Беседы с мудрецами Антуан де Ривароль

Сегодня наш озабоченный судьбами мира медиум вступил в беседу с духом замечательного публициста,одного из остроумнейших людей Франции,Антуана де Ривароль (1753 – 1801) :

 М. – Уважаемый господин де Ривароль, в наше суровое время в России изменился общественный строй. У нас теперь рыночная экономика и, увы, рыночная психология. Старые ценности померкли, новых пока не нашли. Уже два десятилетия руководство страны ищет некую общую идею для объединения народа. Можно ли найти такую идею?

Р. – Народу нужны не отвлеченные идеи, а прописные истины.

М. – Ну, сейчас народ не тот, что в Ваше время, – у нас всеобщее среднее образование. Тем не менее на людей в России обрушился очередной финансовый кризис; никто не уверен в завтрашнем дне и в хлебе насущном. Разрыв между богатством и бедностью огромен, несправедливость в распределении народного достояния такова, что есть опасения социального взрыва. Вы жили во время революции – в чем ее причина?

Р. – Революции чаще всего совершаются не потому, что одна сторона стала просвещеннее, а потому, что другая натворила слишком много глупостей.

М. – Я тоже всегда считаю, что виноваты те, кто неумело управляет страной. Ведь революционерами часто становились интеллигентные и образованные люди, которым совесть не позволяла оставаться в стороне от бедствий народных. Только почему обычно революции «пожирают своих детей»?

Р. – Даже если заговор иногда составляется людьми умными, осуществляется он всегда кровожадным зверьем.

М. – Наверное, люди, в конце концов, научатся избегать ошибок прошлого?

Р. – Я убежден, что себялюбие и страсти бессмертны, что народы и государи ни из чего не извлекают уроков.

М. – Похоже на то! Да, не приведи Бог жить «в минуты мира роковые», как сказал поэт. Будем надеяться, что все финансовые катаклизмы мы переживем без катаклизмов военно-политических. Можно ли, несмотря на трудные материальные обстоятельства, быть счастливым?

Р. – Как это печально – мечтать о самом насущном: не имея его, человек всегда несчастлив, но имея – далеко не всегда счастлив.

М. – Конечно, тогда хочется иметь больше?
 
Р. – Иным людям богатство только и приносит, что страх его потерять.

М. – Значит, даже богатство не делает человека счастливей?

Р. – Быть богатым отнюдь не означает быть счастливым, как обладать женщиной отнюдь не означает любить ее.

М. – Возможно, именно любовь дает то, чего не купишь. Что такое любовь?

Р. – Любовь – порождение двух существ, чающих друг от друга одинакового наслаждения.

М. – Но ведь никакое наслаждение не длится вечно?

Р. – Любовь, которая живет среди бурь и порою возрастает на лоне предательства, не всегда способна выдержать безоблачную погоду верности.

М. – Возможно, «безоблачную погоду верности» обеспечивает брак. Что Вы о нем скажете?

Р. – Однажды мне вздумалось позлословить об Амуре, а тот из мести наслал на меня Гименея. С тех пор я живу только раскаянием.

М. – Вы подумайте! А кто чаще склонен к изменам?

Р. – Мужчин в Европе рождается больше, чем женщин: одно это уже обрекает последних на неверность.

М. – В наше непростое время женщин стало больше, и ученые нам объясняют, что мужчины по природе своей полигамны. Последние изо всех сил это доказывают. Но если люди непостоянны в любви, то, может быть, близкое общение с друзьями способно ее заменить?

Р. – Близкое общение – вот откуда берут начало нежнейшая дружба и сильнейшая ненависть.

М. – Вот как! Чтобы избежать последней, надо общаться пореже?

Р. – Когда по дороге дружбы редко ходят, она зарастает тернием.

М. – Совершенно верно, так дружба вырождается в знакомство. А люди талантливые часто имеют друзей?

Р. – Как правило, большие таланты обречены быть скорее соперниками, нежели друзьями: они зреют и блещут поодиночке, чтобы не затмевать друг друга. Бараны сбиваются в стадо, львы держатся порознь.

