Голод

Работая над этой историей, я  не стремился опровергнуть вегетарианство, не унижал его и не умолял перед остальными формами принятия пищи. Я сам был вегетарианцем более двух лет и могу назвать только самые положительные отзывы в сторону этого вида питания. Многое из этих мыслей до сих пор являются моими твердыми убеждениями, и я ни за что не променяю их на гниющие мясные остатки. Просто сегодня утром я почувствовал голод…


Ешьте только тогда, когда испытываете голод
и только то, чего хочется больше всего


Я стал вегетарианцем в 18 лет. Не знаю, каким образом, но в моей голове возникли твердые убеждения относительно вредности мяса. И опровергнуть эти теории не могла ни одна живая душа. Я отказывался верить в слезы и стоны женщин в возрасте, которые всегда так предубеждены относительно диет и вегетарианства в частности. Я почти презирал тех, кто утверждал, что мясо приносит пользу и сочувственно поглядывал на тех, кто плакался мне, что без мяса не может жить. Я нашел массу доказательств того, что человеческий организм – не хищный, что строение нашего кишечника не подходит для применения мяса, которое не успевает выйти из организма и потому начинает гнить прямо внутри нас. Более того, сама мысль о том, что я питаюсь мертвечиной, пусть и «законсервированной», отвращала. Вы знаете сколько мясо пролежало в этих морозильниках? Вы знаете на что готовы продавцы, чтобы сохранить его и отсрочить процесс разложения, естественный процесс смерти! Вы знаете чем кормят этих животных, чтобы получить больше мягкого мяса, столь любимого нами? Вы можете себе представить, как выглядят эти фермы? Неужели вы хотите питаться отборными клушами, напичканными накопителями массы и прочей химической дрянью? Неужели вы не задумываетесь над тем, что попадает в вас? Пусть даже и вкусное… питательное, готовое сделать вас такой же отборной клушой, безмозглым жирным мешком во благо процветания «государственных зомби»?

И так… я перестал есть мясо, не смотря на то, что к 18ти годам, я уже умудрился достичь роста 190см, мое решение было непреклонным. Очевидно, что люди, окружающие меня не поняли такого решения и всячески пытались меня исправить. Особенно старалась моя мать. Для нее я, наверное, на всю жизнь останусь тощим исхудалым мальчишкой, которого нужно откармливать как на забой, чтобы он хотя бы отдаленно напоминал ее любимых героев из индийского кино 80х. Но даже ее укоризненные взгляды не изменили меня. Я напрочь отказывался от мяса и вместе с тем стал стремительно терять в весе. Причиной этому был не столько отказ от мяса, сколько изменение всей системы питания. К тому же я продолжал вести активный образ жизни. Я был одним из ярких представителей подающего надежды баскетболиста в спортивной академии. И, надо сказать, я собирался эти надежды оправдать. Дести часовые тренировки изматывали до потери пульса, но что говорить, баскетбол был смыслом моей жизни. Я мог стать очередной звездой спорта… я мог.

К двадцати годам мой рост достигал почти двух метров, а успехи в академии принесли награды и возможность вступить в одну из лучших баскетбольных лиг страны. Еще никогда я не был так близок к своей цели. Причем, за все это время, я ни разу не изменил своему выбору в еде и не чувствовал из-за этого каких бы то ни было стеснений. У меня появилась возможность купить хорошую квартиру и я поспешил изолироваться от своей «всеядной семьи», дабы не стеснять в свою очередь их.

Я практиковал (подчеркиваю) несколько романов с девушками, но все они заходили в тупик. Особого наслаждения от происходящего я не получал, их нежности, вздохи, стоны, проблемы - быстро наскучивали и становились пресными как плохо приготовленный суп, похожий на жирную воду. Некоторые знакомые девушки специально становились вегетарианками, чтобы найти со мной общий язык и похожие интересы, некоторые вдавались даже в более унизительные метаморфозы своих личностей, чтобы заполучить, как я бы сказал «отменного жеребца для сохранения своего генетического кода». От осознания этого меня тошнило. Я искал чего-то большего, чем секс и привязанности гораздо глубже, чем взаимная необходимость сохранить свой и без того закодированный никчемный ген.

Итак, отношения были безуспешным бредом. Даже истинные вегетарианки не вызывали у меня особого восхищения. Ведь за что ты любишь людей? Не за то же, что они едят ту же еду? Более того, меня больше поглощали тренировки, чем мысли о пышной груди и прочих женских премудростях. Казалось, ни что не могло помешать стремительно приближающемуся триумфу моей спортивной карьеры, но такая уверенность, увы, не продержалась слишком долго…

Однажды, я проснулся среди ночи и почувствовал голод. Не тот приятный голод, который тебя иногда посещает при пробуждении, легкий, тянущийся по гортани и желудку, а резкий, болезненный и всепоглощающий. Я согнулся пополам, схватившись за живот, и пролежал в такой конвульсии несколько секунд, которые показались самой настоящей вечностью, прежде чем разогнуться и доковылять до кухни, где покоились (как я считал) спасительные овощи и вода. Первым делом, я выпил стакан холодной воды… она провалилась в меня, как в самую настоящую бездну. Постояв еще немного у холодильника, я достал пакет молока. Еще никогда за всю свою жизнь, я не ел посреди ночи. Никогда голод не одолевал меня настолько, чтобы я переборол сон и пошел есть! Я стал вспоминать предшествующую тренировку, не слишком ли я переусердствовал на ней? Но все, что я смог уяснить, так это то, что мой режим не отклонялся от нормы. Залпом опустошив стакан с молоком, я вновь прислушался к собственным ощущениям. Боль в животе немного отступила, стала более незаметной, но не прошла окончательно. Это заставило меня серьезно обеспокоиться. Как и большинство спортсменов, я был до крайности озабочен своим организмом. Ведь это было мое единственное орудие для достижения цели. Точно так же программисты озабочены состояниями своих компьютеров или гончары качеством глины. Мое тело должно было быть идеальной машиной, с помощью которой я мог достигать признание, почет и славу.

Немного постояв так, охваченным холодным потом, я пощупал свой живот, но не обнаружил, конечно, в нем ничего такого, что могло бы мне сказать – да, там сидит бычий цепень размером с поезд или у тебя язва желудка. Ведь я был не врач. Единственное, что я мог бы отметить это углубление под ребрами, которое свойственно всем худосочным людям, но к этому я уже давно привык и вряд ли бы счел чем-то болезненным.
 
