Вероломный каякер

(Глава из фантастического романа «Тайна горного озера»)

...Как бы там ни было, а всем другим пассажирам магистрального аэробуса, смотревшим на этого холеного, молодого человека из первого - классного салона, так и хотелось воскликнуть:
— Летайте интуристом самолетами.«Аэрофлота»! И не летайте поездами РЖД!
И было от чего.
Весь в центре внимания стюардесс, он достаточно весело преодолел полет из Москвы до Бийска.
Его же первым пригласили и на выход из лайнера. Но тут-то, на бетонной площадке аэродрома понемногу стал сходить холеный лоск:
— Со счастливчика! — по определению многих.
— До свидания, господин, Штернберг, — мило улыбнулась ему с верхней ступеньки трапа, старшая бортпроводница.
В то же время, безуспешно пытаясь отыскать в веренице подъехавших автомобилей  тот:
— На котором встретят этого богатого немца здешние деятели интуристовского сервиса.
Однако, лишь тривиальная, желтая, видавшая виды, «Газель», недавно отмытая от дорожной пыли, но не ставшая по той причине менее обшарпанной, привлекла внимание иностранца.
Тут же, словно забыв о недавних славных попутчицах-стюардессах, он ринулся к этой развалюхе с трафаретной нашлепкой на боку:
«Бирюзовая Катунь».
— Вы с турбазы? — заглянув в салон, спросил он у солидного вида мужчины; скучавшего на кондукторском месте рядом с водителем.
— Да. А в чем дело? — вопросом на вопрос ответил тот.
Представителю турбазы было не до общения с разного вида пижонами, пусть они даже и разодеты в заграничное тряпье.
Ждал солидного герра-толстосум, столько отвалившего за организацию ему путешествия по Горному Алтаю.
Надеялся, что прибудет тот  и с переводчиком. Ведь подобный кадр в коллективе его базы не был пока предусмотрен штатным расписанием.
Но парень не отлипал, как репей или банный лист, смотря на то, как сумеет еще больше надоесть занятому человеку:
— Вы не очень-то вежливы, сударь!
В свою очередь, от обиды перешел на старый слог парень.
 — Я, Роман Штернберг из Берлина!
Не сразу, но поверил Курлепин.
Физиономия его от недовольной прямо на глазах трансформировалась в приветливую и теперь активно излучала готовность выполнить любую причуду дорогого гостя.
Роман же уселся на крытое потертым дерматином сиденье и уставился на директора:
 — Еще кого ждем? Пора ехать.
 — А чемоданы? — наконец дошло до Ивана Андреевича.
 — Багажным контейнером заранее послал, — ответил гость.— Уже на.с на железнодорожной станции, наверное, дожидается.
 — Ну-ну, — Курлепину было не до разборов причуд всяких там иностранцев.
Другое заставило насторожиться.
Незнакомец, назвавшийся коренным немцем, говорил столь чисто на русском языке, что не утерпел туроператор, заглянул в паспорт.
Еще и хмыкнул после того, как удовлетворил свои любопытство и бдительность:
 — Впрямь — настоящий немец.
Успокоившись, он снова вошел в роль рачительного хозяина.
Всю дорогу, пока их разбитный микроавтобус мерил кочки до турбазы, забавлял Штернберга анекдотами и яркими рассказами о предстоящих тому для обозрения красотах природы.
Правда еще раньше - пока не выехали за город, напомнил шоферу:
 — Заверни на станцию, багаж забрать нужно.
 — Не выйдет на этом тарантасе, — засмеялся иностранец. — Грузовик нужен.
Действительно, вещей набралось предостаточно.
Но особенно смутил Курлепина имеющийся среди них каяк — сравнительно небольшая стеклопластиковая, остроносая с обоих сторон, лодка.
 — Разговор ведь шел об экскурсии, к чему все это? — недовольно удивился организатор предполагавшегося путешествия.
 — Она и будет, экскурсия, — невозмутимо ответил Штернберг.— По Катуни, вот на этом каяке поплыву.
Курлепину впору было хвататься за голову.
Ведь как объяснить, что сплав запрещен, если уже деньги с иностранца получены, и потратился он на дорогу.
Главное же:
— Кто поведет того на сплав. Инструкторов-то подходящих нет.
Пришлось выкручиваться:
— Знаете, господин Штернберг, очень сложная река, нельзя без подготовки,— ухватился он за этот довод, как утопающий мечтает о последней соломинке.
—Я не новичок, — отрезал ему путь к отступлению настырный парень. — Вот мой диплом «Берлинского клуба каякеров».
На свет появилась солидная книжка инструктора-проводника, заверенная всеми необходимыми печатями и подписями.
Что же, надо было, по неразглашаемому никому мнению интуриста, отметить честно:
— Он хорошо подготовился к повторению пути Фердинанда Оссендовского.
Хотя стоило это немалого - начиная со средств и кончая времени.
Но на траты шли не скупясь в семье Штернбергов:
— Едва поняли, что в погоне за сказочными сокровищами, тому предстоит одолеть горную реку с ее мощными порогами.
Так , не очень-то желая того, Роман поступил на обучение в «Дойче-спортлигу». И за те годы, что пошли на освоение профессии каякера, каких только рек не повидал.
— Но, следует учесть, — гордился Штернберг-младший. — Вовсе не торопился, набирался мастерства.
Действительно, он хотел, чтобы все было наверняка.
Тут же чуть было предполагаемое предприятие не пошло прахом:
— Услышали в семье и о предполагаемом строительстве на Катуни, (пусть и небольшой, но все же гидростанции) и о скором затоплении водохранилища.
И все же, не мешкая более, начали хлопотать о походе. После чего, оформив необходимые бумаги, отправили своего посланца в дорогу.
Роман, как оказалось, был вполне деловым и предприимчивым путешественником. Во всяком случае, пока ни в чем не уступавшим своему предшественнику Оссендовскому, сумевшему когда-то покорить Горный Алтай.
Учел он и возможный запрет на сплав. Потому делал все к полной неожиданности здешних туристов.
— Да Вы не бойтесь, — видя смятение в душе туроператора, фамильярно хлопнул его по плечу. — Я один пройду по реке. Не надо волноваться.
— Ты пройдешь — черта лысого!— про себя разозлился Курлепин. — Утопнешь, а мне потом за тебя отвечай.
Но деваться было некуда:
— Хорошо. Будут Вам провожатые!
Так и оказался Михаил Костромин снова в штабе инструкторов-сезонников турбазы.
...Штернберг торопил со сборами.
Тем более, что все основное, включая провиант, приготовил еще в Берлине. И теперь дело было только за расторопностью принимающей организации.
И здесь Курлепину все чаще приходилось идти на уступки.
