Поверх 2006 год

Впервые за несколько недель в окошко заглянуло утреннее солнце. Я зашла в комнату, чтобы разбудить мою маленькую Дашеньку, и с удивлением обнаружила, что она уже проснулась, взялась за кисточку и открыла краски. Даша рассмеялась, увидев мое заспанное и немного озадаченное лицо.
-Мама, мама, я рисую небо! Смотри!
И она подбежала ко мне с листком бумаги, на котором были нанесены нежные голубые с розовыми краски.
-А вот это облако,- она провела указательным пальцем,- и птичка, вот здесь, вот, вот, да не тут, ага!
Потом она не дожидаясь моего ответа вернулась за стол и продолжила.

-Дочка, милая, пойдем завтракать! - позвола я ее,- давай, давай, а то чай остынет.
Она подняла на меня глаза, как будто не понимая о чем я говорю а потом вновь ухватилась за кисточку и пробормотала
-Нет, не хочу!
-Даша, это не хорошо, надо кушать! Ты же хочешь у меня быть большой?
-Не пойду, не,- мне казалось, что она меня совсем не слушает.
-Дашенька, а сегодня каши не будет, только булочки!- схитрила я.
Моя девочка подняла глаза,и я прочла в них неришимость.
-Мама, мамочка, а можно потом? А то я не дорисую, как тогда, помнишь? Мне чуть-чуть еще, честно...
Я улыбнулась и вернулась на кухню. Все утро Даша не выходила из комнаты и рисовала. Она не сидела на месте, постоянно вскакивала, вертелась, но не отрывалась от рисунка. Ничего подобного раньше с ней не происходило. У нее не было любимой куклы: она тут же оставляла одну игрушку и бросалась к новой. Никогда не доделывала уроки: закрывала книжку и бежала на улицу к подружкам. И вот уже третий час девочка не отрывается от листа бумаги, покрытого гуашью нежных пастельных оттенков. Меня очень удивил выбор цвета: все краски она непременно смешивала с белым, они не кричали и не пестрили, как обычно это выходит у детей. И что-то нежное было в том, как она смотрела на рисунок, просторожно проводя кистью.
Я бросила свои дела и стала наблюдать за ней. Она не обращала никакого внимания на меня и казалось, совсем забыла обо всем.
И тут случилось неожиданное: она потянулась за стаканчиком с водой, чтобы сполоснуть кисть, и задела локтем баночку с красной краской. Краски были старые, и чтобы ими можно было рисовать, я научила Дашу наливать в них воду. Так они постепенно становились мягкими. Баночка опрокинулась, выплеснув разбавленную краску, и покатилась прямо по рисунку, оставляя за собой багровый...

Дашенька онемела. Она чуть мотнула головой, не желая верить своим глазам. А потом глаза ее стали совсем красными.
-Нет, мама, нет!!!-кричала она. В надежде спасти рисунок я схватила тряпку и промокнула краску, но багровые пятна только размазались по листу.
Я обняла ее. Она уткнулась носом в мои колени, отвернувшись от рисунка и стала плакать.
-Мама, мама! Как некрасиво! Как теперь стало некрасиво!-кричала она. Я гладила ее по волосам, уговаривала не плакать, звала есть булочки, но девочка моя не унималась. Она плакала и плакала. Бывало, всхлипывания ее затихали, она оборачивалась, снова видела рисунок и снова начинала плакать. Тогда я унесла ее на кухню, укутала пледом и налила чаю. Даша сидела молча и не сводила с меня глаз. Я поставила перед ней чашку, девочка в недоумении посмотрела на нее, потом на меня, и вдруг вскочила и понеслась обратно в комнату. Она схватила свой рисунок двумя руками и стала тянуть их в стороны, наверное, собираясь порвать, как вдруг замерла.
-Я не могу...-прошептала она,- мама, я не могу...-и снова полились слезы. И снова я обняла ее.
-Мама, что мне делать? - тихо спросила она, заглянув в мои глаза.

Я долго не могла собраться с мыслями.
-Милая, но ведь ничего страшного. Ведь ты нарисуешь еще лучше...
-Нет,- просто сказала она, не переставая плакать.

Целый день Даша почти ничего не ела, ходила невеселая и я ничего не могла с ней поделать. Под самый вечер она ничего не говоря уселась вновь за краски. Взяла кисточку, окунула в нежно-голубую краску и провела по красному пятну. Я смотрела за ней не отрываясь, и какой-то холод пробегал по спине, когда я видела ее глаза, движение скул, маленькие упрямые брови, втянутые плечи... Когда я видела, как дрожали ее руки и как они плохо ее слушались. Ей было очень неприятно смотреть на рисунок, неприятно рисовать на ярко-красном, некрасивом и огромном пятне, но она рисовала и не начинала новый. И вот уже лицо ее стало мягче, на лице появилась улыбка. Дашенька бережно и старательно наносила краски, и красное пятно становилось  все незаметней...

Вышло совсем не так как было. Никакой светлой и беззаботной радости я не чувствовала, когда смотрела на этот рисунок. Из-за облаков как будто собиралось показаться что-то тяжелое, темное. И белые облака, закрывая собой пятно, казались почти твердыми. Белоснежными и твердыми, как верхушки гор. Я не могла оторваться от рисунка.

Ближе к ночи, когда Даша уже заснула, я думала о рисунке и набирала телефонный номер, собираясь рисовать поверх прошлогоднего пятна еще не остывшей любви.