Закон сохранения

Закон сохранения

Промозглый февральский ветер старательно раскачивал редкие фонари, которые, поскрипывая, с трудом освещали глухую улочку. Улочка была названа в честь генерала Александра Игнатьевича Казарцева, командира 126-й дивизии, 51-й армии, 4-го Украинского фронта. В исторических справках говорилось, что в октябре 1943 года он умело руководил действиями штурмовых отрядов на улицах города, за что позже был удостоен звания Героя Советского Союза. Одно из предприятий, уцелевшее к периоду штурма города Красной Армией, был ликероводочный завод, где, по-видимому, ещё сохранялись запасы спиртного. Старожилы рассказывали, что, якобы, он и являлся одним из главных камней преткновения в противостоянии красноармейцев и немцев. Как только, мол, наши бойцы захватывали это предприятие, у них уже не было больше сил продвигаться дальше – надо было немного отдохнуть, отведав из вышеуказанных запасов. Это обстоятельство использовали немцы и возвращали себе завод, следуя затем примеру красноармейцев. Таким образом, этот источник вдохновения несколько раз переходил из рук в руки. Чем закончилась вся эта история – известно. Так это происходило на самом деле или нет, официальная история умалчивает. Но ликероводочный завод существует в городе и поныне, снабжая жителей города и далеко окрест своей продукцией, за что вызывает к нему у многих любителей выпить благоговение и белую зависть к работающим на нем.
Поэтому, вероятно недаром, улочка, находившаяся далеко от ликероводочного завода, но удостоившаяся носить имя легендарного генерала имела лишь одну достопримечательность – это гастроном №34, расположенный в полуподвальном помещении жилого дома. Этот совсем небольшой гастроном помимо гастрономического и бакалейного отделов имел и вино-водочный, за что страждущими жителями района ласково назывался «Подвальчиком». Сюда к одиннадцати часам утра, когда официально разрешалась продажа спиртного, подтягивался разношерстный народ  дабы воздать должное своему кумиру Бахусу. Поклонение древнему богу происходило здесь до самого закрытия гастронома. Вот и  сейчас, когда на город опустились ранние вечерние сумерки, возле «Подвальчика», который был уже закрыт, всё еще маячили какие-то субъекты. Здесь и начинается наша история.
После дневной оттепели вечерний мороз покрыл улицы и тротуары скользкой коркой. Улица Казарцева была не исключением. Семён со своей женой Татьяной возвращались по ней от друзей, где отмечался день рождения. Они хорошо провели время в кругу своих коллег. Семён в этот раз выпил в меру, хотя мог бы и больше, так как вполне уважал это занятие. На завтра, в понедельник, ему надо было быть в форме – у него была лекция в институте, где он работал доцентом на кафедре «Теоретическая механика и ТММ». Он преподавал довольно сложную техническую дисциплину под названием ТММ, то есть «Теория механизмов и машин». Студенты побаивались этой науки, а к преподавателям относились с уважением потому, что расшифровка аббревиатуры ТММ звучала в их устах, как «Тут Моя Могила». Эта дисциплина предшествовала другой, называемой «Детали машин». В некоторых технических ВУЗах существовала иная кафедра, объединяющая эти две науки, и называлась она «ТММ и ДМ». Это ещё больше усугубляло отношение студентов к данным областям знаний, так как их интерпретация смотрелась более устрашающе: «Тут Моя Могила, и Детей Моих».
Был не столь поздний час, и поэтому у Семёна ещё оставалось время на подготовку к предстоящей лекции. К слову сказать, Семён считал время материальной субстанцией, бесконечное движение которой в одну сторону вопреки всем канонам можно было остановить одним простым способом. Надо только позвать к себе очень близкого тебе друга, сесть с ним за стол и начать выпивать, задушевно беседуя и вспоминая прошлые похождения или обсуждая насущные проблемы. В зависимости от количества выпитого время не только останавливалось, но и могло повернуть вспять. Однако сегодня был совсем не тот случай.
Семён читал свои лекции без шпаргалок, а это требовало соответствующей подготовки. Он рассматривал каждое свое выступление перед аудиторией студентов как спектакль и старался не повторяться, если приходилось читать одну и ту же лекцию не единожды.