Согласился он на то, что Роман поедет на своем одноместном каяке, а еголичные   сопровождающие — на «честере»:
— Так называемом плоту из надувных секций.
Одно при этом радовало:
— Люди нашлись.
Старшим пошел Костромин, его помощниками — трое ребят из городского клуба, взятые по предложению опять же Михаила.
Их всех, буквально, окрылила возможность в последний раз пройти по незапруженной реке:
— Да еще не только за казенный счет, но и зарплату обещали выдать на турбазе.
В путь отправились на мощном, армейского типа, «КАМАЗе» с вместительной будкой — кунгом, куда свободно вошли каяк Штернберга, титановые трубы-рамы честера и «дутики» к нему.
А еще — репшнуры, каски, рюкзаки.
Там же, хотя и без особого комфорта разместились и сами сплавщики.
Не обошлось, конечно, и без привередливого экскурсанта.
Роман Штернберг, в соответствии с его высоким рангом хозяина предприятия, устроился в кабине с водителями:
 — Основным и дублером.
Как положено в дальнем рейсе.
Вроде небольшой штрих, а немало шуточек отпустили, «черные негры» про своего «белого господина», привыкшего «у себя за границей» к ненавязчивому сервису.
Но знай они:
 — Для чего Роман уединился с водителями.
Может быть, поменьше смеха было в душной будке кузова.
Пока же, для инструкторов, по многу раз бывавших в этих местах подъезда к основным туристическим объектам, казалось безразличным все то, что уже видели-перевидели за «бортом» грузовика.
Зато у их клиента-интуриста из Германии, в отличии от своих будущих шефов, все вокруг вызывало живейший интерес.
«Туэкта» — мелькнуло на дорожном указателе, когда вездеход скатился по другую сторону Семинского перевала..
 — Нам направо, — в разгар беседы своего напарника-сменщика со словоохотливым попутчиком, заметил шофер. — Везу, как и договорились, до Тюнгура, а там своим ходом пойдете по реке.
Но его слова вызвали совсем не ту реакцию, какая могла быть в обычной поездке с отечественными путешественниками.
— Успеете еще направо-то, — вдруг попросил парень. — Давайте лучше проскочим немного вперед. Уж больно хочется на перевал Чикетоман хоть одним глазком посмотреть!
Он умоляюще глянул в лицо шофера:
— Все же легенданый. Зовут его ..
Парень наморщил лоб, пытаясь вспомнить занимательное название.
— «Тещин язык», — пришел ему на выручку водитель, неуверенно при этом взглянувший на своего напарника — дублера. — Может быть, действительно кругаля дать?
— Да заплачу я, как полагается! — перешел в более серьезное наступление интурист.
Почувствовавший слабину в настроении технического персонала организаторов его летнего отдыха на природе
— Или, если хотите, вот эту фотокамеру подарю.
Роман протянул, висевший до этого на его шее дорогой цифровой «Никон».
 — Кстати, и старший группы в курсе, — добавил он для убедительности.
Последний довод перевесил чашу весов сомнения сидевших в кабане грузовика.
Они уже почувствовали себя, без всякого риска, обладателями денежного эквивалента за дорогую вещь.
— Выгодно сбыть с рук которую можно было на первом же торжище.
 — И, Бог с тобой, — шофер добавил газку и проскочил развилку.
Чего поначалу не заметили и пассажиры из своего кузова с единственным маленьким окошком в дверце.
Подниматься к которому всем было недосуг.
Однако, вовсе не экзотика горного перевала привлекала самого кладоискателя.
И совсем не ради знакомства с основной достопримечательностью Чуйского тракта, пошел он на изменение маршрута.
Еще на турбазе, чувствуя растущее раздражение к привередливому клиенту со стороны руководства, не стал он объяснять, что интересуют его вовсе не все подряд пороги Катуни, начиная с верховий реки:
— А лишь те, что ниже села Иня.
И еще одно обстоятельство заставляло сокращать маршрут до предельно короткого:
— Грядущее затопление водохранилища.
До назначенного срока оставалось совсем немного времени.
Еще по дороге до Усть-Семы Штернберг из окна машины видел вереницы тяжелых самосвалов с бетонными кубами в кузовах, наглядно подтверждавших:
— Все готово для перекрытия реки. Скоро встанет на Катуни плотина ГЭС.
Теперь же, когда маршрут был изменен, можно было ставить перед фактом зазевавшихся сопровождающих.
Понявших:
 — Что к чему? — слишком поздно.
— Слушай, паря, а чего это мы Туэкту проскочили? — когда остановились на перевале, набросился иа водителя Костромин.
— Это я его, Михаил, попросил, — дружелюбно приобнял его Роман. — Ну сделаем крюк через этот перевал, а потом и в Тюнгур поедем.
Столько исреннего дружелюбия чувствовалось в голосе интуриста, что пришлось менять гнев на милость. К тому же нашлись и заступники за самоуправца:
— Наверстаем время, не бойся! — убедительно заявил дублер водителя.
— Есть там, от Ини дорога, — добавил с совсем не виноватым видом расхристанный шофер, посчитавший свое положение главного «за баранкой» куда более важным чем мнение обитателей грузо - пассажирской будки его «КАМАЗА».
Басил он с наигранной суровостью еще и потому, что уж больно не хотелось ему объяснять:
— Почему фотоаппарат иностранца теперь оказался в его дорожной сумке.
Назревал скандал.
Избежать который было делом куда более заманчивым, чем окончательно накалить отношения перед серьезной работой на реке, во время сплава.
— Хорошо, — не стал возражать Костромин, которого хоть и покоробило изменение пути, удлинившее маршрут, однако еще более не по душе было затевать, никому не нужный, спор.
С этим все и согласились.
И не пожалели.
На седловине перевала Чекетоман интурист устроил для спутников замечательный пикник. Не поскупившись на свои припасы в виде всевозможных консервированных вкусностей.
На что ушло еще несколько часов. И вниз с «Тещиного языка» они спустились уже в вечерних сумерках.
...Заночевали в Ине.
В гостинице нашлись номера для всех. Однако утром их ждал неприятный сюрприз:
 — Ночью кто-то проколол все скаты грузовика.
— Чертовы хулиганы! Такой запасной резины здесь теперь сроду не найдем, —  ругались оба шофера, — баллонов не сыщем, а пока камеры сами будем клеить, на это два дня точно уйдет.
— Почему уйдет? — успокоил их Штернберг. — Моя вина, что через Иню поехали, так пусть я и расплачусь за это собственным удовольствием.
 Он достал бумажник, из которого отсчитал несколько крупных купюр на расходы по шиномантажу.
