У могильного холма

(Глава из романа «Полет обреченных» – первой книги приключенческой тетралогии «Оскал лавины»).

На городском кладбище им не пришлось долго искать место, где вместе, в одной могиле были похоронены вместе и парень, погибший в Афганистане и его мама, не выдержавшая, свалившегося на неё горя. Более того, там сейчас было достаточно многолюдно, как заметил Сергей. Несколько человек, на его глазах, орудуя лопатами, поправляли могильный холм, потревоженный при, только что законченной, установке памятника.
На лицевой стороне полированного гранитного камня руками, явно не здешнего, не провинциального, а потому дорогого художника-каменотёса, было нанесено изображение двойного портрета – матери и сына. А чуть ниже – имена, даты жизни и смерти.
Художник, судя по всему, был большого таланта. Во всяком случае, изготовленный им образ, по мнению Калуги, действительно глубоко проникал в душу, рождая там скорбные чувства.
Не могли помешать этому даже, излишне суетящиеся вокруг, рабочие из похоронного бюро. Судя по всему, прямо на руках принеся этот гранитный монолит с машины, до сих пор стоящей с раскрытым бортом у распахнутых ворот кладбища, они теперь терпеливо ждали расчета у заказчика, понуро облокотившегося на оградку в своем тяжелом брезентовом плаще.
 – Ну, хозяин, дело исправно нами сделано! Все точно, как заказывали! – старший из «похоронной команды» – гривастый высокий парень с пропитым лицом и шальными, от предвкушения скорого похмелья, глазами прислонил свою лопату к соседней оградке. Явно давая этим понять, что конец – любому, даже столь скорбному, делу – венец и пора настала расплачиваться.
– Да, конечно, – кряжистый седобородый старик, в ответ на эту тираду, вытащил из кармана плаща начатую пачку сторублевок.
Отслоил треть и протянул их гривастому бригадиру:
 – Хватит столько за труды?
 – Более чем! – еще более повеселел тот от щедрого расчета за труды.
После чего попрощался и, вместе со своей компанией землекопов-грузчиков, пошли к своей грузовой машине. Загремев там, брошенными в кузов грузовика, лопатами, мужики из похоронного бюро подняли борт, забрались следом и, газанув, машина уехала в сторону города.
У входа на погост остались лишь две машины.
Рядом с желтой городской «Волгой» с «шашечками» такси соседствовал, заляпанный грязью, вездеход. Хорошо знакомый Сергею по армейской службе – видавший виды, внедорожник марки «УАЗ».
Не обращая внимания на невольных зрителей — таксиста и солдата, стоящего с обнаженной головой, старик, ловко взялся орудовать собственной лопатой. Сделал всё так, как ему самому хотелось. Пригладив песчаный холм у подножия памятника, прикрыл за собой калитку.
И ушел к своей вездеходной машине, чтобы обратно вернуться с дощатым ящиком, ершившимся зеленью дерна.
Сергей увидел, что другие такие же с зелёной травой ящики заполняли весь салон автомобиля. Прояснив наблюдательному глазу – под тяжестью чего почти выпрямились рессоры автомобиля «УАЗ».
– Давай помогу, отец! – Сергей, не ожидая согласия хозяина, легко взял другой ящик из машины и понес его следом.
 – Ну, раз так, то я ждать больше не могу, – от своей жёлтой «Волги» громко крикнул, таксист. – Прощай парень!
 – Кто такой? – угрюмо спросил седобородый, когда они, оставшись вдвоем, вновь вернулись за очередной ношей дерна.
 – Не сейчас. Давайте уж завершим дело, — не стал бросать работу на полпути Сергей. – Немного уже осталось!
Но вот и это занятие закончено. Ровный слой зеленого покрытия полностью лежит на, могиле, ухоженной с явной любовью. Старик, в ожидании ответа на свой вопрос неожиданному помощнику, присел на корточки, раскурил короткую трубку-носогрейку, выточенную из оленьего рога.
Калуга присел на корточки рядом с ним.
 – Я, дедушка, здесь проездом. Можно сказать – бывший товарищ Виктора. Он просил перед смертью, чтобы заехал, поведал все, как было, на самом деле.
Слова Сергея еще более удручили старика.
 – Что же тут рассказывать. Убили парня, и дела до него больше никому нет! – угрюмо попыхивая трубкой, выдавил тот из себя не слова, а прямо-таки тяжелый стон, полный боли и горечи.
Сергей, понимая причины столь жестких ответных слов, не стал обижаться на резкость тона их, так нескладно начавшегося, разговора.
 – Вот тут со мной письма Виктора. Кое-какие его вещи.
Он протянул старику, вынутую из чемоданчика, ту самую полевую сумку геолога, что получил в госпитале, где после операции умер Кузьмин.
 – А с этим, теперь, даже не знаю, что и делать, – молвил Сергей, глядя на лежащую там – на самом дне, теперь почти пустого, чемоданчика белую пушистую шаль. – Думал подарить маме Виктора. Да вот как все обернулось.
 – Ладно, подожди меня здесь, – старик ушел к машине, а взамен, оставленной там, полевой сумки внука, принес сверток, обернутый в кусок белой материи.
Расстелив его на поминальном столике, врытом в землю рядом с могилой, он достал из свертка бутылку водки и граненые стаканы. Два из них, наполнив до краев, он поставил у подножия гранитной плиты с портретами дочери и внука. Аккуратно накрыл ломтиками серого хлеба.
Еще один наполненный «Столичной» стакан протянул Сергею:
 – Извини, что только один. Не рассчитывал оказаться в компании. Ну, да и так помянем их души. По очереди.
Кусок копченого мяса и начатую буханку хлеба он порезал остро отточенным охотничьим ножом. Выпив следом за Сергеем из того же стакана, угрюмый старик, не закусывая, снова раскурил свою трубку.
– Теперь, давай, рассказывай поподробнее, как познакомился с Виктором? Как он смерть принял?