Они приближались к «Подвальчику».  Дом был уже близко и поэтому сейчас, балансируя на скользком тротуаре и поддерживая свою жену, Семён пытался сосредоточится на том, как следовало бы ему изложить материал лекции. Лекция же была из раздела «Исследование движения машин» – довольно скучная для студентов тема, в которой надо было остроумно раскрутить Уравнение об изменении кинетической энергии системы в интегральной и дифференциальной формах. Тому, кто не забыл физику из школьного курса, вспомнится закон о сохранении и превращении энергии, которым занимались многие ученые. Одним из первых этот закон сформулировал Михайло Ломоносов. Но в данный момент Семён Ломоносова даже и не вспоминал. Все его физические старания уходили на то, чтобы не поскользнуться. Он постоянно поправлял мохеровый шарф, выбивающийся из-под пальто в результате конвульсивных движений рук, помогающих удерживать равновесие на скользкой поверхности. Этот модный в последнее время мужской шарф Семёну недавно подарила Татьяна к Новому году. Он был в крупную красно-зеленую клетку на темно-синем фоне, выглядел неброско, но достаточно впечатляюще.
Что касается одежды, то Семён довольно равнодушно относился к её приобретению, хотя ему нравилось быть модно одетым. Он был выше среднего роста, спортивного телосложения, и любая готовая одежда, купленная в магазине, прекрасно на нём сидела и выглядела, как пошитая на заказ. Однако Семён сам себе ничего из одежды практически не покупал – всё приобреталось либо Татьяной, либо тёщей, либо матерью. Прекрасную ондатровую шапку и теплое зимнее пальто, которые были сейчас на нем, ему справила мать. Костюм и зимние ботинки из стольного града привезла тёща, ну а все прочее было куплено Татьяной.
– Смотри-ка, что-то там  лежит, – воскликнул Семён, обращаясь к Татьяне и указывая на темные кусты живой изгороди, идущие вдоль тротуара, – похоже, это чей-то шарф.
– Если это шарф, то он, скорее всего, принадлежит одному из тех вон алкашей, что трутся возле «Подвальчика», – предположила Татьяна, не оглядываясь на кусты.
– Возможно, он упал с какого-нибудь балкона, –  Семён глянул на фасад дома, мимо которого они проходили.
Но с этой стороны дома балконов не было.
– Ни в коем случае не вздумай подбирать эту дрянь, – предупредила Татьяна.
Она знала характер своего мужа и его привычку тащить всё в дом про запас, не проходя мимо того, что плохо лежит.
– Для чего мне нужна эта грязная тряпка, когда у меня есть свой!? – искренне возмутился Семён и крепче подхватил Татьяну под руку.
Однако, пройдя несколько метров вперёд, Семён, сам того не сознавая, почувствовал непреодолимое желание вернуться и забрать то, что лежало на кустах. Ведь он согласно знакам Зодиака был Рак, каковым он и являлся по натуре,  а это, по-видимому, предопределяло многие его поступки. Семён был не жадным, а, скорее, запасливым, и элемент скупости в его характере всё-таки присутствовал. Но он любил помогать другим, из-за чего частенько оказывался в дураках. Несмотря на это Семён старался следовать правилу «То, что отдал, то твоё», которое кто-то ему внушил. Татьяна же по характеру была гораздо добрее Семёна, но иногда останавливала его попытки помочь кому-то банальными, но вполне действенными словами: «Всех не обогреешь!» Порою это срабатывало.
Семён, высвободив руку, за которую держалась Татьяна, заскользил обратно по льду как на лыжах.
– Вернись сейчас же, – Татьяна пыталась самостоятельно устоять на скользком тротуаре, – с этой гадостью я тебя в дом не пущу!
– Да ладно уж, – Семён уже приблизился к желанной цели.
Он сдернул с куста то, что, действительно, оказалось мохеровым шарфом. В темноте его расцветку разобрать было невозможно. Зажав находку под мышкой, Семен удовлетворённый стал осторожно возвращаться к Татьяне. Этот маневр не ускользнул от внимания алкашей у «Подвальчика», но они ни коим образом не прореагировали. 
– Ну, ты и глупец, Сёма, – Татьяна с нескрываемым отвращением смотрела на найденный шарф, – я его всё равно выброшу.
– Я тебе выброшу, – начал отшучиваться Семён, – авось пригодится.
Несмотря на произошедшую размолвку, гололёд не позволял им идти порознь. Они опять взялись друг за друга, чтобы не упасть и, в конце концов, благополучно добрались домой.
Дома их ждали тепло и покой. Оба сына, приученные к порядку, уже спали в своей комнате – для них детское время кончилось. Семён запер на ключ обе входных двери, а затем помог раздеться жене. После этого он аккуратно повесил на вешалку в прихожей и свои пальто, шапку и шарф. Тут же под ногами, виляя обрубком своего хвоста в качестве приветствия, крутилась их собака по кличке Терра.