И для инструкторов с турбазы у Штернберга нашлось собственное утешение:
— Не сверху сплав начнем, а прямо отсюда.
Хоть и жаль было «неграм» от туризма, что теряют для своего удовольствия больше половины маршрута, однако и они оценили великодушие гостя:
— На сплав немалые деньги выложил, и на тебе — все комкается.
На том и порешили.
Споро перетаскали свои вещички из грузовика на берег.
Где оборудовали временный лагерь — бивак.
Там же, на берегу Катуни болтами и гайками свинтили раму честера. Ловко и неутомимо напрягаясь с насосом, накачали и укрепили на ней все шесть «дутиков», склеенных из прочной синтетической ткани.
В то же самое время приготовил свой каяк к сплаву и Штернберг.
— Ну, ребята, весла на воду, — скомандовал он и оттолкнулся первым от берега.
Поход, хоть и подпорченный дорожной неприятностью, начался организованно и без ненужной траты времени.
А вот и первый порог.
Кажется, еще только что река, величаво огибая скалистые берега, плавно несла тяжелые волны с подхваченными, на них путешественниками.
Довольно долго лишь плеск весел, да смех парней нарушали идилию. И вдруг все огласилось грохотом бурунов близкого препятствия,
По сигналу Михаила Костромина пристали к пологому берегу, чтобы сориентироваться перед преодолением прижима и наметить тактику его преодоления.
Весь предыдущий путь юркий каяк Штернберга заметно опережал неповоротливый плот инструкторов и Роман уже привык сдерживать собственное движение.
Дожидаясь спутников, местами он приставал к берегу.
Чтобы сняться с причала, завидев ребят.
Если же те сигналили о долговременном привале, то просто уходил с берега и его приходилось потом розыскивать в чащебе, где интурист искал грибы, лакомился ягодой. И вообще — вел себя не как заядлый покоритель порогов, а самый настоящий «матрасник» из кагорты отдыхающих на природе.
Вот и сейчас прямо к нему вырулил честер сопровождающих.
— Порог «Ильгумень», — сверившись с лоцией и картой реки определил интруктор.
Вкладывая немалое значение в название буруна.
— Не для слабых духом такое испытание, — добавил, глядя при этом на Штернберга, словно выпытывая:
— Как тот поведет себя в непростой ситуации?
Тот понял все недосказанное:
— Как-нибудь сдюжим, — отшутился Роман.
Всем показалась правильной его невозмутимость. А то, что какое - то беспокойство явно саднило душу немца, относли именно к первому настоящему испытанию мощной горной рекой..
Только инструктора ошибались.
На самом деле того сейчас занимали другие мысли.
Судя по рукописи поляка, именно в этом месте попал он тут в засаду хорунжего Даурова и его людей.
Потому Штернберг не зря терял время на бесцельные со стороны хождения на берегу.
Дожидаяся других, он успел даже пройтись по гладкому галечнику и хорошо его изучить.
Да и когда те нагнали подопечного, еще походил уже гораздо выше — на незатопляемой части берега, у самых кедров.
Под видом, что разминает , дескать, ноги, затекшие в лодке.
Сам же при этом попытался отыскать между камней хотя бы какие-то следы давнего побоища.
И, как оказалось, сделал он это совсем не напрасно.
Пока ребята готовили обед, он незаметно расширил круг поисков.
Сходил на высокую гриву, поросшую кустарником. Обратно откуда шел, сжимая в кармане позеленевшую латунную гильзу, с маркировкой начала прошлого века.
Да и калибром как раз тем, что годились для пулемета системы «Льюис»:
— Выходит не врал поляк.
И еще:
—Именно здесь, в этом пороге и покоились какое - то время сокровища барона, — понял Штернберг.
И невольно пожалел о том, что уже ничего в нем, скорее всего, не осталось после того как поработало неукротимое буйство речной стремнины.
— Да и технически никому, похоже, не под силу отыскать потерянное в ревущей стихии. Тем более, что унесло все водой, размечено по сотням верст речного русла.
Потому несколько даже позавидовал потомок тевтонских рыцарей своим, галдящим у костра, коллегам-сплавщикам, которые не знали ничего о драме, розыгравшейся здесь после Гражданской войны, а потому и не печалились ни о чем.
Себя же Роман заставил смириться с потерей:
— Действительно,  растащило золото по всей реке, а то и в пыль перемололо камнями за эти годы, — в раздумьях, горько утвердился Роман, глядя на ревущий порог-исполин.
Но посетило его душу при этом и некоторое удовлетворение:
— Судя по всему, верный путь выбран к алмазам предка.
Зато другое теперь все больше и больше беспокоило кладоискателя:
— Только бы попутчики не помешали забрать то, что должно принадлежать только ему, по праву наследования завоеваний предка.
Другие сплавщики, не посвященные в планы немца, беспокоились лишь о том:
—Как будут миновать препятствие?
Сначала они проверили надежность своего судна, после чего визуально изучили порог и вспомнили советы бывалых составителей речной лоции. Все выходило без особых проблем.
После обеда пошли на штурм порога.
Пенистая  стремнина, как простые щепки - полноводный весенний ручей, подхватила их утлые плавсредства.
Один поворот, второй; и вот несет их прямо на мощный камень, запирающий справа форватер.
Роман, с усилием налегая на весло, берет как и учил его Михаил, левее.
Это ему удается, хотя и не без труда. После чего каякер входит в порог, и тут же его остроносая лодченка словно ныряет в идущие чередой трехметровые водяные валы, поднятые над утопленными под ними камнями.
А вот и выход за ними на спокойное течение.
Уверенно ведет свой честер и команда Михаила Костромина.
Двигаясь лагами — этакими зигзагами по всей ширине реки их плот тоже без потерь одолевает это опасное место.
Снова привал. На котором уже нет прошлого беспокойства во взглядах. Царят улыбки и смех, как и подобает в лагере победителей.
— С крещением тебя! — Костромин пожал руку радостному Роману. — Шел как настоящий мастер.
И другие поддержали оценку старшего:
— Такому все нипочем.
Похвала столь опытных спортсменов пришлась, конечно, по нраву Штернбергу. И все же его душу сосёт этакий червячок:
— Все-таки надеялся, что не пройдут ребята за ним. Вернутся обратно. Оставят его на реке одного.
Только не вышло.
Коли же так, пришлось Роману принимать иные меры к тому, чтобы остаться в тайге без свидетелей поисков им клада.
Весь ночлег и еще день пути по относительно спокойной реке из головы Штернберга не выходила мысль:
— Как избавиться от сопровождающих.
Нашел решение лишь перед очередным порогом — «Кадринской трубой», где снова подготовку начали традиционно.
Что называется, «спешились» на берег и принялись знакомились с лоцией.
