Ушлый адвокат

(Глава из романа «Беглецы» – заключительной книги фантастической дилогии «Неоконченное следствие»)

...Унылейшее зрелище – бесснежный декабрь. Особенно в Киеве! В городе всегда чистом и опрятном, а теперь утопающем в грязном месиве, разбухшей от частых дождей, облевшей листве каштанов и тополей.
Дворническая рать, с рассветом выходящая на свой благоустроительный промысел с привычными метлами и лопатами, уже оставила, как несбыточную, затею убрать, территорию, как подабает. Потому, что не хотел никак поддаваться уборке надоевший «до чёртиков», слипшийся лиственный ковер, разлёгшийся на газонах и мостовых. И теперь лишь для видимости, обряженные в желтые безрукавки поверх курток, «работники чистоты» изображали усердие на посту.
Но их можно и понять. Как ни мети дорожки, а все одно вернет их в первоначальное состояние нудный дождь. Он же по нескольку раз за день пополнял статистику уровня, выпавших на столичный город, осадков.
И вот, наконец-то, создатель, видно, услышал молитвы дворников. Ночью зарядил долгожданный снег! Да так потом неутомимо и сыпал, едва ли не до самого утра, ложась повсеместно плотыми предновогодними сугробами.
Киевлянам он принес с собой не только свежий арбузный запах первых снежинок, но и легкий бодрящий морозец. А снежные клубы заодно убрали преднюю серость с облика улиц и кварталов – долгожданно принарядили городские проспекты. К тому же, укутав праздничной ватной пеленой голые ветви деревьев, снегопад полностью поглотил собой, ершистые от засохших цветочных стеблей, «лепешки» парковых клумб.
Столь ожидаемыми были наступившие перемены, что даже у водителей снегоуборочных машин не нашлось худого слова, по поводу их авральной работы.
Наверное, только одного-единственного киевлянина – майора милиции Парубца совсем не порадовало сегодняшнее истинное наступление зимы. Впрочем, любое проявление природы ему теперь не доставило бы никакого удовольствия. А все из-за вчерашней непредсказуемой встречи в, руководимом им, территориальном отделении милиции.
Об этом майор до сих пор вспоминает с чувством скрытой опасности. Да и как иначе, коли ничего хорошего не ждёт теперь от знакомства, состоявшегося на подведомственной ему «милицейской территории». Как увидел он тогда наглую холеную физиономию адвоката, так и не опускает душу нехорошее предчувствиеь абсолютно не нужных ему лично, именно сейчас, служебных забот.
Вроде бы, что такому начальнику, как он, понятное желание поскорее «отмазаться» от положенной административной, а то и уголовной ответственности, пары, задержанных его людьми, «москалей»? Но именно они и стали причиной его раздражения.
 – Поди-ка ты, попались, голубчики, безо всяких документов и на себя лично, и на дорогую машину, — негодовал при подчинённых Парубец. — А перед началом допросов, требуют встречи с адвокатом?
Все что полагается, ещё и лично наглецам высказал также дежурный, не забывший, впрочем, известить и свое непосредственное начальство о странной просьбе. «Переварив» сообщение из «Дежурной части», уже стал размышлять Парубец, исходя из собственного опыта, о возможном решении судьбы задержанных, а тут сам их, такой желанный задержанными гражданами, адвокат, как из печи на лыжах выскочил.
Предстал на пороге отделения милиции со своей лицензией от республиканской коллегии адвокатов и потребовал:
 – Немедленно сведите меня с господами Пущиным и Кондратюком!
Как выяснилось, именно так прозываются статный мужчиной и дряхлый, изможденный самой долгой жизнью, худощавый старикашка. И ещё много разного открыл сотрудникам участка, оказавшийся по документам Симоном Лейзеровичем Коганом, маститый юрист, хотя и совсем он не ожидал встречных  вопросов.
Здесь в отделении МВД, как и везде, он чувствовал себя полным хозяином положения и потому сам объяснил внезапность своего неожиданного появления:
 – В коллегию адвокатов города обратилась баронесса Клостер-Фейн из Международного Красного Креста с просьбой оказать содействие ее случайным попутчикам.
Вот когда настала пора полицейским каяться за прошлое нежелание обострять отношения с иностранкой, обернувшиеся теперь куда большими проблемами.
 – А ей-то что, баронессе Вашей до этих беспаспортных господ из России? — недовольно присек, было, Парубец улыбку, ехидно возникшую было, на холёном лице, явно, очень дорогого адвоката. – Не только отпустили дамочку с миром, так еще и до самого посольства доставили от греха.
