ледника, разумеется, не парк культуры и отдыха.
Не везде присядешь на нем без опаски для себя и тех, с кем идешь в одной связке.
— Того и гляди под снежным настом трещина попадется.
Но тут им всем повезло.
Звонко запели зеленые ослолки от врезавшегося с размаху в вечный лед клюва ледоруба.
 —  Привал! — скомандовал Ковалев.
И уже обратился персонально к виновнику задержки в пути:
— Подождем пока. А ты вот сюда давай, садись на камень!
Мишка благодарно сверкнул улыбкой:
— Я быстро.
Скоро снял с ноги, раскисший от ходьбы по подтаявшему снегу, ботинок.
— Так и есть.
Показал всем свою обувку:
— Вот он, гвоздь окаянный.
И опять достал своим жалким конючием завхоза:
— Вадим, дай пассатижи загнуть жало.
Теперь, только, он уже не жлобничая, тот сам постарался помочь так, чтобы не тратить попусту время.
— Держи, — не вставая со своего рюкзака, Беляев бросил уже подготовленные им для починки вибрамы кусачки.
Бросил от души. И лишь немного не рассчитал.
В другой, может быть, раз Мишка так и перехватил бы их на лету, а тут нога босая — не ступить как надо.
Неудачно махнул пятерней и упустил плоскогубцы в снег.
Пришлось самому же исправлять промашку.
Присел на одной — обутой ноге, запустил  руку в вязкое снежное месиво, куда, как карась с крючка, нырнули плоскогубцы.
Но поиск, неожиданно быстро прервался другой находкой.
Более весомой:
— Мужики, тут что-то есть!
Удивленный возглас привлек внимание остальных. Совсем не радующихся неожиданно свалившимся на них минутам, столь обременительного отдыха.
Впрочем, полдень уже:
— Как не расслабиться, когда Солнце, припекая как и полагается на такой высоте, гонит пар с мокрых от пота штормовок.
Совсем неплохо оказалось всем присесть перед дальнейшим подъемом по леднику.
Только Ковалева не проведешь:
— Что возишься? О чем орешь?
Инструктор шагнул к стоящему на одной ноге Мишке.
— Так вот!
Парень протянул ему навстречу свою находку.
То, что еще только минуту назад было простым снежным комом, коих не мерено кругом, теперь, действительно, вызвало неподдельный интерес - обитое от ледяных чешуек обрело знакомые очертания.
— Лыжная шапочка. Откуда?— послышались возгласы.
— Где взял?
— Может и на меня запасную отыщешь?
Только Мишке не до шуток:
— В снегу вместо плоскогубцев откопал.
Костромин, отдав Ковалеву чужой головной убор, невесть как оказавшийся у них под ногами, в снегу, заметил и следущее:
— Тут ещё что-то острое в лед вмороженно.
Руководитель похода, как не противился неплановой остановке перед перевалом, вынужден был проявить интерес к найденному Костроминым. Как к приметам не простого пребывания людей, а в критических условиях, когда пришлось спасительное снаряжение оставлять в снегу.
— Надо бы глянуть, — серьезно сказал он.
После чего тоже снял с себя рюкзак и убратился к товарищам тоном, не терпящем возражений:
— Доставайте лавинные лопаты. Будем копать.
Снег в горах как хамелеон.
Только что лежал пуховиком, серебрясь под яростными лучами полуденного солнца. а чуть тронул его — густеет, уплотняется.
И уже не только в отпечатках подошв ботинок темнеет, выступившая на протекторе вода, но и появляется под осевшим вокруг сугробом.
Во всяком случае, не успел Мишка толком рассмотреть:
— Что там открыли на леднике?
А уже — куда ни ступи — везде талая мешанина
Так и хлюпает просочившейся водой.
Кое - как, прыгая на одной ноге, справился-таки Мишка со своим ботинком. Пригнул к стельке пассатижами острие гвоздя. После чего сел на рюкзак, чтобы переобуться.
Тем временем Ковалев, не обращая внимания на Мишкины протесты и сетования в адрес порвавшегося как на грех в эту минуту, щнурка, сдвинул Костромина вместе с рюкзаком в сторону:
— Копни-ка, завхоз, здесь.