Я допил все молоко из пакета и снова начал анализировать поведение своего желудка. Он урчал, возмущался, он все еще был голоден. «Безумие какие-то… нужно к врачу», - пронеслось в моей голове и я снова заглянул в холодильник, но при мысли, что мне придется есть холодные кабачки со сметаной или сырный пирог, или еще что-то в этом роде, мне начало тошнить. Мой желудок крутило в разные стороны, как мокрую тряпку при отжимании. Я не мог есть то, что было в моем холодильнике, если бы я поместил хотя бы кусочек, то меня непременно бы стошнило. «Мясо?» – промелькнула следующая мысль, но тут же была уничтожена следующим приступом тошноты. Только не это тухлое, безжизненное, смердящее, источающее страх и смерть забитого насмерть! Я с трудом сглотнул, стараясь побороть «конвульсии желудка», готовые вот-вот выплеснуть через рот желудочный сок. «А что если я отравился? – панически последовали теснящиеся предположения, - что если я сейчас умру? Прямо здесь… в эту минуту!». Лихорадочно соображая, я стал рыскать по дому в поисках телефона, чтобы вызвать скорую. За это время мой желудок несколько раз складывался в гармошку и давал чуть ли не явные признаки пулевого ранения в мышцы пресса. Прежде чем спасительные маги в белых халатах посетили меня, я еще несколько раз испытал сильнейшие болевые спазмы и был уверен, что умру раньше, чем меня, еще теплого, застанет помощь.

Не помню, как меня нашли  и даже как я открыл им дверь. Казалось, мое сознание покинуло меня, продолжая совершать какие-то автоматические действия. Так или иначе, но спустя какое-то время, я обнаружил себя в больнице, лежащем на койке с иглой, размером с цыганскую, в вене. Очевидно, мой организм пытались кормить. Справедливая мысль для человека, который так внезапно ощутил самый сильный приступ голода, что когда бы то ни было испытывал. Не знаю почему, но я произнес эту мысль вслух:

- Меня кормят внутривенно?

Медсестра, заправляющая соседнюю, пустую постель, удивленно посмотрела в мою сторону. Казалось, она вовсе не ожидала моего пробуждения. Мне даже стало жаль ее разочаровывать, но притвориться вновь без сознания не получилось, потому что наши глаза встретились.

- А, - произнесла она какой-то странный звук, - конечно, вас кормят внутривенно, вы же совершенно истощены! Вы что один из тех идиотов, решивших питаться росой и амброзией?
В ее голосе было явное презрение. Очевидно, за все время своей работы в этой больнице она повидала не мало желающих поэкспериментировать с едой.

«Совершенно истощен, - подумал про себя я и тут же засопротивлялся этому убеждению, - нет… как такое могло быть? Я ведь чувствовал себя прекрасно! До этой ночи… ночи…»

- Который час? – внезапно сам для себя поинтересовался я.

- Час недетский, - рявкнула медсестра. Исходя из чего, я понял, что у нее лучше больше ничего не спрашивать. Женщина устала и дико хотела спать, а не возиться здесь со мной, очередным идиотом, решившим питаться росой и амброзией. Я замолчал, чувствуя как неудобно мои пятки упираются в перила койки на которой лежал. Долго мне находиться здесь явно не хотелось. Болезненный голод на время отступил, притупился, даже стал похож на легкую тошноту, которая всегда наступает, если ты вовремя не поешь. В общем, мне стало лучше. А поскольку надо мной не висели ни угроза операции, ни глистоскопия, мне нужно было как можно скорее отсюда убраться, чтобы завтра быть на тренировке. Быть может, я и правда измотал себя? Быть может, стоило есть больше и чаще… Все-таки, у меня большой рост и сильные физические нагрузки, я рискую попасть в списки больных анорексией! И это было предупреждением? Да, хорошим предупреждением. Так мне и надо… нужно есть больше молочного, больше орехов и бобовых. Поразмышляв об этом, я успокоился и даже стал чувствовать легкую сонливость, но окунуться в сон так и не получилось. Двери моей палаты открылись и несколько санитаров принесли на носилках какого-то человека, обмотанного в бинтах. Судя по всему, ему где-то здорово досталось. Может, в неравной драке, а может в какой-то катастрофе, мне было все равно. Я отвернулся в другую сторону, насколько могла мне позволить игла в вене и сделал вид, что сплю, ведь время было «не детское». Вскоре санитары и медсестра ушли, а затем погас свет.

Потерпевший, которого привезли, был напичкан обезболивающими и тоже, казалось, спал. Не смотря на множество ранений, от него приятно пахло. По крайней мере, я для себя так решил. От него пахло даже не просто приятно, аппетитно! Как пахнет жаренный лук или запекающийся картофель, хрустящие тосты… Я поежился от неудобства. Во мраке одинокой палаты звуки и запахи, казалось, обострились в сто крат! Игла в вене начала жечь, зудеть и мешаться, но попросить ее вытащить было некому, а аппетитный запах моего соседа становился все настойчивее, все живее. Я вспотел, слюна заполняла мой рот с невероятной скоростью, мне приходилось мучительно сглатывать, откачивать ее из своего рта каждые три-четыре секунды. Голод, до этого, убаюканный внутривенным питанием, снова проснулся и стал меня мучить. Это была самая невыносимая пытка, какую мне только приходилось испытывать! Поэтому, не отдавая себе отсчета в том, что делал, я вытянул иглу из своей вены и отшвырнул ее в сторону, мне было плевать на то, что раствор будет капать на пол, или, что будет с моей веной… Прижав «раненную руку» к себе, я скатился с кушетки, шлепнув босыми ногами по холодному кафельному полу.  Безумная мысль посетила меня… Быть может у этого незнакомца где-то в складках бинта было спрятано нечто столь аппетитное, что заставляло меня испытывать такие мучения? Я, как вор, подкрался к своему соседу и склонился над его лицом. В приглушенной лунном свете, было заметно, что голова его была обмотана бинтом, правый глаз – тоже забинтован, несколько царапин на плече обработаны зеленкой, руки перемотаны в стиле переломов предплечий. Он, казалось, спал… или прибывал в сильнейшей коме, я не разбирал. Мне было все равно… блаженные запах вкуснейшей еды в мире ударил мне в голову, дурманил своей кисловатой затхлостью. Я понятия не имел, что же могло его издавать, но когда мой взгляд упал на красное пятно, просочившееся сквозь белые бинты, колени мои подкосились. Это была кровь. Конечно, это была кровь! Всего лишь телесная жидкость, гоняющая кислород туда-сюда, но у меня буквально сперло дыхание от осознания того, что простая кровь может так вкусно пахнуть. Я чуть не упал головой вниз на незнакомца в бинтах и только невероятное усилие воли не позволило мне это сделать. «Всего лишь попробовать…» - как во сне подумалось мне, и пальцы сами прошлись по влажному бинту. Это было чистое безумие, но когда я засунул кончики пальцев с каплями крови в рот, мой желудок усиленно заурчал, как заведенные мотор, которому подкинули горючего! Мне отчаянно захотелось еще и еще, как если бы до безумия голодный человек наткнулся на кусок свежего хлеба…

