Никиткина жизнь. Часть 2. Комиссар. Глава вторая

Глава вторая

Продотряд, соблюдая скрытность, уже второй день пробирался по каким-то непонятным дорогам в густых лесах. Надо было врасплох застать хитромудрых селян, чтобы те не успели укрыть от советской власти продукты. Так научил действовать товарищ Парамонов. Если заслышат кулаки о том, что идёт продотряд, вмиг попрячут всё своё добро – потом лучше умрут, но не отдадут!

Щурясь от неяркого осеннего солнышка, неловко сидел Никита в подводе и злобно зыркал по сторонам. Переплетение ветвей деревьев, склонившихся над лесной дорогой  и просвечивающее сквозь них небо, напоминало тюремные решётки. Несмотря на толстый слой соломы, заботливо подстеленной возницей,  было тряско  и неудобно.  Когда скрипучие колёса попадали в рытвины, вся повозка то наклонялась,  рискуя перевернуться, то подбрасывала как на качелях.

 На душе было паскудно. Он, комиссар продотряда, вынужден был как больной или немощный боец ехать в тряской телеге, вместо того чтобы идти пешком. Виной всему были новые хромовые сапоги, выданные по указанию товарища Парамонова. Портянки, неловко  и неумело намотанные одной рукой, уже через  пару вёрст сбились и растёрли ноги в кровь. Верхом ездить Никита не умел, поэтому, краснея от стыда, пришлось ему взгромоздиться в подводу. Бойцы, идущие рядом, едва сдерживались от смеха, наблюдая, как немилосердно подбрасывает их комиссара на ухабах…

Вдруг, впереди обоза, растянувшегося на добрые полверсты, послышались крики и брань. Грохнул выстрел. Никита, забыв про жаркую боль в ногах, насторожился, вытягивая шею и пытаясь рассмотреть непонятную суету впереди. Вскоре всё прояснилось. Бойцы подвели,  подталкивая штыками винтовок связанного истерзанного мужика в порванной рубахе, спадающей со щуплого белёсого тела,  с залитым кровью лицом и  хлюпающего разбитым носом.  Приглядевшись, Никита  узнал в нём проводника, который сам вызвался провести отряд лесными дорогами к богатой деревне.

- Вот, товарищ комиссар, предателя словили!
- В болотину нас завёл и  убёгнуть хотел, падла!
- Догнали мы его, у него от бега лапоть слетел и онучи размотались! А босым далеко не убежать!
- Заблукали мы тепереча! – наперебой кричали возбуждённые бойцы:

- Что делать-то будем, товарищ комиссар?

В груди Никиты  появился знакомый холодок. От прихлынувшего чувства власти над людской жизнью забылась тесные сапоги и  саднящая боль в натёртых пятках.
Он резво соскочил с телеги и твердым шагом подошёл к пленному. Пристально взглянул в глаза и немного растерялся.  Тёмные зрачки  крошечных спрятанных под кустистыми бровями глаз смотрели без страха и даже с ненавистью. Это очень не понравилось Никите. Неловко придерживая больной рукой ножны, вытащил шашку и медленно занёс над мужиком. Страха в глазах мужика не появилось. Досадуя на  его строптивость , с размаху опустил лезвие на голое плечо.  Тусклая, в рыжих пятнах ржавчины сталь, направляемая неумелой рукой, смогла только перерубить ключицу и застряла неглубоко в теле. Никита рванул шашку на себя. Из разверзнувшейся раны фонтаном хлынула кровь, но мужик, только покачнувшись и глухо застонав сквозь сжатые зубы,  продолжал  стоить и дерзко смотреть на своего палача.

Растерявшись, отскочил назад. Бросив на траву окровавленную шашку, полез за пазуху за своим крошечным револьвером, к которому недавно удалось раздобыть пару десятков патронов. Не целясь, пальнул в голую, покрытую рыжеватым ворсом грудь. Вновь покачнувшись,  строптивый пленник упал на колени и неожиданно прохрипел:

- Стреляй! Стреляй, Иуда!  Стреляй, Искариот!