Он указал Вадиму рукой:
— Вроде отсюда репшнур тянется.
Оранжевая лавинная веревка неохотно обнажалась из-подо льда под ударами кострового топора. Используемого сейчас не по назначению лишь для скорого завершения дела.
Вадим, как и другие, взялся за работу по откапываиию находки азартно и на славу. Впрочем, как и за все, что ему не поручи.
Зеленоватые осколки льда только разлетались из-под топора в разные стороны, смешиваясь с талым снегом.
Остановился парень лишь когда что-то тонко звякнуло под закаленным жалом острия.
Иван Ковалев все рассчитал правильно.
Наткнувшись сразу под сугробом на изодранный рюкзак, откуда когда-то, и выпала, только что перед этим найденная Мишкой, шапочка, он догадался:
 — Поискать поглубже.
Потом расширил круг поисков.
И вот еще один сюрприз — сплющенная с боков походная титановая печка.
— Не тюкни по железу. Вдруг внутри что-то есть, — возгласом остановил Ковалев, разошедшегося не на шутку Вадима.
— А как же, — утихомирился тот.
Однако, заметно снизил частоту ударов топором.
Хозяйственная жилка всегда пульсировала у Беляева сильнее, если удавалось обрести дармовую вещь.
Так что теперь, разогнув жестянные сплющенные боковины, он обрадованный удачей, воскликнул:
— Ребята, что-то действительно есть!
Еще и добавил:
— Тяжеленькое!
Назначение всех, смороженных в единый ледянной ком, вещеи трудно было сразу определить точно:
— Разве что угол футляра  фотоаппарата узнаваемо высовывался наружу.
— Осторожно, ты, раззява! — запоздало  крикнул, Ковалев, когда тяжелый ком выпал из печки на лед, подняв кучи талых брызг.— А вдруг что из содержимого разобьется.
— Чему там. биться? — не смутился Беляев. — Хотя,  как знать, что-то уж больно тяжел, черт.
Его поддержал и другой участник похода:
— Пуда два, — с лихой точностью определил Мишка, подхватив со льда находку. — Хотя, может и больше.
— Ладно, потом . разберемся, что да как, а сейчас пора наверх, — нетерпеливо перебил их Ковалев.
Теперь, когда все, что было можно найти, найдено, у него появилась другая, более важная забота.
— Вон, уже небо заволакивает, как бы непогода на перевале не застала, — принял решение Иван и первым надел на себя рюкзак.
Мощный, рослый мужик, не привыкший в горах к медлительности, он уже все решил окончательно.
Достал из верхнего клапана своего необъятного рюкзака свернутый конвертом палаточный полиэтилен, протянул его Мишке:
— Заверни пока все сюда.
Он даже и не ждал возможных возражений, когда говорил подобным тоном:
— Ото льда отбивать пока не будем. Вдруг там бумаги, документы какие-нибудь. Испортим по неосторожности. Пусть само тает.
И тут же, раскрыв футляр, висевшего на груди фотоаппарата, сделал несколько кадров, «привязывая» место яаходки к главному ориентиру:
 — Высившейся над ними снежной вершины Иикту — центральной на этом горном массиве Южно-Чуйских белков.
Его поступок никого не удивил.
— Вдруг точное знание места находки в будущем даже спасателям пригодится, если решат поискать здесь хозяина вещей, — смекнул Мишка.
При этом плотно закручивая, неожиданно доставшууся ему, как первооткрывателю, ледяную глыбу — в плотную, полиэтилленовую пленку от палатки.
Но, закончив дело, без всякой подготовки выпалил все же совсем другое. Не очень-то желая добавить себе лишних килограммов «на горбушку»:
— Кто эту ерунду понесет?
— Небось, не ты! — засмеялся над товарищем Ковалев. — К себе положу.
И тут же навел полную справедливость:
 — Правда, и меня немного разгрузите.
Примус «Шмель», капроновые канистры с .бензином , таким образом, перекочевали к завхозу. Тогда как к Мишке — палатка.
И вся их троица, вновь дружно зашагала вперед. Туда, где на фоне облаков ясно просматривалось седло перевала.