Дальше все произошло как в туманном сне. Быть может, я, в самом деле, спал. Тогда, мне, по крайней мере, хотелось в это верить… Я расковырял обработанные зеленкой порезы на его плечах, единственное, что не было спрятано под хитроумными сплетениями бинтов, а затем немного помял кожу рядом, заставляя кровь бежать наружу. Когда жидкость, в призрачном свете ночи, будучи почти черной, показалась мне, я буквально припал к ней с такой жадностью, с какой могут припадать к воде потерянные в пустыне… я кусался и вытягивал ее всеми возможными мне способами. Потерпевший, этот несчастный, начал приходить в себя. От боли и дискомфорта он издал несколько бессвязных и безрезультатный попыток заговорить или закричать. Я впился в его плечо, готовый откусить прямо с кожей и мясом, лишь бы насытить свой корчащийся желудок, который так блаженно мурлыкал от поступающей туда крови. Безумие поглотило меня с головой. Не смотря на его сопротивления, я не мог заставить себя остановиться…

Я закрыл ему рот рукой, к моему счастью, он был слаб, а мой нарастающий голод делал меня до неправдоподобия сильным. Не знаю, как долго продолжался этот кошмар-на-яву, даже не помню, каким образом добрался до своей кровати, но следующее, что помню – было утро. «Ночное приключение» мне показалось каким-то диким сном, поскольку я обнаружил себя в той же койке, с заклеенной пластырем ранкой от капельницы. От прежнего голода не осталось и следа, как будто бы ничего этого и не было… даже слегка подташнивало от «переедания». Первым делом, я посмотрел на соседнюю койку, но она была пуста. Лихорадочно соображая, я обшарил взглядом комнату вокруг. Ничего не говорило о том, что меня собираются казнить за величайшее из злодеяний – каннибализм. Наоборот… моя рана была бережно обработана, капельница убрана, я чувствовал себя бодро и спокойно. Сил в моем теле было столько, что хватило бы на десяток соревнований с самыми свирепыми баскетболистами мира! В конце концов, я принял события ночи за кошмарный сон, а прилив сил отнес на счет спасительной капельницы. Ведь это было гораздо правдоподобнее того бреда.

Около семи утра меня посетил врач, полный такой мужчина с лысиной. Единственным его желанием было поскорее сделать обход и поспать, или поесть… Мне без труда удалось его уговорить, что я выгляжу хорошо и чувствую себя прекрасно. Он, наверное, хотел задать какие-то вопросы, но почеркав что-то в своих записях и бегло оглядев меня, счел это излишним. Поинтересовался только у медстестры, сопровождавшей его, зачем меня сюда вообще привезли и она промямлила что-то невнятное про росу и амброзию. Врач поморщился и снова посмотрел на меня.

- Вы что… занимаетесь голоданием? – поинтересовался без особого интереса он.

- Нет, я спортсмен, - зачем-то сказал я. Как будто спортсмены не грешат проблемами с питанием. Хотя, впрочем, не грешат…

- Баскетбол, - безошибочно метнул врач и я кивнул.

- Насколько я понимаю, вчера вы к нам поступили с явными признаками истощения, а сегодня собираетесь сворачивать горы? У вас… нетипичный случай… Я бы не хотел вас отпускать так рано, для вашего же блага, разумеется. Скрытые болезни или, быть может, какие-то признаки болезней… принимают странные очертания, если вы понимаете о чем я… Но поскольку вы здоровы, я только посоветую вам сдать анализы и пройти тщательное обследование, пока не поздно. Вы свободны.

После этих слов он даже улыбнулся, очевидно, предвкушал сон или еду, или что-то гораздо приятнее моей здоровой физиономии. Я вздохнул и поспешил убраться из этого места. Мне хотелось спросить у персонала что-то про того несчастного, которого привозили вчера ночью, но я так и не решился. Быть может, слишком опасался ответа, который заставит меня поверить, что мой каннибализм вовсе не кошмарный сон, а не менее жуткая реальность? Но, на самом деле, тогда я еще не знал, что никакой из самых утешительных ответов, никакое из самых логичных оправданий мне не поможет спастись от того, что уже пришло в движение подобно снежному кому, который с каждым оборотом будет только нарастать. 

Я пришел на тренировки вовремя, что не могло меня не радовать. Немного поупражнявшись с мячом в одиночестве, я выкинул из головы остатки ночных кошмаров. Все встало на свои места. Я, мяч, моя команда и тренер. Больше мне ничего не было нужно. К тому же мое тело было полно сил. Не смотря на отсутствие завтрака и упорную работу в течении нескольких часов, мои мышцы были подобны охлажденной стали, не способной ни расслабляться, ни терять форму. И когда все ребята уже разбрелись передохнуть или выпить глоток-другой воды, я по прежнему возился с мячом, загоняя его в корзину с разных позиций.
 
- Эй, мне трупы здесь не нужны! – заметил на это тренер и жестом указал мне на остальных, прохлаждающихся в стороне. Не знаю почему, но его фраза прозвучала для меня как-то странно… «Трупы здесь не нужны… я ведь не труп?».  Я осторожно покосился на свою группу. Мне вдруг показалось, что между ними и мной лежит нечто большее, чем просто расстояние. Между нами непреодолимая пропасть, миллиарды лет жизней, терабайты мыслей… Они точно на отдельном острове, куда нет путей, и я никогда не смогу до них добраться на своих двух. Я навсегда обречен на существование здесь, в этой точке, слишком далекой от всех них…

- Вы посмотрите на него, он даже не вспотел, - засмеялся Леви и ощущение пропасти моментально пропало, сменилось другой озадаченностью. Я провел по лбу и вдруг сознал, что в самом деле не вспотел. На мгновение я забыл и про пропасть, и про трупы… Я стоял и смотрел на свою руку, как идиот, ожидая, что на ней вот-вот вырастут волосы или еще что-то похуже. Ведь я действительно… не вспотел.