Как ни груб, выработанный с годами работы сначала советской, а теперь вот и державной милицейской службы официальный тон майора, но и он не помог поставить на должное место стряпчего Когана. Его толстые, заметно вывернутые губы теперь уже откровенно раздвинулись в снисходительной усмешке, обнажив безупречный ряд модных фарфоровых протезов.
 – Жаль, что Вы, по простоте своей или недомыслию, не понимаете до конца душевных утех настоящих аристократов, – он придал голосу официально-учительский тон. – Госпожа опасается, что история ее задержания в машине с теми, кого, возможно, подвергнут репрессиям, попадет в газеты и отразится на ее собственной безупречной репутации высокопоставленного чиновника Международного Красного Креста.
Понял майор милиции, да и как теперь не понять, почему иностранка из числа титулованной знати, просила столь настоятельно побеспокоиться о тех двух бродягах, разъезжавших по столичному предместью на угнаной ими иномарке? Вздумала, выходит, баронесса доказать их невиновность или же, в противном случае, всячески противодействовать возможному следствию.
Иезуитские, повадки «юриспрудента», как с издевкой называл майор любого из адвокатской камарильи, прямо-таки подмывали Парубца выставить нахала за порог! Но, как всегда бывает в подобных случаях, он старался бороться с проявлением собственных не самых лучших страстей тем, что поступал совершенно наоборот личному желанию.
И на этот раз не отошел от правила.
 – Хорошо, будет Вам встреча! – ответил адвокату и отдал соответствующие распоряжения подчинённым.
Всего каких-то полчаса пробыли в кабинете дознавателя, выделенном на время адвокату Когану, те двое с «Мерседеса». Однако, лицо прощавшегося с ними Симона Лейзеровнча право-слово ярко лучилось отеческой мимикой папаши, несказанно довольного школьными успехами сыновей-оболтусов.
Именно тогда у майора милиции и застряла в сердце первая тревожная заноза, испортившая ему все настроение и накануне вечером, и с самого утра в день первого за эту зиму снегопада. Но и это, как оказалось было не самым худшим, а лишь теми «цветочками», после которых жди «ягодок».
Дурное предчувствие словно острой шпагой кольнула в сердце, когда майор милиции Парубец, еще только подъезжал на своей личной далеко не новой «Волге» к зданию собственного отделения милиции. Там на служебной парковке он вдруг увидел, среди прочего транспорта и большой черный лимузин с дипломатическими номерами. А на заснеженном правом крыле роскошной машины – тонкую стальную спицу-флагшток, с которой сейчас мокро, но столь же требуя почтения, как обычно, обвисал флажок иностранного государства.
Дежурные по смене не подвели своего, чуть запоздавшего из-за многочисленных дорожных «пробок», начальника. Прибывшие к нему с визитом высокие гости из дипломатического корпуса спокойно коротали время в самом лучшем месте их участка – в комнате отдыха.
Там Парубец и встретился со вчерашней «заочной знакомой».
 – День добрый! - как ни в чем, ни бывало, да еще и с изрядной долней высокомеоной иронии, приветствовала она стража порядка.
Впрочем, на самом деле особой доброты визитерша с вобой не привезла. Потому что не удержалась и от следующей, куда менее приятной фразы:
 – Господин офицер изволит задерживаться!
 – И достаточно на много! – вторил ей респектабельный спутник, тоже выбравшийся на свет из нутра лимузина.
Таким образом, оказалось, что вместе с миловидной молодой женщиной баронессой Клостер-Фейн начальника отделения милиции поджидал и спутник аристократки, который не стал затягивать процесс общения.
Он назвался работником консульского отдела Рональдом Мэзером. Сразу и без эктвоков, дав понять, что обладает всеми необходимыми в подобных случаях полномочиями на общение со своими почтенными соотечественниками.
В солидном, крокодиловой кожи портфеле дипломата, оказалось все необходимое для оправдания клиентов адвоката Когана. А именно, майор милиции Парубец получил в свои руки ходатайство посла, завизированное в правительстве его собственной страны о всяческом содействии двум российским инакомыслящим.
Майор милиции Парубец, пригласив гостей к себе в служебный кабинет, позволил выиграть несколько минут времени на обдумывание ситуации. Для чего очень внимательно прочитал привезенные иностранцами ходатайства, переведенные заблаговременно на язык официального государственного общения – украинскую мову.
Как только теперь выяснилось, со вчерашнего дня сидели в его изоляторе временного содержания не какие-то там уголовники, промышляющие угоном дорогих автомобилей, а «герои борьбы за демократию». И не только. Бери ещё выше!