Ледник Талдуринский — настоящая, без всяких сомнений, мечта любителей приключений.
Глубокие трещины покрывают его.
Чередуются одна с другой — глубочайшие морщины ледопадов. В каждой из которых укроется по стаду бегемотов, живи они тут.
Но на трехкилометровой высоте, в царстве вечного холода не до бегемотов:
— По-настоящему трудновато приходятся туристам.
Тем более, что теперь вот и эта находка — не иначе как следы чьего-то несчастья, заставила построже подойти к достижению собственной цели.
...Еще в городе, перед отпуском Иван Ковалев, выбирая маршрут, особо не церемонился в способах его осуществления.
Просто прочертил карандашом на карте линию:
— Здесь пойдем по Чуйским Белкам, а затем — направимся к Катунским. Дней за двадцать все и осилим.
Начали путь из поселка Бельтир, бывший колхоз «Кызыл Маны» — «Красное знамя», куда добрались попутной машиной из Горно-Алтайека.
Потом добрых полсотни верст шлепали от жилья по скотопрогонной тропе вдоль неглубокой, мутной от известняка речки Талдуре.
Пока накануне вечером не подошли к первой преграде:
 — Этому самому Талдуринскому леднику.
И вот уже полдня на него затратили, а идти еще, да идти до перевала.
— Вот тебе и «Талдуринский», первой «Б» категории сложности, — уморившись на подъеме по сыпучим плиткам песчанника, на самом гребне пришел в изнеможение Беляев. — Да, действительно, говорят — единички уважать нужно .
Пока устраивали легкий  перекус и налаживали верхнюю страховку на почти вертикальном спуске по скально-ледовой стене на ту сторону хребта, палящее солнце свое дело сделало исправно.
Положенная на плоский горячий камень находка, ранее вмороженная в лед, окончательно растаяла.
Обнажив кроме чужого фотоаппарата еще и кофейную банку, мешок с давно пропавшими от сырости сухарями.
Был и еще один, объемистый, самый тяжелый «сидор», потом — полиэтиленовый пакет.
— Ну, с этим-то мы внизу разберемся, — отложил Иван в сторону вещи полегче.
Затем он сухари выбросил, как окончательно испортившиеся. И начал пилить складником капроновую завязку самого большого мешка:
— Здесь, видать, простая каменюка...
Он замолчал на полуслове, распахивая мешок.
Потом, словно онемев, только махнул, приглашающе рукой друзьям, колдовавшим чуть пониже с навешиванием страховочных перил.
— Что такое? — пыхтя, забрался к нему Беляев.
— И мне скажите, — снизу требовательно крикнул Мишка.
Все еще не утративший, как оказалось, интереса к собственной находке.
Сейчас, рационально не собираясь набирать лишнюю высоту, хотя бы и была она всего лишь из какого-нибудь десятка метров, Костромин надеялся:
— Прямо на своем месте узнать подробности «шмона» в растаявшем пакете.
— Пойдем, лодырь, сам увидишь, — сипло выдавил из себя завхоз.
Поняв по его необычному поведению, что Вадим не склонен теперь шутить, Костромин ловко, по-обезьяньи перебирая руками и ногами на камнях, все же присоединился к ним.
Глянул на то, что было в мешке и ахнул.
На сыром грязном полотне сиял на солнце узорными линиями самый настоящий золотой шар.
Находка обрадовала.
 — Хотя, с другой стороны, была она и не к месту, и не ко времени.
 — Клад мы, конечно, сдадим государству,—вслух рассуждал Ковалев. — Дадут нам в лучшем случае четверть цены, а в худшем...
 — Что значит «В худшем»? — перебил Мишка. —Закон он и есть закон. Пусть даже и в Африке!
Его слова могли бы развеселить прежде, до этого момента, когда настоящее золото уже не вызывало иронию воспоминанием похождений кладоискателей «черного континента».
— Вот именно! — больше горько, чем весело, усмехнулся Вадим Беляев.
Уже успевший сообразить, к чему клонит старший в их группе:
— Еще неизвестно — клад ли это или вещественное доказательство о преступлении.
Вещи, судя по всему, без хозяина лежали года два-три, а то и дольше.