- Ты в порядке? – искренне встревожился Леви, я почти ноздрями ощутил его страх. Наверное, я показался ему каким-то ненормальным в этот момент.

- Да, - коротко ответил я, - устал… устал просто…

Я посмотрел на Леви и смастерил на лице подобие улыбки, чтобы успокоить его. Леви улыбнулся в ответ, обнял меня одной рукой за плечи и буквально потащил к остальным. Не знаю каким образом, но пропасть между нами начала сокращаться. Кайлан, высокий темноволосый парень с явной долей горячей крови ближнего востока, обжог меня пронзительным долгим взглядом. Кайлан, как и я был одним из лидирующих персон на спортивном поприще. В отличии от меня у него была более развитая мускулатура и более воинственный темперамент. Если кто и мог зубами вцепиться в победу, так это Кайлан. Отношения с ним у меня были до смешного натянутыми. Вместо того, чтобы сплотить группу и работать на победу, мы тратили время на перепалки и острые взгляды. Мы были как плюс и минус, как черное и белое, как огонь и лед – крайние степени всех возможных предельностей. Кайлан ненавидел меня, я платил ему тем же и даже самый трезвый взгляд на происходящие не мог нас расцепить. В спорте, как на войне, не может быть двух победителей на одном поле одновременно, всегда есть лучшие… Играй Кайлан в команде наших соперников, я получал бы куда больше наслаждения от победы, но увы… в том-то и  была вся трагедия случая. Я и Кайлан оказались на одной стороне, и уходить из команды никто не собирался. Это было равносильно признанию своей слабости, но разве мы могли поступиться? Никогда! Ах, если бы не это упрямство… если бы только я знал, что это оно послужит толчком к самым ужасным событиям, определившим все мое существование…

Я ответил Кайлану холодным взглядом и убрал руку Леви со своего плеча.

- Сыграем два на два? – предложил я, как никогда чувствуя в себе уверенность утереть нос Кайлану. Конечно, этот вызов предлагался ему и только ему. В прошлый раз, когда мы с ним играли он уделал меня на целое очко, самое время заставить его спуститься с небес на землю… От такого задора я чуть не скрипнул зубами, стиснув их так, точно собирался прорычать. Кайлан только кивнул. Зачем ему было отвечать? Уверенности у этого полукровки всегда было с избытком. Он только жестом поманил к нам еще парочку, Тарина и Свена, оба играли почти одинаково хорошо, что делало наше состязание еще более честным, но менее прозрачным. Хотя скрывать наше отношение друг к другу едва ли было необходимым, все и так знали, что мы с удовольствием перегрызли бы друг другу глотку, не будь в одной команде…

Игра началась. Сам не знаю почему, но я хотел ее сыграть особенно жестоко, потому не заботился о манерах. Я вел мяч так, точно от его попадания в корзину зависела победа русских над фашистами, точно от моего броска решалась судьба израильского народа в Енипте, точно благодаря моей победе маянский Бог Кецалькоатль вернется на землю… Но, к сожалению, момент моего почти триумфа был прерван появлением тренера, который зарычал на остальную часть команды, что торчала все это время в стороне. И схватка была окончена. Немного разочарованный, я плюхнул мяч в руки Свена и провел рукой по лицу, чтобы вытереть пот… которого не было. Осознание этого на мгновение вернуло меня в то ощущение пропасти, что росла между мной и моей командой, невольно я вспомнил кошмар прошлой ночи и ощутил как кончики пальцев холодеют от панического ужаса, который накатывает каждый раз, когда ты не понимаешь что происходит. Я не вспотел ни разу на протяжении всей тренировки, не смотря на то, что работал как перед решающим соревнованием! Пробормотав что-то тренеру про усталость, я буквально убежал в душ. На меня накатил приступ ужасной паники… Со мной что-то происходило. И самым ужасным могла оказаться какая-то роковая и неизвестная мне болезнь…

«Нет, - говорил себе я, - нет, это не правда… быть такого не может, я здоров! Я совершенно здоров! Все дело в внутривенном питании… да… мне нужно отдохнуть… нужно время, чтобы переварить эту химию… Она со мной что-то сделала, что-то сделала…». Наверное, я произвел на тренера странное впечатление, потому что он пошел за мной в раздевалку.

- Ты в порядке, парень? – обеспокоенно поинтересовался он, - у нас еще есть час тренировки… Но если неважно себя чувствуешь…

- Я в порядке, - почти рявкнул я, но через мгновение добавил, - можно я уйду пораньше?

Тренер насторожился. Я знаю, о чем он думал… Он думал о том, не потеряет ли одного из своих темных жеребцов для скачки. Поэтому он беспокоился, волновался о малейшем отклонении в здоровье своих отборных скакунов. С тренерами всегда так… Они смотрят на тебя, как на лошадей. Хотя я был бы не против быть лошадью, только дикой.

- Парень, если у тебя что-то… - начал было он, но я его прервал.

- Я растянул связки, - соврал, конечно, я, дабы избавить себя от долгих расспросов, - просто не хотел, чтобы это видели другие… ты никому не скажешь?

- Нет, - осторожно ответил тренер. Так, наверное, разговаривают с взбесившейся лошадью, поглаживают ее, говорят каким-то тихим и спокойным тоном… - нет, конечно, нет. Просто, я должен знать, что ты в форме.

- Пойду к врачу… - пробормотал я.

- Нога?

- Да...

- Ты чем-то занимался? – почему-то не поверил мне тренер. Неужели я был настолько плохой лжец?

- Да… только что…

- И чем же?

Это начинало меня раздражать. Мало того, что я напился вчера ночью чьей-то крови, перестал потеть и так и не надрал задницы Кайлану, так я еще и врать не умел совершенно!

- Неудачно… подпрыгнул.

