Покои Настоятеля

                Вот через площадь мы идем
                И входим, наконец,
                В большой красивый красный дом,
                Похожий на дворец.
                (Сергей Михалков)

          Отец Караулий был настолько любезен, что вызвался лично проводить меня к Настоятелю. Пройдя через просторный, как Красная Площадь, монастырский двор, мы вошли в большой со следами недавнего ремонта дом, чем-то похожий на библиотеку. И действительно, в нижних его этажах помещалась монастырская библиотека, в то время как покои Настоятеля занимали часть одного из верхних этажей.
          Покои Настоятеля представляют собой небольшую двухкомнатную квартиру с удобствами и телефоном. Обстановка почти спартанская. В гостиной, одновременно служащей рабочим кабинетом, кроме письменного стола наличествовали: книжный шкаф, потертый кожаный диванчик да старомодный телевизионный аппарат с единственным на нем (кроме поясного портрета Маркса на стене) украшением комнаты – фигуркой обезьяны, сидящей на стопке книг и рассматривающей человеческий череп. Причем на вершине стопки лежало «Происхождение видов» Чарльза Дарвина.
          В соседней спальной комнате, совсем малюсенькой, и того меньше: тумбочка да солдатская кровать, да в изголовье все тот же поясной портрет Маркса работы неизвестного художника.

          Отец Караулий вслух зачитал лежавшую на столе записку:

                "Ушел на ворота встречать тов. Максима. P.S. Ключ под ковриком."

          – Вы правы, – согласился он как бы в ответ на мое изумление, – оставлять ключ под ковриком довольно неосмотрительно. Хорошо еще, что у нас не принято запирать дверей, а то мало ли кто мог бы воспользоваться ключом.

          – Чувствуйте себя как дома. Мы, должно быть, разминулись с отцом Настоятелем. Придется вам его подождать. Тем временем что будете пить: чай, кофе?
          – В это время года я обычно пью чай. Только, может быть, я лучше погуляю пока? А то как-то неудобно в его отсутствие чаи распивать.
          – А чего неудобного? – удивился мой провожатый. – Здесь все равно когда-нибудь будет мемориальная музей-квартира. Так почему бы не открыть доступ посетителей уже сейчас?
          А в самом деле, подумал я, почему бы и нет? Тем более что у нас в доме, помнится, жила одна дама, тоже открывшая к себе доступ посетителей, но поскольку он носил характер несколько не музейный, то я сам не знаю, что навело меня на это сравнение.
          Видя, что отец Караулий расставляет только один чайный прибор (состоявший из стакана в подстаканнике, чайной ложки и мисочки с вареньем), я, начиная чувствовать себя «как дома», сделал ему пригласительный жест:
          – А разве вы не составите мне компании?
          – Мне не положено, я – при исполнении, – отвечал он, готовясь направиться к выходу.
          – Секундочку! – забеспокоился я. – Вы что, хотите меня одного здесь оставить?
          – Но вы же ничего не возьмете?
          – Что за вопрос!
          – А также, надеюсь, ничего не подбросите, что при известных обстоятельствах может оказаться гораздо хуже, чем если б вы что-нибудь взяли.
          Заверив бдительного отца, что ничего не возьму и не подброшу, я вместе с тем выразил сомнение в политкорректности намечавшейся ситуации:
          - Все-таки нехорошо получается: не дождавшись меня на воротах, Настоятель вернется домой; захочет, может быть, отдохнуть или наоборот – с головой окунуться в работу; а вместо этого тут я расселся, как незваный гость.
          – Отчего же вдруг «незваный»? – переспросил отец Караулий, хитро прищурившись. - Вы ведь, кажется, показывали мне какое-то приглашение...
Зная теперь, что это он шутит, я натянуто улыбнулся и вынуждено пояснил, что поневоле кажешься себе незваным гостем, чувствуя себя «как дома» в гостях без хозяина.
          – А вы тогда чувствуйте себя «как в музее».
          – Однако и в музеях бывают свои смотрители.
          – Так точно. Вот вы и присмотрите, сделайте одолжение, если кто придет, как бы он ничего руками не трогал. А чтобы вам не скучать: вот – телевизор; вот – программа телепередач. А меня прошу извинить – служба.
          – Да, но...
          – Честь имею!
          И его сапоги загрохотали вниз по лестнице.