— Ишь как материя на мешке расползается, — подметил хозяйственный во всем Беляев. — Совсем сгнила ткань от постоянной сырости, даже расползлась местами, когда снег на солнце подтаивал.
И только Ковалева уже не интересовала такая игра в «Ромашку»:
 — Повезло, не повезло?.
Ему уже нечего было угадывать. И так все стало ясно:
— Это потом точно узнаем, сколько пролежали вещи, когда просушим содержимое полиэтиленового пакета, - заявил он. — Там, судя по всему, документы.
Он бережно поднял с камней и упаковал обратно в свой рюкзак пакет с сырыми бумагами.
— Сейчас я о другом — такую тяжесть на горбу тащить весь поход — радости мало. Однако, ведь и не бросишь.
Друзья, только что восторгавшиеся находкой, заметно приуныли.
Оценив перспективу транспортировки такого «чемодана без ручки»:
— Который кроме неудобств ничего не вызывает.
Тогда как и оставить нельзя там, где нашли...
— Не унывать, справимся! — между тем заключил свою мысль Иван.
Верно.
Оставалось только одно из двух:
— Или возвращаться с маршрута обратно, или сократить намеченный путь.
По всему выходила предпочтительность второго варианта.
— Возвращаться, действительно, резона нет, когда такой перевал одолели, да и из Бельтира автобус не ходит, тогда как попутку когда еще дождешься, — взвесил все доводы «за» и «против» Беляев. — Командуй. Куда сворачивать будем с намеченного маршрута?
Ответ последовал незамедлительно:
— Пожалуй, пойдем самой короткой дорогой, — Ковалев развернул свою походную карту перед товарищами.
Для надежности, чтобы не повредило дуновением ветра, даже придавил ее края камнями.
После чего провел пальцем по испещренному топографическими знаками листу:
— Спустимся здесь до реки Кара-Айры, оттуда вверх по Карагему поднимемся до ледника Абыл-Оюк, потом перевалом до Шавлинского озера.
Знакомое название разбудило в душе Мишки целую бурю чувств:
— Именно там начиналась его туристическая карьера.
И он не замедлил добавить к сказанному старшим в их группе:
— От туда и до людей рукой подать.
— И не только поэтому! — усмирил его пыл Ковалев.— Помнить следует о сохранности находки. Как никак, до озера ходят плановые туристы. Ну, а как доберемся до Горно-Алтайска, так сразу обратимся в милицию.
На том и порешили.
...Спуск прошел благополучно.
Правда, до его начала Мишка не утерпел. Попросил сначала Ивана, а потом и Вадима:
 — Попозировать ему с находкой в руках.
Несколько раз «чакнув» цифровой фотокамерой.
Потом и сам запечатлелся в кадре. Когда уже Вадим не отказался «щелкнуть» его с находкой:
— Разрешимость классная, цветосила на высоте, так что когда дома увидят с таким сокровищем — все просто ахнут.
Хорошей погоды хватило еще на спуск с перевала.
Зато потом, почти до самого Карагема шли в дождь.
Без тропы.
Так что когда услышали впереди глухой рокот перекатов мощной реки, обрадовались.
— Терпи, Мишка, — хлопнул парня по плечу, не скрывавший радости, Ковалев. — Осталось лишь переправа, а там пойдем, как по проспекту «карагемской тропой».
Долгожданная переправа, впрочем, доставила немало хлопот.
Да и как могло быть иначе, если ревет стремина как оглашенная.
Подтверждая, что хорошо напиталась река дождями, завесившими на эти дни небо.
— Вот напасть, и рядом нет ничего, что можно было использовать для переброда на тот берег, — ругнулся Мишка Костромин.
Его утешили более опытные путешественники:
— Попробуем на «живца».
С полной невозмутимостью Ковалев достал из своего рюкзака бухту капроновой веревки.
Делая это с тем видом, будто всегда только и делал, что по ревущим стремнинам хаживал.
— Рыбачить что ли? То же мне, нашел время, — не понял Мишка.
— Ага. Тебя же, брат, и на крючок посадим, — засмеялся даже Вадим. — Где твоя обвязка страховочная?