Идти вперед собирались теперь в оптимальное время, когда еще нет утренней маловодности, и река приняла в себя влагу с начавших таять, ледников:
— Ближе к обеду, чтобы страшные пороги при сужении реки преодолеть с полной водой и избежать главной здесь опасности — напороться на камни в стремине.
Потому накануне легли спать пораньше. И добились своего — выспались - таки по-настоящему.
От избытка сил еще и еще балагурили над немцем:
—Ишь, с утра поднялся.
— Успеем во время. Не спеши поперед батьки в пекло!
— Еще столько времени до отхода, а он уже и вещи в каяк упаковал
Но Роман на ехидные комментарии его занятий внимания не обращал и успел закончить свои хлопоты гораздо раньше других. После чего присел к костру с готовым завтраком, пока остальные возились у честера.
Все вместе собрались, когда Роман уже успел опорожнить свою чашку с кашей.
— Пока едите, пойду сполосну, — поднялся он с чурбака у кострища.
Через несколько минут его истошный крик привлек внимание ребят:
— Честер отвязался!
Сначала не поверили, полагая что таким образом все постоянно шутят в далеком Фатерлянде.
Но затем поняли по все еще истошному воплю, что так обманывать не способны и народные артисты.
Оставили свою посуду и бросились к реке, на стремину которой уже унесло их плот из «дутиков».
— Я в догонку! — Штернберг, не дожидаясь реакции коллег на случившееся, столкнул свой каяк и налег на весло.
Что-то будто подтолкнуло в спину Костромина.
Как был в одежде и кроссовках, он бросился в реку, только и успев бросить оставшимся:
— Ловите нас ниже по течению.
Хороший пловец Михаил, но и ему с великим трудом удалось настичь беглеца.
Уже совсем ослабев от борьбы с ледяной водой схватился за трубу рамы честера, подтянулся, и кружась на неуправляемом плоту лишь заметил, как далеко  впереди несется в порог каяк, иностранца.
— Будет ловить плот ниже по реке,— подумал было Михаил, но тут же его внимание переключилось на другое:
— Как спастись на неуправляемом честере в страшной круговерти «Кадринской трубы».
И все же недаром друзья называют Михаила везунком. Даже в столь безнадежной ситуации ему удалось спасти экспедицию от полного краха.
Не разбило о камни раму плота, выдержали камеры, да и сам уцелел. Выплыл оттуда, где другому:
— Конец, неминуемый.
Выполз на берег совсем обессиленный, но, привстал, разыскивая взглядом каяк, на котором.здесь же должен был пристать Штернберг.
Все было тщетно.
Только далеко впереди мелькнула и исчезла за поворотом яркая точка.
— Куда же он? — разозлился Костромин.
И тут до него дошла суть всех странностей:
 — изменение маршрута, проколотые колеса грузовика, отвязавшаяся странным образом веревка на честере.
— Задумал, видно, что-то, — созрела в душе уверенность. — Но от меня ему не уйти!
Ребят он ждать не стал.
Знал, что даже без рюкзаков, принайтованных репшнурами к честеру, им сюда день ходу, а то и больше.
У него же нет ни минуты в запасе.
— Парни и без меня выйдут на людей в два счета,— решил Костромин. — Вот она тропа — натоптана по берегу, а назад - до ближайшего села и полусотни километров нет.
Сам же он решил попытаться  догнать беглеца один, налегке.
Оттащив плот подальше от воды и закрепив растяжкой до ближайшего массивного валуна, Костромин достал из своего рюкзака блокнот и написал обстоятельное письмо друзьям по турклубу. С пояснением того, что произошло и советами:
— Как поступать дельше.
По которым выходила полная отмена сплава и следовало указание:
— Спешить к людям за помощью!
Так какстало совершенно понятным, что ничего путного с затеей беглеца — путешествовать в одиночку, уже быть не может.
Убедившись, что честер в безопасности и ничего не станет с его письмом, обернутым в целофановый пакет, Костромин, оставил, вместе с другими и собственный рюкзак и только с тем небольши запасом продуктов, что удалось рассовать по карманам штормовки, двинулся вниз по берегу реки.
Прямо к будущему водохранилищу Гидростанции.
...Совсем иначе — без тяжелого пешего пути проходило путешествие интуриста.
Собственная лоция реки у него имелась и прежде, только никому не показываемая из их компании.
И теперь он спешил поскорее туда, где его ждал золотой кувшин с драгоценными камнями.
Штернберг теперь плыл, постоянно сверяясь при этом не только с лоцией, но и с приметами, имевшимися в описании пути Фердинанда Оссендовского, уходившего этим маршрутом от возможного преследования казаков.
Немало десятков лет минуло после катунской одиссеи пана Фердинанда. Однако, как и думалось Роману еще в Берлине, река не изменила своего крутого нрава и Штернбергу - младшему пришлось испытать немало передряг в одиночной борьбе с Катунью после своего бегства от проводников.
И все же ему было легче в каяке, чем поляку на его бревнах.
Уверенно шел по воде там,  где Оссендовскому приходилось буреломами обносить по берегу свою ношу.
А вот Михаилу Костромину время, прошедшее после далеких лет Гражданской войны, подарило многое.
Прежде всего— отличную тропу вдоль берега, пробитую местными охотниками, шишкарямй, да пешими туристами.
Потому, хоть и проигрывал он в скорости Штернбергу, но все же шел ходко, время
от времени подходя к самой кромке воды проверить:
 — Нет ли где следов каякера?
Повезло же тогда, когда ожидал этого меньше всего.
Внезапно берега реки раздвинулись бескрайне:
 — Тайга кончилась.
И там, где прежде к самой воде подходили заросли ивняка, кудрявились березовые дрощи и просто стояли мощной стеной хвойные деревья, теперь началась огромная  пустошь.
Всюду, куда ни брось взор, берега оказались просто усеянными пнями от спиленного леса.
Понял Костромин:
— Именно здесь началась окраина ложа будущего Катунского моря.
Идти образовавшейся долиной стало труднее.
Путнику постоянно, практически на каждом шагу, мешали то тут, то там  поваленные, да так и не вывезенные  хлысты пихт, кедрача, елей.
Осталось одно:
 — Держаться поближе к берегу.
Так и шёл неустанно.
Чтобы не тратить время на приготовление горячей пищи, перебивал голод ягодами жимолости, обильно росшей вдоль реки, да сыроежками, богато уродившимися в тот год.
Михаил и сам не заметил, как сменился пейзаж не только из - за того, что авральным методом вокруг поработали лесорубы.
Теперь там на обширной низменности торчали еще и маковки невысоких курганов, кое-как покореженные бульдозером.