Следом узнал майор Парубец, сетуя на свою неосведомлённость в политических событиях, о серьезных вещах. Например, о том, что его «серость провинциала» в международных отношениях, помешала ему вовремя узнать в этих людях уважаемых господ. Ни кого-то там «с дороги», а знаменитых правозащитников, совершенно незаконно посаженных еще злобными коммунистическими властями в психиатрическую больницу. И вместо того, чтобы оказать им достойное гостепреимство, вышло все наоборот. Как выразился господин Мэзер, этих весьма уважаемых, известных всему миру людей упекли за решетку. И теперь, диссиденты, с таким с трудом вырвавшиеся по другую сторону, так и не сокрушенного до конца «железного занавеса», вынуждены томиться в очередном застенке.
В ходе, довольно долго, продолжавшегося рассказа, особенно смутили милицейского майора два новеньких паспорта иностранных граждан, выписанных на Пущина и Кондратюка. Причем, покоробили душу не столько сами документы, сколько фотографии на них. Они явно были сделанны совсем недавно. По собственной догадке начальника отделения милиции, не иначе, как вчера, прямо в кабинете дознавателя. Уж больно знакомым до мелочей, выглядел с цветных снимков облик одетых в спортивные костюмы небритых мужчин.
Но приходилось теперь дипломатично мириться с тем, что слишком много свободы предоставили тогда ловкому и пронырливому адвокату. Хотя и не без осознания своего полнейшего бессилия перед создавшимися осбстоятельствами.
Вот где я маху дал! – мелькнуло в сознания офицера. – Нельзя было и на минуту оставлять этого пройдоху Когана наедине с задержанными.
Между тем Рональд Мэзер ненавязчиво добивался своего. Следуя в русле его отличной русской речи, майор милиции Парубец уяснил причины нежелания посольства – давать официальный ход вполне ясной истории:
Дипломат был убедителен и строго официален:
 – Будет, иначе, некоторым образом скандал между министерствами иностранных дел супердержав.
И безусловно, мол, втянутой в него окажется Государство Украина, что явно не пойдёт на пользу ни одной из конфликтующих сторон.
Лингвистические способности Мэзера, как выяснилось, распространялись и на владение украинской мовои:
 – Как у вас тут говорится – паны дерутся, а у хохлов — чубы трясутся! – пошутил он и тут же поправился. – Конечно, не у хохлов, а у холопов!
После чего убрал свою наигранную улыбку с холеного лица.
 – На дворе зима и у русских нефтегазовых королей серьезные козыри в игре, – услышал от него майор Парубец. – Где ставками может стать судьба двух несчастных обездоленных правозащитников!
Дипломат не давал собеседнику и слова вставить в свою убедительную речь.
 – К тому же, как теперь стало известно, – говорил и говорил мистер Рональд, как он представился начальнику отделения милиции. – Только в далеком прошлом, его бывших сограждан, а ныне законных представилелей «свободного демократического мира»!
Вот и настаивал теперь в своём тесном обращении со столь «высокопоставленным представителем правоохранительных органов настоящего демократического государства» дипломат Мэзер:
 – Потому не проще ли будет, господин майор, спустить, как у вас метко все говорят, дело на тормозах?
О чем, по его же словам и документам, уже достигнута соответствующая договоренность с администрацией президента!
Подлинность аргументов и доводов иностранца подтвердил и соответствующий телефонный звонок, сделанный Мэзером прямо из майорского кабинета во Дворец Президента.
Сказав всего несколько слов своему, пока неведомому Парубцу, собеседнику, дипломат передал трубку майру:
 – Вас!
Произошедшее следом, как и разговор с собственным руководством, совсем, было, убедили начальника Отделения милиции освободить из изолятора временного содержания тех самых двух, крайне ему подозрительных, москалей.
Да снова в его душе пересилил принцип все делать абсолютно вопреки первым и не самым оправданным, как правило, порывам. Тем более, что сама, достаточно сложная, ситуация требовала особой взвешенности поступков.
Парубец изобразил на своём лице сначала тени борения чувства долга и понимания важности момента международного сотрудничества, потом остановился на каменном выражении, стоящего на своём, истинного служаки.
 – И все же они совершили серьезное правонарушение, когда передвигались по стране на, не пренадлежащим им, автомобиле, да ещё без надлежащего на то удостоверения на право управления транспортным средством! – привычно сформулировал майор свое возражение, высказанное дипломату. – К тому же всё запротоколировано и задокументировано и замять историю совершенно невозможно!
Майор пошелестел бумагами на своем столе:
 – Потому, что этот случай, господин Мэзер, к сожалению, уже вошел в городскую криминальную сводку.
Дипломата, после этих, услышанных им, слов, прямо-таки восхитила прозорливость старого служаки. Он шутливо поднял над головой руки:
 – Сдаюсь!