Мишка потянулся в рюкзак.
Чувстауя нутром:
— Какой-то подвох в системе переправы, названной так по-рыбацки легкомысленно.
Вышло, как он и предчувствовал:
 — Для него совсем не завидно.
Костромина просто обвязали основной веревкой, а когда он, спотыкаясь на галечнике, отошел метров на двадцать по изгибу ниже ребят, упершихся в большой камень с другим концом веревки, Иван дал команду.
Услышав его:
— Давай!
Костромин отчаянно ринулся в поток.
Холодные волны подхватили его, потащими было за собой. Но, как и рассчитывал Ковалев, не успел парень и особо нахлебаться карагемской воды, как удерживавшая его туго натянутая веревка сделала свое дело.
Увлекаемый ее натяжением, парень вмиг оказался выкинутым течением реки на ее другой берег.
— Потом обсохнешь.
— Зацепляй конец репшнура вон за то дерево!
Почти хором крикнули, благополучно переправившемуся Костромину, друзья.
И ему оставалось только привязать, как они велели, веревку к надежному дереву, стоявшему над обрывам у Карагема.
Чтобы по этой, ставшей уже «вполне культурной» — воздушной переправе можно было перебраться всем остальным через укрощенный речной поток.
По налаженной Мишкой таким образом «канатке», отправился сначала Вадим. Потом они, уже вдвоем с Мишкой, перетащили к себе «на плацдарм» все рюкзаки.
Иван же полез в воду последним — проделывать уже знакомый «путь живца».
Только на этот раз страховали его уже с другого берега.
Когда вся группа собралась вместе, настала пора обустраивать быт и спасаться от возможной простуды.
Тут же у реки, набрав более-менее сухого плавника и плеснув на щепки бензином, нашедшимся в канистре, промокшие до нельзя туристы развели костер.
Пламя от горючего пыхнуло в небо, от которого тут же, несмотря на дождь, взялись огнем и поленья, нарубленные в основном из плавника, в достатке имевшегося на речном берегу.
Рядом с кострищем, на скоропалительно обживаемом бивуаке, накрывшись «полаточным» полиэтиленом друзья по очереди переоделись в сухое.
— К чаю будет по двадцать граммов спирта, — достал аптечку и аппетитно ею побулькал Вадим. — Тут такой случай, что жалеть не приходится.
Только его слова оказались достоянием не одних только товарищей по походу.
...Позже выяснилось, за всем, что делают ребята из группы Ковалева, уже давно и внимательно наблюдали постороннии.
— Только и ожидавшие, — как оказалось. — Удобного случая, чтобы навязчиво представиться со всей своей хамской сущностью.
— А нам нальете, к вашей же закуске? — хрипловато донеслось из прибрежных зарослей.
Следом за грубыми словами, оттуда выбрался, хищно улыбаясь гнилыми острыми зубами, низкорослый паренек с суковатой дубинкой в руках.
За ним появились из своей засады еще двое с таким же простым, но достаточно надежным оружием — опробованным многими и многими поколениями «молодцов с большой дороги».
— Кто такие? — не смутился, несмотря на угрозы, Иван Ковалев. — И почему с переправой не помогли, раз были на этом берегу?
Его речь вызвала небывалый хохот:
— По кочану! — сплюнул в сторону, сквозь черный кариесный оскал самый разговорчивый из злоумышленников. — Хотели на вас, мокрых куриц, полюбоваться, как вы барахтаться будете.
И тут же намахнулся своей дубинкой, желая запугать окончательно:
— Кончай разговоры. Айда за мной!
Только не на таких, как говорится, напал.
— Экий ты грозный, как. я погляжу, — не поддался было на угрозы Мишка.
Но его толкнул в бок Иван:
— Не ерепенься пока.
Он перешел на шопот:
— Кто знает — сколько их там в кустах попряталось? Дать же отпор всегда успеем.
— Ну ладно! — с неохотой согласился и Вадим.
Туристы подхватили рюкзаки пошли вслед за. незнакомцами, оставив «на потом» выяснение отношений.
Тогда как, пропустив пленников вперед, гнилозубый велел им идти за собой по тропе, доверив двум остальным замыкать шествие.