Это была немецкая легавая – дратхар, верная помощница Семёна на охоте и любимица детей. Охотой он, помимо всего прочего, увлекался всерьёз и воспитанию собаки, включая натаску, в своё время уделил много внимания. Терра прожила в этом доме с младых когтей уже более пяти лет и отличалась умом и сообразительностью. В подъезде, где они жили на втором этаже, было всего десять квартир. Всех жителей подъезда Терра знала на нюх. Когда кто-либо, поднимаясь по лестнице, приближался к её дверям, она вскакивала со своего места, бежала в прихожую и прижимала свой влажный кожаный нос к щели между дверью и косяком. Если за дверью проходил знакомый ей человек, будь то взрослый или ребёнок, она, молча, повиляв своим обрубком, отправлялась опять на место досматривать свои собачьи сны. Все соседи, имея разный характер, в своей основе были хорошими людьми. Это каким-то непостижимым образом собака чувствовала. Если же к дверям приближался незнакомец, Терра, унюхав его через двойные двери, принималась лаять своим низким и грозным голосом.
– Ну что, соскучилась? Как ты тут без меня? – Семён потрепал Терру по загривку, – Пойдём со мной в кабинет, поможешь мне подготовиться к лекции.
– Брось тот вонючий шарф в корзину, чтобы я его не видела, – проворчала Татьяна. Она была уже в спальне и снимала косметику с лица, готовясь ко сну.
Семёну не надо было указывать. Он, привыкший к тому, чтобы всё лежало на своём месте, сам намеревался это сделать. Взяв найденный шарф, он внимательно его рассмотрел. Также как и его шарф это было мохеровое изделие, отнюдь не грязное и не заношенное, но имело блеклый рисунок коричневых оттенков.
– Как же это надо было набраться тому парню, чтобы потерять свой шарф, – с сочувствием  произнёс Семён, открывая дверь на большую застеклённую лоджию, где стояла корзина для грязного белья.
– Ты сам от него недалеко ушёл, – с добродушным сарказмом прозвучал голос Татьяны из спальни.
На такие заявления Семён обычно не отвечал. Он бросил шарф в корзину, тут же забыв о нём,  переоделся в спортивный костюм и отправился в кабинет, чтобы воскресить в памяти материал завтрашней лекции. Там, лежа на своём коврике и слегка постукивая хвостиком по полу, его уже ждала Терра. Семён уселся за стол и окунулся в привычную обстановку. Так называемый кабинет являл собой небольшую комнату, на стенах которой рукой хозяина были развешаны несколько картин из жизни охотников, ягдташ, а над дверью красовались рога сайгака. Эти рога подарил Семёну его брат, ещё более ярый поклонник охоты, который жил в то время в столице Казахстана. Когда гости кабинета спрашивали у Семёна, чьи это рога, он отшучивался, мол, – это не его, а брата.
Видимо соответствуя своему зодиакальному происхождению, Семён любил уединение, которое помогало ему справиться со многими проблемами, и пробуждало в нём творческое начало. Вот и сейчас, прекрасно зная материал, он быстренько пролистал свой конспект, особенно не углубляясь в дебри математических формул, выключил свет и пошёл в спальню.
Здесь на широкой двуспальной кровати югославского гарнитура засыпала жена. Деревянная крестовина рамы кровати, на которой покоился матрас, недавно лопнула от динамических перегрузок в самый неподходящий момент, и матрас вместе с его обитателями с треском рухнул на пол. Тогда под раму пришлось подложить несколько увесистых учебников основоположников, преподаваемой Семёном науки. Сломанная рама ремонту не подлежала. На следующий день после этого Семён принес с кафедры одно из учебных пособий – модель винтового домкрата, какой используют водители грузовых автомобилей. С помощью этого приспособления можно было с приемлемой точностью отрегулировать высоту подпорки, которая стояла внизу и по сей день, обеспечивая безопасность сна и других действий супругов.
На утро Семён, приведя себя в порядок и позавтракав, стал собираться в институт. Отправлять детей в школу и в садик входило в обязанности Татьяны. Семён обычно перед уходом выводил Терру на прогулку. Знакомая с таким распорядком, она уже в нетерпении крутилась в прихожей. Семён уже обулся. Осталось надеть шарф, пальто и шапку. Всё было на месте, только шарф куда-то исчез.
– Таня, ты не видела, куда девался мой шарф? – Семен в недоумении уставился на вешалку.
Татьяна вышла из кухни, где готовила завтрак ребятам.
– Не знаю, – сказала она, – по-моему, ты повесил его сюда. Она указала на вешалку.
– Я тоже хорошо это помню, – Семён огляделся вокруг, желая проверить, не упал ли шарф на пол, но его нигде не было.
– Может быть, ты его бросил в корзину с тем шарфом, который вчера нашёл? Пойди, проверь.