Однако капитулировать окончательно, явно не собирался, показав себя не менее ловким физиономистом, чем его собеседник.
 – Придется, видимо, нести персональную ответственность, – он снова открыл свой необъятный по размерам и вместимости роскошный портфель. – Как Вы считаете, господин майор, этой суммы хватит на уплату соответствующего штрафа за нарушений Правил дорожного движения?
На стоешницу между ним и майором легла толстая пачка долларов.
При виде столь значительной суммы наличными, словно морщинки служебной озабоченности разгладились на лице Парубца:
 – Почти убедили.
Начальник отделения милиции сгреб валюту так быстро, как будто ожидал, что её в любую секунду могут забрать обратно:
 – Да вот только появляется новая проблема – где «зеленые» тратить?
И сам собой возник вопрос уже к Мэзеру, как к государственному служащему крупнейшей в мире страны:
 – Как насчет персонального вызова к вам на стажировку?
 – Разумеется, – облегченно выдохнул, сдерживавший до того свои истинные чувства, дипломат. – Какие могут быть разговоры!
...Ночной снегопад, так порадовавший киевлян приходом долгожданной зимы, сыграл и еще одну немаловажную роль в этой истории. Чуть припозднил лично знакомство довольно отходчивого украинского милицейского майора Парубца с совершенно строгим, и не способным ни на какие компромиссы, российским генералом Енотовым.
Самолет из Москвы, задержанный неблагоприятным прогнозом метеорологов, еще только приземлялся в столичном аэропорту Борисполь, когда Пущина и Кондратюка уже увозил из-под ареста посольский черный «Кадиллак» Рональда Мэзера. Поэтому разговор «на громких тонах», в котором приняли участие и высокие чины из здешнего МВД, не дал, да и не мог более, дать ничего положительного. Кроме, разве что, утраты проштрафившимся майором изрядной доли своих драгоценных нервных клеток.
Впрочем, восстановился он довольно быстро. Когда, оставшись в своем кабинете в одиночестве, сквозь зубы прошелся по москалям длинной и заковыристой тирадой, с преобладанием не печатних слов, как у себя на Родине, так и за океаном. Попасть куда мечтал давно, а осуществить это сможет только теперь и ради этого стоило постоять «в струнку» перед залётным лохом в генеральских погонах совершенно чужого ему теперь государства.
Напоследок он отпустил последнее «соленое выражение» в адрес нежелательных визитеров.
 – Пусть гневаются у себя в московских кабинетах, – раздалось в служебном кабинете начальника отделения «ДАИ». – Нынче у нас иные с вами пристрастия!
Слышал бы его слова, давно убывший в посольство, Рональд Мэзер, тогда бы, возможно, он и не пожалел, что переплатил за оказанную ему милицейским офицером услугу втрое-четверо дороже необходимого. Ведь, и за гораздо меньшую сумму, чем та, которую получил мздоимец Парубец, у дипломата в руках могли оказаться те самые двое русских, ради которых весь вчерашний день и бессонную ночь трудилась добрая половина посольских специалистов, скоропалительно формляя им новое гражданство.
Хотя дипломат прекрасно знал и иную цифру: – Десять миллиардов долларов! Именно столько сэкономил когда-то далёкой Америке, сильно заросший в полицейском участке седой щетиной, древний худой старик, только что вызволенный им из изолятора временного содержания.
Вернее, помогли не потратить США эти огромные средства, готовые математические расчеты русского мыслителя с непростой судьбой, по которым в 1969 году с мыса Канаверал Северной Америки к Луне стартовала первая историческая экспедиция землян. Вот её как раз и предсказала провидческая, пусть и внешне совершенно невзрачная самиздатовская книжонка Юрия Кондратюка, называющаяся амбициозно для своего времени и совершенно естественно в эпоху современной космонавтики – «Завоевание межпланетных пространств». Но тогда, когда подобное воспринимали как бред сумасшедшего, это издание было выпущено, пусть и мизерным тиражом в Сибири на собственные деньги, только что освобожденного тогда из своей первой советской неволи гениального инженера.
Сидя в представительской посольской машине впереди рядом с водителем, Мэзер тепло взглянул на отражение в зеркале женщины, прильнувшей на заднем сидении к плечу, их общего с учёным, спутника-крепыша. В то время, как тот, с настороженным выражением по-русски грубоватого, словно вытесанного из крупного куска дерева лица, выказывал полную свою невозмутимость к происходящему.
Но самого Андрея Пущина дипломат брал в расчет лишь как непременную обузу, без которой нельзя было обойтись в достижении главной цели, отлично разработанной и исполненной без непоправимых проблем, операции.