На местах деятельности механизированных отрядов, валялись ржавые бочки из-под солярки, разный хлам, остатки сгоревших бытовых вагончиков, отслуживших вконец свой срок.
И тут прямо перед собой, в зарослях кустарника, заметил, мелькнувшее в зелени, красное пятно - острый нос пластикового каяка.
— Такая лодка, — на памяти Костромина, — была только у одного человека, рискнувшего сплавляться в ней по порожистой сибирской реке.
— Ну и хозяин где-то совсем рядом? — радостно созрело в сознании от того, что кончился пеший путь, про который недаром говорят, что нет ничего хуже, чем ждать, да догонять!
Коли же так, то идти стало веселее:
— Значит, не ошибся в поиске. «Экскурсант» где-то рядом. Жив - здоров, не придется за него отвечать перёд Курлепиным.
Внезапный рев тракторных моторов заставил еще более ускорить шаги.
Когда же Михаил поднялся на более высокую часть берега, то прямо перед ним открылась панорама стройплощадки — десяток бульдозеров срывали с лица земли оставшиеся курганы.
А на бригадном стане, возле дощатых вагончиков механизаторов виднелась яркая спортивная куртка Штернберга.
...Полоса везения Романа кончилась в тот миг, когда, казалось бы, он достиг всего, к чему стремился.
Пристав к берегу и немало исходив по отмеченному на схеме месту, он много раз принимался за рытье, пока наконец-то наткнулся на клад, оставленный Оссендовским.
Походная лопатка, вначале звонко заскрежетала по стенке драгоценного сосуда, а потом провалилась в пустоту.
Сурки, как оказалось, не оставили свою нору, после того, как ее самовольно занял человек своим кладом.
Просто вырыли ход рядом, не потревожив своей обычной жизнедеятельностью тайного захоронения.
Правда, шкура, в которую некогда был зарыт сосуд, давно истлела, часть ограненных камней алмазов то ли высыпалась, то ли была растащена сурками по норе. Но и того, что осталось, все же было достаточной наградой за все лишения, выпавшие на долю кладоискателя.
Роман набрал целую пригоршню бриллиантов, протянул перед собой и долго любовался ярким блеском на их гранях солнечных лучей.
Пока внезапно его не насторожил грохот.
Где-то рядом зарычали моторы, подъехавшего совсем близко тракторного отряда.
Последовавший за этим и людской гомон заставил осмотрительного парня ссыпать находку обратно в сосуд, забросать по быстрому раскоп землей — как было, да еще и прикрыть снятым дерном:
— Кто его знает, что это за люди?
Отряхнув землю с брюк и вытерев ладони о пучок, вырванной с корнем, сочной травы, сплавщик пошел навстречу голосам.
— Здорово приятель! Ты откуда? — радушно встретили его у, только что подтащенных вагончиков, базового лагеря.
Штернберг, стараясь выглядеть радостным от встречи с людьми, так и бросился в объятия к незнакомцам:
— Турист. Лодку о камень пробил, пешком иду.
Механизаторы, в свою очередь вошли в положение бедолаги, сумевшего добраться до цивилизации на этой рукотворной пустыне будущего морского дна.
— Да, не повезло тебе.
— Намаялся, бедолага, — раздались голоса. Среди которых были не только сочуствующие, но и, как им казалось, крайне обнадеживающие для горе - сплавщика:
— Но ничего, дальше можешь с нами добираться.
Тогда как бригадир точно определил и время, оставшееся до отъезда:
— Мы тут за два дня управимся и шабаш. Обратно подадимся.
Его слова не очень понравились Роману, почувствовавшему за ними угрозу лично для себя:
— С чем управитесь? — стараясь не выдать свою настороженность, спросил он у здоровяка, представившегося ему бригадиром.
Тот не собирался хранить фронт предстоящих работ как важную государственную тайну.
Ответил подробно.
И без особой радости за то, что поручили доделывать после других:
— Да вот дно здесь какие-то черти так ровняли, что все как было прежде, так и оставили, — ругнулся он, — теперь придется нам переделывай за них огрехи. Все те, что комиссия заметила.
Бригадир, стараясь быть более убедительным, обвел рукой окрестности:
 — Но, ничего, наша бригада «Ух» — работает за двух.
И довольно улыбнулся:
 — Успеем до заполнения водохранилища.
 — Эх, как же вовремя я сюда доплыл! — вдвойне обрадовался про себя Штернберг.— И камушки спас, и выберусь с этими ребятами.
Интурист практически мгновенно извлек и еще одну выгоду из неожиданной встречи:
— Они-то и подтвердят, что к ним выплыл после крушения на реке.
И не очень хорошо подумал о прежних спутниках:
— Мои-то сплавщики, небось, дома уже.
И было от чего так рассуждать:
— Как честер потеряли, что им еще делать?
Правда, на душе оставалась доля вины за то, что проделал с бывшими своими инструкторами.
Только не полагал:
— Что подвел ребят излишне серьезно.
Что те материально пострадают от их несостоявшегося сплава.
— Конечно, нагоняй парни получат, станут меня искать, а я вот он — на бульдозере приехал!
Тем временем хозяева проявили настоящее, не показное радушие.
Роману показали в каком вагончике определили его на ночлег, напоили чаем из термоса с бутербродами.
И занялись своими делами, по налаживанию ровнительных работ в долине.
Штернберг, таким образом, благодаря доверчивости строителей, остался в их лагере предоставленным самому себе. И потому в задумчивости ходил по обустраивавшемуся временному стану, прикидывая:
— Как лучше будет ночью выбраться к кладу, чтобы достать его из норы и переложить алмазы в рюкзак.
Остальное он решил оставить на месте:
— Узорчатый сосуд Чингисхана, как ни жаль его, придется выбросить, слишком приметная вещь.
— Эге, парень, а это не из твоей ли и этот компании? — вдруг крикнул ему, вышедший из домика на колесах бригадир.
Продолжая опекать туриста, он добродушно пояснил новые для того перемены:
— Гляжу в окно, а от реки идет кто-то.
Обернулся и Роман в указанном направлении. После чего прямо обмер — навстречу, от берега Катуни шел оборванный, худой, весь заросший щетиной, Костромин.
Штернберг сориентировался моментально.
Широко раскинув руки для дружеского объятия, он шагнул навстречу своему бывшему инструктору:
— Какая радость! Ты нашелся!;
Хоть и злой до крайности был на него Михаил, но не стал показывать свое недовольство знакомым перед другими.
Поздоровавшись с бригадой, он не избежал комментариев относительно версии свего появления, высказанной немецким туристом:
— Дескать, не смог каякер догнать плот, долго плыл за ним по реке, пока товарищи шли по берегу. Когда же понял, что поиски безнадежны, боялся заблудиться, если идти берегом навстречу группе. Поплыл один.