- Хм… - уставился на мои ноги тренер, а затем неохотно заговорил:
- Послушай, ты один из моих лучших игроков. Я не хочу, чтобы в день соревнований ты «неудачно подпрыгнул», - выделил он, - или следи за тем, что делаешь… или мне придется раздвоить Кайлана.

Кажется я скрипнул в это время зубами. Мне с трудом удалось сдержать поднимающийся гнев, точно раскаленная лава по жерлу вулкана.
- Я буду в порядке к завтрашнему дню, вот увидишь…

Тренер кивнул и, еще раз бросив взгляд на мои ноги, вышел в зал. Я остался дин. Как только «конюх» скрылся из вида, я стал лихорадочно соображать, что делать? Бежать в больницу и сдавать анализы, чтобы потом с безумным волнением ожидать положительных результатов на самые ужасные заболевания человечества? Или потерпеть еще день, чтобы «химия внутривенного питания» окончательно вышла? А что если будет уже слишком поздно? «Если будет слишком поздно, - решил я, - и если я уже серьезно болен, то есть ли смысл бежать в больницу? Чтобы только истратить время и деньги на лекарства, которые меня никогда не вылечат? Лучше дожить в неведении… Ведь может быть и так, что это всего лишь минутное ослабление моего организма, приправленное галлюцинациями…».

Да, я выбрал второй вариант. Я решил ждать, и по какому-то коварному року судьбы, мое решение было поощрено целой неделей беззаботной жизни. Я потел, крепко спал, ел то, что обычно и ни разу не задумался о крови как о чем-то вкусном, меня даже воротило от нее и я был более, чем уверен, стань я свидетелем луж крови, меня бы стошнило прямо на месте. Я забыл напрочь обо всем, что со мной произошло. Кто-то сказал, что время лучший лекарь? И я был склонен согласиться с ним на все сто пятьдесят процентов. По прошествии семи дней, я даже не помнил отдаленного сновидения, в котором я пил чью-то кровь! Но есть болезни, период инкубации которой проходит в течение нескольких месяцев, не было ничего удивительного, что и моя «болезнь» рано или поздно наведается ко мне, как незваный гость, как коварный Румпельштильцхен, готовый похитить единственное и дорогое дитя…
Тот же, невыносимый приступ голода согнул меня примерно в половину одиннадцатого ночи. Это было воскресенье, я ужинал с Кристиной в каком-то ресторане для вегетарианцев. Кристина была одной из тех девушек, которые добровольно принимали отказ от мяса, чтобы сложить на меня впечатление. Не знаю, почему я согласился встретиться с ней? Ведь я не испытывал к ней ровным счетом ничего, она даже немного раздражала меня своей привычкой умничать по поводу и без. Наверное, я просто соскучился по женскому обществу, не важно по какому именно, важно, что в нем нет этих вероломных игреков и оно достаточно опрятно, чтобы не отвращать.

Внезапный приступ голода свел меня так, точно я проглотил живую змею.
- Ты в порядке? – испугалась Кристина, автоматически протягивая мне воду.

- Да, - процедил сквозь зубы я, дрожа всем телом, как осиновый лист. Эта дрожь и истощенность, бездонная пустота в желудке, похолодевшие пальцы – я прекрасно понял, что это. Все прошедшее время, упрямо лечившее меня, потеряло свои чары. Казалось, я страдал этим безумием только вчера. Только вчера ночью меня согнуло пополам в кровати, только вчера я увидел этот кошмар…

Я посмотрел на Кристину помутневшими глазами. Мне вдруг дико захотелось, чтобы она порезалась и ее кровь закапала в мою тарелку. Мне захотелось убедиться, что это не вызовет у меня такого дикого желания есть, такого вожделения к источнику человеческой жизни. Но разве я мог что-то придумать, чтобы порез на ее руке оказался несчастным случаем? Скрепя зубами, я выпил протянутую ею воду.
- У меня просто приступ…

На мгновение я вспомнил рекламу, где мужчина и женщина ужинают вместе в дорогом ресторане. Внезапно у мужчины случается приступ изжоги и дама так скромно протягивает ему таблетки. На следующем кадре мужчина благодарно улыбается. Почему Кристина не протянет меня что-то подобное? Руку… например. От мысли, что я могу вполне осознанно вгрызться ей в руку меня скрутило еще больше.

- Слушай… ты какой-то бледный, - медленно произнесла Кристина тихо, - может, тебе нужно к врачу? Я вызову скорую…

«К врачу… да… к врачу, в ту же палату, рядом с тем же пострадавшим в бинтах, к которому можно так незаметно присосаться».

- Нет! – внезапно запротестовал я, вопреки своим мыслям, - у меня приступ слабости… это нормально… все из-за тренировок… Ты не поможешь мне?

Я использовал все возможные остатки своего обаяния, чтобы посмотреть на нее с видом потерянного щенка. Не знаю почему, но это сработало. Кристина внезапно расчувствовалась и согласилась проводить меня домой. Мы поймали такси. Совершенно не помню, как добрались ко мне. Возможно, я заснул по дороге. Следующее, что отпечатлелось в моем сознании было тело Кристины, которое я прижимал к холодильнику. Живое, конечно… К счастью, живое. Она что-то страстно шептала мне на ухо, но все о чем я мог думать – это о своих слюнях, которые снова заполняли рот с невероятной скоростью. Кристина делала какие-то странные попытки разбудить страсть другого рода, которая спала самым крепким из снов. Если бы она только знала с какой целью, я трогаю ее… Если бы я сам знал – с какой. Она была такой живой, такой сочной, свежей. Разве может даже самое свежесорванное яблоко похвастаться такой жизнью? Еда свежая только тогда, когда живая. Яблоки нужно есть прямо на дереве, ягоды на кустах… мясо, если оно еще шевелится. Иначе – это мертвечина, падаль, которой питаются гиены и стервятники. Кристина была живой, ее тело пульсировало, микро и макро процессы шли своим чередом и мне не хотелось ее убивать. Мне хотелось ее съесть пока она была еще жива… надкусить, всего чуть-чуть, чтобы ни одна мертвая клетка не проникла в мой желудок!