Семён отправился  на лоджию. Там его шарфа не оказалось. На дне корзины, сиротливо скрутившись в логарифмическую спираль, лежала вчерашняя находка. Семён вернулся в прихожую и подергал входную дверь. Она была заперта ещё с вечера.
– Терра, – обратился он к собаке, – не ты ли упёрла мой шарф к себе, чтобы погреться?
Но в умном взгляде карих глаз охотницы читался отрицательный ответ: «За кого ты, хозяин, меня принимаешь?! У меня есть свои игрушки. А если бы кто-то и посмел зайти без спросу к нам, я бы тебя сразу предупредила».
Легавых собак всегда принято было держать в комнатах для того, чтобы они прекрасно понимали не только команды, но и сам язык, на котором разговаривали хозяева. Всё это делалось для безукоризненного взаимопонимания между охотником и его четвероногим помощником на охоте. Говорят, что со временем собака и хозяин становятся похожими друг на друга. Действительно, просматривалось какое-то неуловимое сходство между Семёном и Террой.
– Ладно, – с пониманием отнёсся Семён к возражениям собаки, – но всё равно, пойдем, проверим в кабинете.
Там шарфа не нашлось. Его поиски в других местах, в которых приняли участие и дети, тоже ни к чему не привели. Однако время поджимало, и Семёну пора было уже выходить.
– Куда он, к чёрту, пропал. Таня, где мой старый красный шарф, подай мне его, пожалуйста. Я уже опаздываю.
Семен, наконец, оделся, вывел собаку погулять и отправился на работу. Всю дорогу в автобусе, зажатый со всех сторон такими же, как он озабоченными пассажирами, Семён прокручивал в памяти события вчерашнего вечера и сегодняшнего утра, но ни к какому выводу, куда мог подеваться его новый шарф, так и не пришёл. К началу лекции он добрался вовремя.
В большой аудитории со столами, расположенными ярусом, его уже ждали студенты третьего курса в количестве около сотни человек. Сквозь щели в окнах проникал холодный ветер, выводя тонкие рулады. В помещении было, мягко говоря, не жарко. Многие студенты сидели в пальто, но шапки были сняты. Шапки оставались только на головах девушек, коих было, раз два и обчёлся. Это был поток механиков. Семён же был в костюме и, как принято говорить, при галстуке. Несмотря на холод, он выглядел бодро и уверенно начал лекцию. В течение двух часов пары Семён был сосредоточен на лекции, испещрил мелом всю доску графиками и уравнениями движения машинного агрегата, вытекающими из закона сохранения и превращения энергии, удачно шутил, рассказывая студентам смешные анекдоты к месту, чтоб они лучше усвоили материал. Он был приятно возбуждён и не чувствовал пронизывающего холода. История с исчезнувшим шарфом, казалось, полностью вылетела у него из головы.
Семён закончил лекцию, поставил в конце последнего уравнения точку, и тут прозвенел звонок, возвещающий о конце второго часа пары. Это было особым шиком, когда преподаватель завершал лекцию одновременно со звонком. Студенты зашумели, засуетились, радуясь долгожданному перерыву, а Семён, расслабившись, вдруг вспомнил о шарфе, который неизвестно куда исчез. Он стоял пораженный. До него, наконец, дошло –  он совсем не то объяснял студентам, что нужно было. Нет, он не перепутал тему лекции. Просто ему вспомнилась формулировка закона, о котором шла речь на лекции, записанная рукой Михайлы Васильевича Ломоносова: «... Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что, сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому...».
– И наоборот! – подумал Семён.
Позже Татьяна постирала найденный шарф, и Семён надевал его на протяжении многих зим. Закон сохранения, который сыграл с ним такую шутку, заставил доцента уверовать в мистические превращения.
С тех пор прошло достаточно много лет. Страна, в которой жили Семён с Татьяной и детьми, развалилась. Терра, прожив у них отведенный ей судьбой срок, была похоронена со всеми охотничьими почестями. Дети подросли. Наука, которой занимался Семён помимо преподавательской деятельности, заглохла из-за отсутствия финансирования. Во всём чувствовалась безысходность. И наши герои надумали уехать из страны. Квартиру, в которой они жили, решено было пока не продавать, а сдать в наем. Все оставшиеся вещи пришлось сложить в одной из комнат и запереть её. Свой архив Семён вынужден был сложить в собачью будку, которую он соорудил в своё время для Терры на второй застеклённой лоджии, куда был выход из кабинета. Когда он поднял крышку будки, то в углу её он обнаружил какую-то свалявшуюся тряпку, на которой с большим трудом просматривались крупные красно-зеленые клетки на темно-синем фоне.