— Да тут еще и лодку пробил о камни, я же вам рассказывал,— словно призывая всех в свидетели, закончил. Роман свой сверххитростный рассказ.
По реакции слушателей стало понятно, что всем остальным, слова первого всстреченного здесь, сплавщика, показались вполне откровенными.
Только не для Костромина.
Опять поймал его на лжи Михаил:
— Каяк он проверил, как только отыскал его на берегу. И тот лежал в кустах совершенно целехоньким.
Только заявлять об этом никому то не стал. Самый серьезный разговор с Штернбергом решив оставить до возвращения на турбазу.
Сейчас же предложил тому поторопиться:
— Пойдем навстречу товарищам. Нужно поомочь им нести рюкзаки, показать дорогу.
Ну, а самое главное:
— Пока есть в запасе несколько дней до отъезда трактористов, успеть вернуться к ним, чтобы вместе уехать со дна будущего водохранилища.
Штернберг, сославшись на легкое недомогание после утрешнего сплава, согласился выйти в обратный путь только завтрашним утром.
Но, как оказалось, лишь на словах розделял он мишкину заботу об остальных из их группы сплавщиков.
Потому, что ему-то было видно:
— Хоть и смолчал Михаил, не стал показывать сое недоверие беглецу, но что-то явно кроется за столь неожиданным того появлением.
И понял интурист как белым днем:
— Теперь вряд ли удастся ему в общей компании спасти найденные сокровища, если не предпринять надлежащих мер.
Ночлег и сразу двоим приблудным механизаторы тоже предоставили с легким сердцем. Благо, что места для этого в передвижных вагончиках — балках было предостаточно.
Да и поселили их вместе, в одном вагончике, где как раз было несколько свободных топчанов.
Ночью же, когда все заснули, искатель сокровищ прихватил с собой свой рюкзак, и бесшумно, шагая на цыпочках, стараясь не разбудить спящих, вышел на улицу, где все было залито лунным светом.
Выбравшись из вагончика на свежий воздух, он, все также осторожно озираясь, пошел к приметному кургану.
На котором и остановил некогда свой выбор Фердинанд Оссендовский.
Но обостренное чутье и тут не подвело потомка диктатора Хутухты.
Случайно обернувшись, он заметил мелькнувшую за недалеким кустом тень:
— То был Михаил.
Не желая еще раз попасть в просак, инструктор, видимо, вздумал контролировать все дальнейшие перемещения своего подопечного.
И не афишируя при этом свои действия, чтобы не напороться на очередной обман.
Понявшему это интуристу оставалось только одно:
— Придумать новую, достаточно убедительную отговорку, чтобы в очередной раз провести Костромина.
— В том же, что это именно он, — Роман уже нисколько не сомневался.
Когда пропал всякий смысл таиться, Штернберг беззаботно, даже насвистывая какую-то мелодию, вышел на тропу, ярко освещенную, лунным светом и двинулся в ту сторону, откуда приплыл на каяке.
Прошел уже изрядно, когда услышал окрик:
— Постой, Роман, я с тобой!
Догнав его Михаил не утерпел от упрека:
— Что ж ты один пошел навстречу ребятам, меня с собой не взял.
Не получив ответа продолжил проповедь:
— Или, думаешь, что есть твоя вина в потере честера. Брось ты это.
Сейчас Костромин, забыв о прежних раздорах, еще в душе и укоряя себя за излишнюю подозрительность.
Потому говорил примирительныи тогном, хотя, будь на то его воля, навешал бы увесистых тумаков «бесбашенному» интуристу, поступки и действия которого не поддавались никакой логике.
Действительно, когда сквозь чуткий сон Костромин услышал, как уходит в ночь интурист, всколыхнулись в нем еще брльшие, чем прежде подозрения.
Тут же решил проверить:
— Зачем тот таится?
Но когда увидел, что Штернберг пошел прямо по тропе, сделал иной вывод:
 — Раскаялся парень, хочет исправить свою ошибку.
В свою очередь, подсказанное Михаилом объяснение, как нельзя лучше устроило Штернберга.
Оставалась у него еще надежда уложиться в те два дня, что дали им трактористы. И уже на обратном пути раскопать спрятанное:
 — За тот курган, — по словам бригадира. — Они дойжны были взяться в последний черед.
Однако и эта надежда таяла с каждым километром, что шагали они вверх по реке.
Уже и рассвет встретили дороге, и новый день к концу подходит, а ребят нет.
— Возможно, и не встретим никого, — утвердился во мнении Роман.
Еще предыдущего из разговора с Костроминым немец узнал:
— Как началась погоня - сначала за уплывшим честером, а потом и за ним.
Как и о «саженках» Мишки следом за плотом,.
И о его письменных указаниях группе:
— Идти вверх по реке до Ини, откуда сообщить спасателям о случившемся.
Потому, все могли быть давно в деревне, куда им двоим пехом идти и идти еще не один день.
Это предположение спутника Костромин оспаривать не стал.
Только подтвердил и свое прежнее решение:
— В любом случае идти только туда, куда и ребята.
К тому же имелся железный довод:
— Если вышлют вертолет, то первым делом с него их будут искать у порогов.
Коли же так:
— Зачем зря деньги жечь казенные?
Закусил губу от обиды Штернберг.
Подобного исхода, перечеркивающего все его замыслы, он явно не ожидал.
И уже не сомневался:
— Остальные сплавщики, вероятнее всего, посчитали нужным идти не сюда, под затопление, а назад, в Иню.
Таким образом возвращаться ему назад, к кургану с кладом уже не придется.
За походным ужином у костра немало чего передумал расстроенный искатель драгоценностей Чингисхана.
И все сходило к одному:
— Почему, собственно, я должен выйти из тайги именно вдвоем с этим бродягой-студентом?!
Он уже ярко представил себя, без сопровождения назойливого русского:
— Скажу, что был, мол, несчастный случай.
Заодно придумал и несколько вариантов беды:
— Утонул или невзначай головой о камень ударился.
Второе подходило более всего. Так как Костромину, чувствовавшему себя в воде как рыба, теперь было не до плавания.
Тогда как орудие сведения счетов по второму варианту не заставило себя долго ждать с появлением на глаза злоумышленнику.
Этот камень увидел Роман сразу же, как только Михаил, собрав пустую посуду, отправился мыть ее к реке.
Привстал Штернберг, прихватив с земли ребристый кусок гранита.
И, сначала крадучись, а на последних шагах набирая разгон, почти бегом направился к низко склонившемуся над водой и увлеченно занятому делом, товарищу.