Я впился в ее губы самым неистовым поцелуем, Кристина не сопротивлялась, ее это даже забавляло. Есть у людей такая игра -  в хищника и жертву, одна из любимых. Наверное, Кристина сочла своим долгом мне поддаться, быть мягкой, слабой, как смешанная с водой глина, но очень скоро поняла, что я покусываю ее не ради похотливого удовольствия. Я буквально вгрызся ей в губы и оторвал бы их, если бы она не пырнула в меня оставленной на столе вилкой, которую я, на ее счастье забыл прибрать в шкаф после завтрака. Боль вонзившейся под ребра железяки заставила меня отпрянуть от жертвы. Каким бы неистовым не был голод, вилка между ребрами – это куда большая катастрофа. Кристина попискивала от ужаса и паники. Я почти прокусил ей губу насквозь, кровь размазалась по ее лицу, стекала по подбородку. Она была не в силах произнести что-либо, ее бешеные глаза смотрели то на меня, то на свои окровавленные руки, которыми она осторожно трогала отвисшую губу.

- Ты… - кажется, она даже собралась что-то говорить, но, не помня себя от ужаса, метнулась вон из моей квартиры, оставив меня одного с вилкой внутри. Мне было уже не до нее. Я едва ли отдавал себе отсчет в том, что только что сделал. В не менее паническом состоянии, я оглядел торчащую из себя вилку. Крови не было… Это почти как загнанная крупная заноза, ее всегда хочется первым делом вытащить и как можно скорее, что я и сделал. Я быстро выдернул ее из себя, скривившись от смешанных чувств боли и одурманенного состояния пролитой на пол крови Кристины. Собственной же крови я не увидел. Вилка вышла совершенно чистой. Усилием воли пытаясь собрать свои мысли, я задрал футболку и посмотрел на место проникновения вилки. Четыре стерильные обескровленные дырочки смотрели на меня самым невинным образом, как будто я был восковой куклой, внутренности которой составлял мягкий и однородный материал. Тело мое размякло и я опустился на пол. Мне хотелось испугаться, ужаснуться тем открытиям, которые я в себе обнаружил, но мысли начали распадаться на составляющие. Мой взгляд упал на капли крови на полу. Без сомнения они принадлежали Кристине… Их запах был сильнее здравого смысла. Я опустился на четвереньки и стал жадно слизывать их с холодного пола. Мне было все равно, что пол может быть грязным, что это… это вообще не вписывается ни в какие рамки: ни приличия, ни здравого смысла! Я был голоден и страстно желал именно это – кровь, еще теплую кровь.

После такого отвратительного акта вандализма над всеми нормами морали,  я словно впал в забытье. Я откинулся спиной к стене и свернулся у нее калачиком, прижимая руки к груди. Благодаря нескольким каплям желанной пищи, дрожь стала понемногу отступать на ее место пришла сонливость и упоенное блаженство. Сколько я так пролежал, не знаю… Когда я очнулся, за окном уже горело солнце. Мне страстно хотелось события ночи снова списать на кошмарный сон, но я обнаружил себя на полу, а рядом – размазанные следы крови, слизанной с пола моим языком. Значит, это был не сон… и тот кошмар в палате - тоже. Мой организм стал требовать чего-то совсем другого… совсем не похожего ни на овощи с фруктами, ни на мясо с орехами. От всех возможных, предписанных, законных видов человеческой пищи меня тошнило. Ясное осознание этого сделало меня холоднокровным до безумия. Пропасть, которую я ощутил между собой и своей группой, вдруг разрослась на всех людей этого мира. Отныне все они находились на совершенно другом острове, и было глупо отрицать это, вспоминая дикую потребность их есть…

Я просидел как истукан на полу несколько часов подряд, осознавая и принимая происходящее. Машинально проверил свои дырки под ребрами. Вместо глубоких и обескровленных отверстий там теперь был едва заметный след из четырех точек. Мне хотелось понять, когда это начало происходить со мной, хотелось ли мне крови раньше и как выглядело строение моего организма теперь? Но идти к врачу я на отрез отказался. Пропасть… всепоглощающая пропасть простиралась между мной и ними и ее ничем нельзя было заполнить. Даже реки крови, к которой я испытывал такую животную страсть, не сблизят нас… никогда. Погруженный в эти ощущения, я мог так просидеть до самой ночи, но зазвонил телефон и мое тело вздрогнуло. «Тренировки», - мелькнуло в голове. Мысли о баскетболе, странным образом, стали оттеснять даже такие из ряда вон выходящие события. Я не стал отвечать на звонок, а просто наспех привел себя в порядок и поспешил в колледж.

Парни из команды переодевались в раздевалке, где стоял вполне характерный запах тел. На мгновение мне показалось, что я нахожусь вовсе не в раздевалке своего колледжа, а в мясной лавке или в магазине свежих овощей и фруктов. Все, что находилось вокруг имело аппетитные запахи и съедобный свежий вид.

«Если бы я и ел кого-то, то непременно спортсменов, - мелькнула безумная мысль в моей голове, - они следят за своим здоровьем, их мышцы развитые и мясо не будет иметь безвкусных жировых прослоек. Кровь не поражена никотином и, кажется, кислорода в ней больше, чем в воздухе… Это отменные жеребцы и взрощенные лани с сильным и гибким телом. Высший сорт!».

- Эй, ты на что уставился? – прозвучал недовольный голос Кайлана, и я поймал себя на том, что уже несколько минут пялюсь на своего заклятого врага, как на будущий шашлык. Его развитая мускулатура, крупные икроножные мышцы и твердо-округлые плечи, выглядели съедобнее даже самой искусно приготовленной отбивной. Слюни снова начали заполнять мой рот.

«Я пялюсь на тебя, потому что голоден, потому что ты всего лишь кусок сочного мяса… свежачок!», - ответил ему мысленно я, не отводя глаз. «И если ты в этом засомневаешься, я отхвачу у тебя руку по самое плечо, чтобы ее съесть не готовя, пока ты будешь еще жив, пока…»

- Я у тебя спрашиваю, отморозок, - повторил скрепя зубами Кайлан, - чего пялишься?
Мне удалось состряпать какое-то подобие улыбки, скорее ухмылки и сделать вид, что ничего не было, что оказалось сделать довольно сложно. Мясо-кровь-кости-сок-запах – все мешалось в моей голове, не давая возможности переключить внимание на что бы то ни было еще.

