Нарезка кадров

Это наполняло комнату смыслом, вымученные обои, содраны по углам..и красная занавеска, в цвет её помаде... она аккуратно мизинцем водила по краям губ. Над головой то медлил, то убыстрялся взволнованный пропеллер, который гонял прелый воздух, от этого её собранные на макушке волосы бесшумно шевелились.
 Ноябрь, утро, красная штора.
- Ты вернёшься? - вдруг раздался его голос, она нашла его взгляд в зеркале и уставилась.
- Ну, конечно... - неуверенно улыбнулась и почувствовала, как что-то кольнуло справа.
- Пожалуйста, там, на столе завтрак... может, ты сам справишься, Джо?
- Ты вернёшься сегодня?
- Да, Джо... я вернусь через..через... - она взглянула на часы,- ... два часа.
Она слышала, как он гремел посудой, лил воду, зажигал спичку. В квартире пахло грустью, залежалым и одиночеством, ещё давнишним холодом отчуждённости, темно и тихо.
Она молча хлопала дверью.

Его город пах белой свежей бумагой и горячими автомобильными выдохами. Все уходили, оставляли ещё крутящиеся кресла... выключали свет. Когда никого не оставалось, он снимал трубку и набирал её номер.
- Как ты?
- Хорошо, Джо...
- Снова пила?
- Нет, Джо...клянусь, честно.
- Ладно.
Он молчал. Молчала она, там, у неё работал телевизор, в телевизоре говорили про дефолт, инфляцию и нефть на рынке.
- Меня беспокоит шрам...
- Какой шрам? Аппендицит. Прости, я прождал тогда тебя, ты сказала, через два часа...а...
- Да...я знаю, ты просил уже прощения, ты каждый день просишь у меня прощения.
- Я знаю.
- Заедешь?
- Не сегодня.
- Ты вчера так говорил.
- Прости.


Прижилось каланхоэ, пустило цвет. На подоконнике стало радостней. Обои сменили и занавеску...и помаду она не любит больше. По телевизору показывают какую-то счастливую женщину с близнецами на руках, голливудская актриса или "якобы бесплодная мадам". Звонок в дверь...она распахнула.
- Здравствуй...
- Здравствуй... - ответил он.
- Ты пила?
- Немного...
- Что-то случилось?
Опустила глаза... он вспомнил, как в этой комнате, её стонов не приглушал пропеллер...
- Хочешь есть?
- Нет, я ужинал.
По стене бежала коричневая удлинённая клякса... раздражал телевизор. Он просмотрел счета на тумбочке, оставил деньги.

- У неё нет анорексии? - спрашивала она, сутулясь.
В ресторане, напротив него, она не уютно себя чувствовала.
- нет...
- А почему она такая худая?
- Успокойся.
- Закажи мне ещё этого же...
- Нет, это виски, тебе нельзя.
- А что у неё с волосами?
- Они синие.
- Да...
- Помнишь, у тебя тоже были синие волосы?
- Я не была такой худой... и у меня была грудь.
Она вздохнула, осмотрела официанта. Он нервно закурил, ему не понравился её взгляд, коим она осмотрела официанта.
- Всё туда же...
- Джо... а у неё есть квартира?
 - Нет.
 -Будет жить у тебя?
- Конечно...
Она поджала не накрашенные сухие губы.
 - Ну, хорошо, всё я молчу, кажется, она возвращается.
Замолкла и улыбнулась. "Стерва" - подумал он.

Белым-белым крылом вздымалась занавеска. Она слушала его голос в трубке, иногда он пропадал.
- И как?
- Как? Хорошо... у нас девочка.
Она грустно улыбнулась.
- Меня переводят к маниакальным спокойным с синдромом скрытой шизофрении.. - сказала она.
- Это хорошо?
- Наверно, просто не понимаю, как разглядеть шизофрению, если она скрытая... она поправилась, хоть немного?
- Напротив, слушай...у неё, кажется, анорексия...
- Я же говорила.
 -Это не важно. Это лечится...
- Джо... ты знаешь, я тебе хотела сказать.
- Да?
- Джо, я очень тебя люблю..
Задержала дыхание и заплакала. услышав:
- Я тоже, мам…