И все же ударить в затылок с оттяжкой, оглушить, как задумал достойный продолжатель традиций Оссендовского не смог.
У него это просто не получилось.
Плитка песчаника, на которую Роман по неосторожности сделал упор, вдруг . ушла в сторону и уже сам падая, и сбив в реку Костромина, Штернберг отчетливо услышал хруст ломавшейся ладыжки.
Страшная боль на миг ослепила сознание.
Не стало особо легче, когда в холодной воде пришел в себя.
Первое, что услышал, была отборная ругань Михаила:
— Ничего, шуточки у тебя. Хоть бы предупреждал о них заранее.
Видно, так и не понял тот, что произошло и могло случиться на самом деле.
— Опять повезло этому простофиле! — скрипнул зубами Роман, которого уже начала раздражать непосредственность неожиданного спутника.
 — О, моя нога... — путая затем в ярости русские и немецкие браные слова, он самостоятельно выполз из воды на каменистый берег.
— Сейчас гляну.
Костромин споро закатил его штанину, начал развязывать шнурок на ботинке, становившемся тесным прямо на глазах - так чудовищно опухала нога пострадавшего.
— Перелом, братец.
— Вот мы и влипли!— констатировал он после окончания осмотра посиневшей и распухшей ступни.
— Как теперь отсюда выбираться будем?
Вначале Костромин, как его и учили, наложил на больную ногу шину из двуз плашек, выстроганных складником из сухого плавника, подобранного на речном берегу.
Там же нашелся и подходящий посох.
Остатки дня ушли на томительное ожидание:
— Вдруг, сверху — по тропе придет помощь?
Но, как и предвидел Роман:
— Остатки их группы, видимо, вернулись в Иню.
Оставатиься на прежнем месте стало небезопасно.
— Что ж, потихоньку пойдем я мы.
Михаил снадел рюкзак Штернберга, протянул ему руку, помогая подняться с ложа из кедрового лапника.
Однако, прошли совсем немного и стало понятно, что по узкой тропе - так им идти заказано. Когда, опираясь на плечо Костромина, немец прыгал рядом на здоровой ноге.
К тому же начался подъем. Первый из тех многих, что предстояли впереди на
обходах речных порогов.
— Нет, так нам не выбраться.
Самые дурные предчувствия охватили Штернберга.
— Иди один, а потом помощь приведешь.
Сказав, бессильно опустился он на валун.
На почерневшем от боли лице выступили обильные капли пота:
— И на вертолет в тайге надеяться нечего, сплошная вокруг чаща.
Его опасения передались и Костромину. Однако Мишка уже лихорадочно искал выход из создавшейся непростой ситуации:
— Вот если бы мы были на открытом пространстве.
И его осенило:
— Вернемся назад, на расчищенное от деревьев дно водохранилища.
— Но ведь нельзя же обратно, — возразил покалеченый спутник, — там, небось, уже затопление началось!
— И все-таки иного выбора нет.
— Как знаешь.
После душевного подъема, вызванного находкой сокровищ, у Штернберга-младшего наступил психологический спад. Усугубила который явная потеря находки.
Теперь, когда еще и терзала боль в пострадавшей ноге, ему стало все равно.
Одного хотелось теперь:
 — Чтобы все это кончилось поскорее — и боль, и муки.
Слезы обиды на впалых щеках спутника совсем смутили Михаила Костромина:
 — Решено. Пойдем обратно к трактористам.
И Штернберга, и самого себя он без лишних слов убедил в достижимости цели:
— Может, не успели еще строители свое дело закончить?
Тем более, что на трактористов имелась и еще одна надежда:
— Их-то уж точно затоплять не станут.
Приходя в себя, поддержал его и Роман:
— Да и с вертолета в той степи нас вернее всего заметят.
До места, где с иностранцем произошло несчастье, они тогда доковыляли быстро, подгоняя один другого.
А вот на возвращение в рукотворную степь ушло времени много больше.
К тому же у Штернберга начался жар.
Часто впадая в забытие, пытался он что-то рассказать, путая все мыслимые и немыслимые языки.
Из чего мало что мог понять Костромин, ставший единственной надеждой на спасение интуриста.
Теперь уже чаще всего они шли не обнявшись, как в начале.
Рассовав по карманам своей штормовки все самое необходимое, Михаил выбросил рюкзак интуриста за ненадобностью и взял раненого на закорки.
Так и передвигались, пока не добрались до вырубки, оказавшейся не такой простой, как было прежде, когда оба шли «на своих двоих».
Нынче-то обойти завал из пней, брошенных и не вывезенных хлыстов-длинномеров и кучь срубленных сучьев стало крайне затруднительно.
Вскоре, пробираясь через завалы порубочных остатков, они заметили, что река заметно поднялась.
Ведь теперь это было видно уже воочию. Когда она не только затопила свое обычное в половодье русло, но и начала подтапливать прибрежные деревья.
Не сразу, но поняли оба:
— Заполнение водохранилища, судя по всему, началось.
Костромин, как более спутника понимающий в российской действительности, не мог не заметить с нарастающей тревогой:
— Еще неделя-другая и впрямь окажемся они на дне Катунского моря.
А тут еще и погоду развезло.
Один пуще другого зарядили дожди, завесив все вокруг густой пеленой.
С каждым часом добавляя силу реке, где-то внизу уже, по - видимому, усмиренной плотиной.
— Будем связывать плот из бревен, ничего другого не оста-лось, а то верняк —  потонем, — принял решение инструктор. — Давай, Роман, твой поясной ремень, и что там есть еще тому подобное.
Тот повиновался, но с явной неохотой, внезапно перешедшей в самую настоящую истерику:
— Все бесполезно. И ты, дурак, пропадешь тут со мной! — вдруг, не выдержав невозмутимости товарища по несчастью, заорал на него прямой потомок барона Унгерна.
Он даже решился на крайнее откровение:
 — Да ведь я тебя хотел убить! Бросай меня, уходи сам!
 — Как убить?! Ну это ты врешь — не могло быть такого, — принимая крик за горячечный бред, Костромин даже не оторвался от начатого дела.
Продолжал связывать между собой пару сухих стволов кедра.
Раздосадованный в том, что его не принимают всерьез, вообще не стал больше таиться Роман:
— Да и какой был ему смысл скрывать правду о сути своей поездке сюда в Горный Алтай, когда гибель, судя по всему, все равно неминуема.
Все рассказал, опешевшему от такого поворота событий, Костромину:
— И о «золотом обозе», и о розыске клада, и о своем прадеде — диктаторе Хутухты.
И все же поверить в такое было просто невозможно:
— Ух ты, складно врешь!— не удержался Мишка от переполнявших его сомнений. —  Однако про сам обоз я уже слышал и читал в доме Даурова. Только не думал, что через столько лет можно найти что-нибудь из тех пропавших ценностей.