- Чертов педик, - услышал я за своей спиной шипение Кайлана и почти кожей почувствовал недоуменные взгляды остальных. Скажи это Кайлан пару дней назад, я бы лишил его языка, но сейчас меня окутало такое хладнокровное безразличие к этим словам, что я даже не понял, о чем идет речь. Меня волновала только кровь, только мышцы, только живые тела…  Желудок снова болезненно сжался, почти заныл. Голод, убаюканный каплями крови Кристины, проснулся с новой неистовой силой настоящего свирепого монстра. «Я его съем… с удовольствием его съем», - бормотал я, уткнувшись в свой шкафчик с вещами.

- Ты в порядке? – осторожно поинтересовался Леви, вынырнув прямо из-за моей спины.

- Да… - последовал автоматический ответ.

- Ты какой-то… болезненный… бледный.

Леви бы еще добавил – безумный (мои глаза так и впивались с жадностью в окружающие меня сочные тела), но, видимо, передумал. Посчитал это своей фантазией? Разве люди смотрят на других людей с желанием их съесть? Я ничего не ответил Леви. Снова эта пропасть встала между нами, пропасть, колпак, надетый на меня и создавший иллюзию полного безразличия ко всем, кто находился рядом. Так мы безразличны к овощам или фруктам. Безумие общаться с ними и еще большее безумие считать их такой же личностью, как и мы… Может у овощей тоже есть общественно-моральные проблемы. Может, там оскорбительно быть яблоками или фруктами. Может… помидоры ни за что не признают, что растут на кустах или среди них есть те, кто мечтает стать кабачком и даже красится в их цвет. Там тоже есть отвергнутые… земляника, возомнившая себя клубникой или ежевика, влюбленная в шелковицу. Но, черт побери, какое это отношение имеет к нам, людям? Мы их просто едим… И даже неважно, считает ли нас лук оскорбительным в его среде чесноком или думает, что мы омерзительный арахис? Мы все равно покрошим его в суп или салат и никто даже не узнает об этом…
Никто не узнает…

На фоне моего голода все марально-нравственно-эстетические проблемы, когда бы то ни было поднимаемые обществом стали не более чем фарсом, комедийной глупостью, театральным бредом тысячелетий. Люди – это всего лишь еда, хорошая, живая, еда… а что они решают между собой, точно так же что решают между собой овощи – не имеет никакого значения.

- Да ладно тебе, - донесся до меня обрывок фразы, сказанный Свеном Кайлану, - чего ты завелся, чувак?

- Он пялился…

- Да не пялился он на тебя!

- Нам уроды в команде не нужны, - бросил Кайлан.

«Выгнать меня из команды?» – вдруг очнулся я, внезапно выглянув из-под своего «колпака безразличия».

- Эй, ты… мясо, - обратился я прямо к Кайлану, всеми силами подавляя в себе приступы сильного голода, который ежесекундно сотрясал мой желудок, - думай… что говоришь… если… это… тебе вообще подвластно.

«Подвластно?» – что за странное слово я откопал.

- Что? – прищурился Кайлан, пыхтя, - ты как меня назвал, придурок?

«Мясо… разве нет? Я лишком голоден, чтобы повторять».

- Если кто и уйдет из команды – так это ты…

- Парни, парни, - вмешался Гэб, но Кайлан не дал ему даже придвинуться к нам или к тому полю агрессии, которое возрастало между нами… Одним быстрым движением Кайлан буквально подскочил ко мне и схватил за шиворот. Казалось, он собирается вытряхнуть из меня все внутренности, так сильно дернул, дыхнул прямо в лицо с такой злобой, что одним только таким концентратом можно было бы травить крыс, но на меня это подействовало совершенно непредсказуемым для всех образом. Я схватил Кайлана за шею и притянул к себе, рывком вкусившись ему прямо в щеку. Под зубами что-то хрустнуло, очевидно порвалась ткань и влажная кровь просочилась мне в рот…

Кайлан закричал, одним мощным ударом отодрал меня от своего лица. Голова загудела с неистовым «Бумммм», но останавиться я уже не мог, перехватил его руку и буквально вцепился в его предплечье. Кровь закапала на пол. Кайлан забился от боли, пытаясь меня стряхнуть, но чем больше он двигался, тем глубже вонзались мои зубы. Парни из команды, на мгновение застывшие в ужасе, теперь бросились нас разнимать. Я не мог отпустить Кайлана… его мышцы хрустели под моими зубами, а кровь, насыщенная адреналином, питала меня, точно материнское молоко, точно живая вода. Все о чем я мог думать, так это о том, как мне это необходимо и как я голоден. Снова мне показалось, будто я присосался к бутылке с водой посреди обезвоженной пустыни. Крики и ругательства Кайлана тонули где-то в этом блаженном чувстве насыщения. Я как бешенный голодный пес вцепился в свою желанную добычу, оторвали меня только с куском кожи и мышц Кайлана, который я тут же сжевал…
Раздевалка была забрызгана кровью, очумевший от боли и ужаса Кайлан выл что-то нечленораздельное.

- Он псих! Он псих! Псих!

Тренер, которого позвали запаниковавшие ребята, прибежал и с ужасом смотрел то на следы крови, то на меня, повисшего на руках Свена и Леви:
- Что здесь, черт побери происходит? – бормотал он.

«Ничего… обед…» - подумал тогда я и облизнулся. Что произошло потом, едва ли я мог осознать. Как в случаи с Кристиной, после выпитой крови хотелось спать… и не просто спать, а впасть в подобие литургического сна, в самую глубочайшую кому, чтобы проснуться и снова есть… Но я откусил кусок руки Кайлану, а потому отделаться тренерским выговором уже не мог. Беднягу Кайлана увезли в больницу, а меня – в полицейский участок. Казалось, с этого момента моя блестящая карьера должна была оказаться под серьезной угрозой, но потерять сразу двоих отменных жеребцов тренер, конечно, не мог…

Не помню, как долго  меня допрашивали или, скорее, пытались допросить, ведь я то и дело засыпал посреди разговора. Меня несколько раз безрезультатно приводили в чувство, но все, что я улавливал из этих пробуждений – это обрывки фраз и ругательств полицейских, абсолютно бессвязных, совершенно не требующих ответов. «Вы откусили кусок…», «Вы меня слышите?», «Вы что… спите?», «…наркотики…», «… я так больше не могу…», «Он спит!...».
Я действительно спал или мне хочется верить, что спал, а не выставлял себя где-то в неподобающем свете, потому что о том, как меня перенесли на мой диван, как я вообще оказался у себя дома – я совершенно ничего не знал, внезапно очнувшись где-то в полдень. Мне показалось, что я снова видел какой-то кошмар, долгий красочный ужас своего животного голода… Но, поднявшись, я с ужасом обнаружил Леви, спящего рядом на кресле. Что он еще черт побери делал у меня дома, если конечно… если конечно не волок меня, спящего, из полицейского участка… Я не стал дожидаться, пока он досмотрит свои сладкие (в отличии от моих, о, я был в этом уверен), сны, а потому быстро его растолкал. Леви вздрогнул и открыл глаза.

