2-viii разве это любовь? говорит философ

                VIII

  Однако есть люди, знающие об этом чувстве, но отказывающиеся признать сие любовью. Возможно, это и сам её предмет, но в данном случае речь о Стабилии. Стоический философ, обучавший старшего Фабия, Квинта, стал довольно близок его семье. По собственному желанию, даже не заговаривая об оплате, наставлял философии и сестру Торквата, с которой вместе его могли послушать и её подружки. Но, не найдя в ней ожидаемого продолжительного усердия, прекратил регулярные занятия, стал искать слушателей, более увлечённых стремлением к мудрости. Тем не менее, остался вхож в дома Квинта и его сестры. Считая своим долгом, по мере собственных сил и желания бывших ученика и ученицы, заботится об их образе жизни.

  В самый день возвращения Присцилла очень недолго видела самого близкого человека – брат заезжал вечером буквально на несколько мгновений, торопясь на некую встречу. Затем она сама объехала подруг, но они будто сговорились: никого не было дома, даже днём. Зато утром следующего дня они увиделись на женской службе. После которой фламина увиделась и с младшим братиком, Спурием. Вслед за чем, вернувшись домой, поначалу обрадовалась визиту своего бывшего наставника.

  Стоику пришлось подождать до прандиума, пока хозяйка дома искупается, оденется и выйдет пригласить его разделить с ней трапезу. Из уважения он чуть-чуть поел; выслушал впечатления от поездки в галльские поместья, одобрил намерение работать над автобиографическими записями. Но затем начал тот разговор, ради которого пришёл.

  – Уважаемая моя ученица! Знаю, что бывшая, но мне нравится тебя так называть. Хотя по большому счёту женскую и вообще человеческую внешнюю красоту мы и относим к безразличному, всё же приятно полагать, что у меня есть такая ученица – молодая и прекрасная! К тому же богатая, невероятно знатная и для женщины очень умная. И вот, имея все эти предпочтительные достоинства, ты, Присцилла, по-прежнему хочешь, чтобы о них забывали и, стань это широко известно, знали бы только о твоей порочной страсти к собственному брату…

  – Извини, Стабилий. Подожди. Во-первых, не «порочной страсти», а любви! Большой любви, которой многие только позавидовали бы. Во-вторых, не стоики ли провозглашают идеальным кинический образ жизни, при котором, между прочим, мужчина может ложиться с любой женщиной у всех на глазах, и так ли важна при этом степень их родства?! В-третьих, не стоики ли проповедуют главной, важнейшей добродетелью жизнь согласно с природой? А где в природе ты видел, чтобы самка и самец сначала выясняли, не состоят ли они в каком родстве, прежде чем полюбиться, случиться, зачать потомство?!..

  Взволнованная Фабия даже вскочила и ходила туда-сюда по галерее перистиля, во время своего возражения, а под конец пригубила вина.