Опять заорал Штернберг:
— А реальные алмазы?! Понимаешь ли ты, глупая голова, сколько в том сосуде алмазов — на миллиард!.
Тут уж было нельзя не поверить:
— Настолько яростно горели глаза, доведенного до крайности собеседника:
— Тогда пойдем прямо к кургану, небось, успеем их откопать.
...Но они не успели.
Когда доползли до лагеря бульдозеристов, даже то место не узнали попервой.
Бригада «Ух» действительно поработала за двух.
Здешние курганы как корова языком слизнула. Поди сыщи теперь в развороченных кучах земли, нашпигованной камнями:
— Где здесь клад?
Но все же попытали счастья.
Несколько дней Михаил копал жидкое месиво там, где указывал ему Роман.
Только все напрасно.
Даже когда дождь прекратился и выглянуло, наконец-то, солнце, ситуация не изменилась:
— Где искать, если , нет главного ориентира — кургана того самого.
И ко всему прочему, тонны земли навалены теперь над алмазной сурочьей норой, над которой вот-вот должны сомкнутся волны заполняемого водохранилища.
— Вертолет! — вдруг приподнялся на локте Роман, лежавший рядом с уставшим Михаилом.
— Опять бредни!— разозлился тот было ни на шутку, но и сам уже различил отдаленный стрекот лопастей винтокрылой машины.
...Как оказалось, о них помнили и организовали все необходимое для вызволения из тайги.
Хотя и без пропавших туристов забот было у властей предостаточно.
Не только на дне будущего моря, среди чудом оставшихся в живых туристов, но и по всей округе затопление водохранилища особой радости не вызывало.
— Что и говорить, — постарались все же «зеленые» за эти десятки лет борьбы за экологию.
Но сухой экономический расчет, получивший еще и толчок глобального кризиса сделал свое — станция встала, обещая обеспечить дешевой электроэнеогией обширную территорию, должную стать крайне прибыльной туристско — реакриационной зоной.
— Конечно, не в том масштабе, что планировалось еще при Советском Союзе, потратились на Катунскую ГЭС, — знали местные жители.
Но и того, что выделило государство, наряду с частными инвестициями, хватило на сооружение электростанции.
Пусть меньшей, не столь глобальной, как другие ей подобные на прочих сибирских реках.
Однако, и уменьшенная копия поражала своими масштабами.
Особенно теперь, когда начался главный эпизод ее сооружения - заполнение водной чаши.
Потому вначале действительно никому не было дела до турорганизаторов типа Курлепина.
Который все пороги обил с просьбой расширить круг поисков пропавших туристов.
К тому же понимал:
— Окончится запарка со станцией, спросит тогда именно с него:— Куда дел интуриста?
Тогда же зададут и более конкретные вопросы, типа:
— Почему разрешил туристам сплав по Катуни, когда был на это наложен строжайший запрет?
Вот и метался он по высоким местным инстанциям, добиваясь начала спасательных работ, о необходимости коих стало ясно после возвращения с реки на место остальных сплавщиков, не решившихся нарушить приказ старшего — Михаила Костромина и продолжить путешествие по воде.
Правда, однажды затеплилась надежда...
Случилось это чуть ли не в один день с тем, когда пришли в штаб Контрольно-спасательной службы два сообщения:
— И письменный об уже известном выходе в Иню остатков группы Костромина. И звонок по телефону из мехколонны от какого-то бригадира, сообщившего что оба туриста живыми и здоровыми ушли из их лагеря по хорошей пешеходной тропе в ту же Иню.
Успокоились было все.
Начали ждать доброго сообщения из Ини.
Однако, кончились все сроки, а туристов на условленном месте так и не дождались.
Да еще дожди зарядили и о воздушном поиске вообще пришлось забыть, хотя и дневал, и ночевал Иван Андреевич в Горно-Алтайском аэропорту.
И вот оно:
 — Долгожданное разрешение синоптиков на вылет.
Оранжевый «МИ - 8» с голубой аэрофлотской полосой на борту и сегодня почти весь ресурс горючего выбрал, челноком взад - вперед снуя почти над самыми елями у порогов к Ине.
— Все, начальник! Лечу на базу, нет тут ничего, - стараясь перекричать рев моторов высказал свое решение командир вертолета.
— Хорошо, — расстроенно согласился Курлепин. — Только одна последняя просьба — еще раз пройдем над рекой. По ней тогда уж и вернемся обратно, на базу.
Вот тут-то и заметил экипаж прямо в зоне непосредственного затопления силуэты двух человеческих фигур.
Неизвестно, кто был больше рад спасению — туроператор или сами ребята.
Штернберга-то сразу в больницу положили, едва-едва ногу сумели сохранить, а Костромина с его рассказом о сокровищах отбрили в администрации как мальчишку:
— Это все выдумки «зеленых», чтобы водохранилище не заполнять!
Выпроводили из кабинета с решительным советом:
— Не дури голову занятым людям.
А там уже и поздно стало говорить о поисках — поднялось море, затопило ту долину у Еланды.
...Проводить Штернберга домой, в Германию, Костромина пригласил по телефону сам Курлепин:
— Тебя, Михаил, он персонально просит.
И не услышав отказа, уточнил время отправления домой — в Фатерлянд беспокойного и незадачливого интуриста:
— Вылет намечен из нашего аэропорта на завтрашнее утро.
Костромину, впрочем и самому хотелось напоследок взглянуть на Романа Штернберга, потратившего столько сил и времени практически впустую.
— Если, конечно, не считать трудностей и мучений, способных обескуражить любого мазохиста, не говоря уже о человеке из высшего общества, погнавшемся за призрачным счастьем.
Расставание прошло невесело.
Костромину просто жалко было глядеть на расстроенное лицо несостоявшегося наследника диктатора из древнего рода крестоносцев.
А тут еще Мишка ему брякнул:
— Не горюй, не пропадут твои камушки.
Он простодушно улыбнулся недавнему попутчику:
— И под водой можно клад разыскать. Было бы желание. Так что приезжай снова, на отдых с дайвингом. Может тогда получится.
Промолчал Роман Штернберг.
Только перед самой посадкой в самолет вернулся, прямо на костылях, в зал ожидания со взлетной полосы и протянул своему спасителю и «злому гению» в розысках клада небольшой по размеру сверток:
— Тут все документы относительно клада, — сказал он. — Возьми себе все карты и схемы. Мне-то уже они больше не понадобятся.
Махнув рукой на Мишкино «Спасибо!» он, припадая на больную ногу и стуча костылями по асфальту, поковылял к самолету, уже стоявшему в ожидании пассажира.