- Что? – уставился он на меня невидящим взглядом, а затем размяк, - это ты… проснулся?

- Да, - коротко ответил я, - что произошло? Как… ты оказался в моем доме?
Я все еще надеялся, что это был кошмар… Что мне сейчас 18 и я только готовлюсь вступить в лучшую команду по баскетболу вместе с Леви, который частенько засиживался у меня допоздна.

- Ты что… не помнишь? – удивился Леви.

«Давай же… скажи, что мы просто напились вдрызг на какой-то второсортной вечеринке… хотя нам пить вообще противопоказано. Скажи, что мы просто обкурились чего-то, что вызвало такие странные сны и галлюцинации целых двух лет жизни..».

- Нет… - настороженно ответил я.

- Ты откусил кусок руки Кайлану, а потом заснул в полицейском участке, - пожал плечами Леви, - тренер сказал… тебя на днях увозили в больницу, в участке решили, что ты что-то травишь… Чувак… если тебя упекут не в психушку, так за наркотики может крепко влететь… Ты же не травишь?

Я не знал, что лучше ему ответить, этот кошмар оказался явью.
- Но как я оказался здесь? – все еще отказывалось верить мое сознание.

- Тренер внес залог за тебя, чтобы ты не ночевал в камере… тебя бы все равно туда отвели, потому что ты отключился прямо на допросе, сечешь, чем это пахнет? За тобой теперь будут следить, как за овцой Долли… Они решили, что ты подсел на сладкое…

- На сладкое? – глупо повторил я, пытаясь понять о чем говорит Леви… О том, что я пристрастился к наркотикам или… к человеческой плоти?

- На сладкое… на кислоту, чувак…

«Так на сладкое или на кислоту?!»

- Я.. очень разозлился, - соврал я, - Кайлан сказал, что меня, возможно, исключат из команды… я просто… (проголодался) остервенел…

- Тренер тоже так подумал, - кивнул Леви, - теперь уже Кайлан покажется среди нас не скоро… ты ему кусок руки отхватил! И даже не выплюнул… чувак… это было… жутко.

Я молчал, прислушиваясь к ощущениям в своем желудке. Голода не было. Возможно, пройдет еще неделя спокойной и беззаботной жизни, прежде чем мне снова захочется есть, и я отгрызу конечность очередной жертве. Мысли эти заставили меня содрогнуться. С ужасом я вспомнил, что сделал с Кристиной и машинально сунул руку под футболку, чтобы взглянуть на следы от воткнутой вилки. Кожа на том месте была совершенно гладкая, как заново рожденная, но даже намека на то, что там некогда что-то торчало, не было. Мне захотелось позвонить Кристине и спросить правда ли это… что я чуть не откусил ей губу?

- Эй, ты в порядке? – тихо спросил Леви, заметив мое замешательство.

В порядке ли я? Сколько пройдет времени, прежде чем я взгляну на Леви не как на друга, а как на еду? И есть ли вообще смысл теперь… стремиться к вершинам спортивной карьеры? Играть с едой, получать награды от еды, быть восхваленным едой… Здравствуйте, помидоры воздвигли вас в ранг героя, вы из-за этого не будите класть их в салат? Или… много счастья вы получите от победы над сборной куриц? Меня должна была остановить мысль, что все, что едят люди – не совершенно, оно не мыслит, не обладает такой развитой системой организации… овощи никогда не сравнятся с людьми, но если для меня люди были заменой овощам, должен ли был я верить, что они обладают чем-то большим, чем просто вкусным содержимым? Если люди для меня еда, стоит ли мне задумываться над тем как высоко они меня ценят и мыслят ли так же? Я их просто съем и все…

- Нет, Леви, - тихо сказал я, - я ухожу из спорта…

- Что?! – чуть не выпал из кресла Леви.

- Да… - повторил я, - я ухожу… возможно, мне даже придется уехать…

- Тренер…

- Кайлан поправится и тренер получит свою темную лошадку. А я ухожу… Не останавливай меня, Леви. Тем будет хуже для всей команды, если я останусь. (Я могу ее съесть… одного за одним).

- Я не…

- А теперь уходи, - добавил твердо я, - и скажи тренеру и, если так получится, полиции, чтобы не вздумали меня искать… меня уже не будет в этом городе.

Леви молчал. Он явно был поражен этим решением и не верил собственным ушам в то, что я, тот, кто так стремился стать звездой баскетбола, говорю ему это… В его глазах меня точно подменили, он не узнавал меня… Я бы и сам себя не узнал, не случись со мной все это… Но теперь все было решено. Я не мог ждать, пока Леви станет для меня завтраком или ужином. Если ты однажды признаешь котов едой – уже никогда не сможешь на них смотреть как на друзей. Леви еще хотел что-то сказать, но я буквально выпихал его из дома.

Теперь было все…

Я соберу свои вещи и уеду из города, нигде не буду останавливаться надолго, окажусь вечным странником среди безразличных толп ходячей еды. Возможно, полиция будет меня искать, но не найдет ничего, кроме откушенного куска руки Кайлана и прокушенной губы Кристины. И даже если посчитает нужным поймать - еда рядом мне никогда не навредит... Моими друзьями будет лишь ветер и волки, такие же хищники, как и я. Я буду выглядеть вызывающе ярко, заставлять людей обращать на меня свои взгляды, как цветок-убийца, привлекающий запахом насекомых. Неуязвимый для ножей и вилок и может быть даже для пуль, обескровленный вегетарианец, не испытывающий абсолютно никакой страсти к мясу, если оно только не человеческое. До дрожи болезненный, до смерти опасный, всепроникающий и вездесущий, как голод.

Я стал людоедом, когда мне было 20ть. Не знаю, каким образом, но в моей голове возникли твердые убеждения относительно человеческого мяса. И опровергнуть эти теории не могла ни одна живая душа…