  – Начну излагать свои соображения касательно твоих доводов в обратном порядке, - спокойно, в противоположность девушке, но философ тоже встаёт и прогуливается. - Человеку, стоящему неизмеримо выше животных, Боги, которые устроили этот мир для себя и людей, человеку Боги даровали разум. Поэтому для человека жить согласно с природой означает жить согласно с разумом. У тебя, Присцилла, его даже больше, чем у некоторых мужчин, но ты просто не хочешь его утруждать долгим и более глубоким размышлением. Иначе ты давно поняла бы, извини, безнравственность своего желания обладать родным братом. Постой. Вижу, ты хочешь возразить. Но я же выслушал тебя. Ты хочешь сказать: «не родным, а единокровным, от разных матерей». Это практически не меняет дела. Суть в другом: это желание чувственное, а не разумное… Но пока оставлю это. Далее. Почему, говоря о киническом образе жизни, ты берёшь из этого обширного понятия только одно положение, угодное твоей страсти? Да, кинический мудрец, презрев человеческие условности, может позволить себе и половое сношение при публике, с женщиной, с которой не состоит в браке, но, возможно, состоит в родстве. Но! Это не будет для него единственной целью, вообще никакой целью. Это всего лишь выражение презрения к целям неразумной толпы, стремящейся к власти, славе, могуществу, богатству, красивой одежде, знатности, должностям, дворцам, имениям, множеству рабов. Всё это киник искренне презирает и отвергает как прикрасы порока, с которым борется и своим учением, и своим образом жизни. Так почему же ты, моя прекрасная слушательница, из всего множества того, что следует презирать и от чего должно отказываться, отвергаешь лишь общепринятые взгляды на близкие отношения между сестрой и братом? А всё остальное с удовольствием принимаешь, сохраняешь и стараешься приумножить?.. И ещё один вопрос. Все чувственные желания черпаются из бездны, и сколько бы ты их ни удовлетворяла, они всё же останутся неутолёнными. Я говорю о тех желаниях, что не вызваны необходимыми потребностями. О тех, неудовлетворение которых не ведёт к боли. Все они неразумны и порождены праздностью и пороком. Однако к чему я повёл о них речь. Попробуй тщательнее разобраться в своём чувстве. Такая ли бывает любовь? Не кажется ли тебе, что на первом плане в большой любви духовная близость, единство, понимание и родство душ, любовь как высшее проявление дружбы, когда один ум в двух телах, единомыслие? Что секса добиваются и животные, живущие без света разума. Однако даже если ты стремишься к интимной близости с возлюбленным, то не будет ли проявлением настоящей любви подарить ему чистое, не знавшее порочных связей тело? Сбережённое только для любимого? Не расточавшее всех известных ласк многочисленным партнёрам, чьи имена порою не может сохранить память. Не прекраснее ли будет сохранить юность, свежесть, всю ласку и нежность лишь для единственного? Не замечая, вопреки настойчивому зову плоти, других мужчин. Поразмысли, Присцилла. Не выдумала ли ты свою любовь? Не заблуждаешься ли? Не командует ли тобой твоё тело, его самая порочная, если ей без меры потакать, часть?.. Сразу скажу, что Квинт не просил меня об этом поговорить. Хотя он недавно и начал вновь интересоваться нашей философией, этот разговор я веду с тобой по собственному желанию. Желанию направить тебя к добродетели. И прости, пожалуйста, если допустил, быть может, какие-то слова, пришедшиеся тебе не по душе. Это не со зла, осуждать ни в чём не собираюсь. Прошу только задуматься.

  Фабия, много раз успевшая пожалеть, что в последние Медитриналии проговорилась стоику, действительно готова была его прогнать из дома и с большим усилием сдержалась.

  – Я надеюсь, Стабилий, ты не отчаешься в этом прекрасном намерении, не разочаруешься в своей слушательнице. Которую изобразил исчадием Разврата и Распущенности. Всё не совсем так. Взять хотя бы «желания, неудовлетворение которых не ведёт к боли». Это же из Эпикура, во-первых. Но главное, откуда тебе знать, что неудовлетворение моих любовных желаний не приносит мне страданий – ежедневных, ежевечерних…Но оставим пока. Возможно, ты желаешь поговорить о чём-нибудь другом? Или диалог с заведомо более слабой в споре соперницей о морали и чистоте телесной любви был твоей единственной задачей сегодня в моём доме? Кстати, будь я столь похотливой, какой ты меня выставляешь, думаешь, ты вот так запросто мог бы сейчас присесть? Что ты, Стабилий?! Тогда бы я теперь насиловала тебя, связанного по рукам, ногам и, вероятно, ещё кое-где! Вряд ли бы ты сам, суровый и неприступный для порока, вряд ли бы сам поддался соблазну моей прелести, а? Так что лежал бы ты теперь на спинке, а самка, точнее, как говорил ваш Сенека, «бесстыдная самка», по имени Присцилла Младшая прыгала бы на тебе, удовлетворяя свою бездонную страсть к наслаждению!


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2011/11/26/931


---------------------
1) Медитриналии – праздник в честь сбора винограда, отмечающийся 11 октября.
2) ваш Сенека – «ваш», т.е. тоже стоик; бесстыдная самка – у Сенеки сентенция (выражение) о женщинах начинается со слов «animal impudens» – «бесстыдное животное».