Совладав с собой,  Никита шагнул к проводнику и приставил револьвер ко лбу. Взвел курок. Стоявшие кругом бойцы притихли. Гнетущее ощущение  приближающего смертного часа повисло в воздухе.  Мужик  наконец-то отвёл взгляд от Никитки и устало,  высоко задирая кудлатую бородёнку вверх, посмотрел в небо. Оттуда доносилось едва слышное тревожное курлыканье журавлей.

- Господи, прими душу мою грешную… - едва слышно прошептали разбитые губы.

Сухо щёлкнул выстрел. Черное отверстие во лбу стало медленно набухать и затем прорвалось тонким алым ручейком.  Ещё некоторое время мужик стоял на коленях, раскачиваясь из стороны в  сторону и беззвучно раскрывая окровавленный рот. Жизнь никак не хотела покидать жилистое крестьянское тело. Наконец он неловко завалился на бок. Грязные босые ноги с чёрными кривыми ногтями стали мелко подёргиваться. Кое-кто из бойцов тайком перекрестился.

- Ну что смотрите? Верёвку у него с рук снимите. Так на всех верёвок не напасёшься. И поворачиваем назад! Будем к большаку пробираться, - хмуро скомандовал Никита. В этот раз не удалось насладиться страхом жертвы и это раздражало. Не выплеснутая злоба  кипела в груди и просила выхода. Жгучий комок ненависти ко всему живому разгорался в мозгу.

Возницы,  матерясь и хлеща плетями лошадей, пытались развернуться на узкой лесной дороге. Телеги, увязая колёсами  в кустах,  намертво застревали  между деревьев. Приходилось выпрягать лошадей и выталкивать повозки вручную.

Никита подобрал с земли свою шашку и с раздражением пытался вытереть от крови об стоящую рядом берёзу. На белой коре оставались багровые разводы, отчего стало казаться, что живой берёзовый ствол тоже истекает кровью. Одной рукой получалось плохо и прошлось в таком виде бросить её в ножны.

Неожиданно какой-то звериный рёв раздался сзади и Никита испуганно оглянулся. Пошатываясь и вытянув руки с окровавленными ладонями, прямо на него бежал застреленный им мужик, непонятно как оживший.

Короткие узловатые пальцы мертвой хваткой вцепились  в шею. Никита захрипел. Тупая боль в горле начисто перекрыла  воздух. Задыхаясь, он беспомощно замахал искалеченной рукой, пытаясь хлестнуть мужика по лицу. Здоровой рукой никак не получалось нащупать револьвер или дотянуться до шашки на другом боку.  В глазах  поплыли радужные круги и потемнело…

Откуда-то издалека доносились голоса:
- От, ведь живучий какой оказался. Рубишь, рубишь его шашкой, а он всё не отчепляется. С простреленный башкой в глотку нашему комиссару вцепился…. Придушил, поди, сердешного, насмерть.
- Да не, очухается Никита Сергеевич.. Ты возьми-ка да подуй ему в рот, может задышит…
- Тебе надо, вот ты  дуй!
- Давайте-ка подымем его…

Чьи-то руки осторожно приподняли и посадили Никиту,  прислонив к чему-то твёрдому.
Тёмная пелена перед глазами стала рассеиваться и сквозь муть проступили бородатые лица мужиков. Судорожно сглатывая, с трудом удалось пропихнуть в саднящее горло крошечную порцию воздуха, и он надрывно закашлялся. Чуть полегчало.

Мелко дыша, осторожно повернул голову. Взгляд наткнулся на  неподвижное окровавленное тело проводника. Тяжелая злобная сила приподняла Никитку. Пошатываясь, он подскочил к своему обидчику, с непонятным наслаждением воткнул шашку поочерёдно глубоко в глазницы и несколько раз провернул. Потом долго и неумело рубил мёртвое, мягкое и податливое тело пока его не оттащили под руки и осторожно усадили в телегу.