М. – Значит, соперничество вынуждает их к одиночеству, а признание приходит далеко не всегда?

Р. – В искусстве творит трудолюбивая часть нации, судит и вершит – праздная ее часть.

М. – К сожалению, это так. Талантам часто завидуют?

Р. – Удача порождает больше льстецов и завистников, нежели одаренность, потому что первая гневит и ослепляет большое число людей, тогда как вторая удивляет и затрагивает лишь узкий их круг. К тому же одаренные люди нередко бывают несчастливы, что и примиряет с ними окружающих.

М. – Да, несчастье одаренного человека для иных утешительно. Завистники – опасные люди?

 Р. – Зависть, которая говорит и кричит, обычно бездейственна; бояться надо той зависти, которая безмолвствует.

М. – Завидуют люди не только талантам, а любым достоинствам. Как обезопасить себя от чужой зависти?

Р. – Стоит быть порядочным человеком. По крайней мере, тебе никто не будет завидовать.

М. – Вы так считаете? Разве о порядочных людях не злословят?

Р. – Из двадцати человек, говорящих о нас, девятнадцать говорят плохое; двадцатый говорит хорошее, но делает это плохо.

М. – Ужасно! Что же делать?

Р. – Природа не может предложить мне ничего нового, общество – подавно; поэтому я хочу лишь воздуха и воды, безмолвия и одиночества, четырех стихий моей жизни, четырех вещей без вкуса и упрека.

М. – Вы говорите как истинный философ.

Р. – В нашем мире истинный философ лишь тот, кто прощает обществу свою обделенность жизненными благами не с меньшим спокойствием, чем какой-нибудь богатый банкир прощает природе свою обделенность разумом.

М. – Ну, философу обычно достаточно самого необходимого – ведь он живет в своем особом мире.

Р. – У философов всегда будет два мира, на которых они строят свои теории: мир их воображения, где все правдоподобно и все неправда, и мир природы, где все правда и все неправдоподобно.

М. – Вы так думаете? Разве лучшие умы Вашего времени ошибались, говоря, например, о равенстве всех людей?

Р. – Философы перепутали равенство со схожестью. Люди действительно родятся схожими – да, но не равными.

М. – Они, конечно, имели в виду равенство людей перед законом. Однако даже такое равенство пока осуществимо только на бумаге, в нашей стране, по крайней мере. В остальном, люди, конечно, не равны и по своим способностям, и по судьбе. Есть любимцы Фортуны, заслужившие признание современников и благодарную память потомков.

Р. – Все на свете обречено стать жертвой забвения, этого немого и безжалостного тирана, который ни на шаг не отступает от славы и у нее на глазах пожирает ее избранников и любимцев.

М. – Тогда что же такое слава?

Р. – Сама слава – только шум, только сотрясение воздуха, она летит, подобно ветру, вокруг земного шара, прихотливо взвиваясь и опадая, унося с собою имена равно громкие и негромкие, чтобы под конец бесследно их развеять.

М. – Какой красивый образ! Однако есть имена, которые люди чтят и помнят спустя многие столетия. И благодаря этой памяти мы имеем честь беседовать сегодня с Вами. А обычному человеку, не обремененному богатством и славой, остается при всех обстоятельствах сохранять присутствие духа, не так ли?

Р. – Ничто так часто не отсутствует, как присутствие духа.

М. – Это верно. Что более всего удручало Вас в жизни и лишало присутствия духа?

Р. – Всего ужаснее в этом мире тот пыл, с которым мы добиваемся не только собственного счастья, но и чужого несчастья. Как много людей, посылающих нам в каждом взгляде по стреле!

М. – Увы, таких немало. Но как же все-таки достичь если не счастья, то хотя бы «покоя и воли», как сказал наш великий поэт?

Р. – Люди в большинстве своем непрерывно суетятся ради того, чтобы под конец обрести покой, но есть среди них и такие лентяи, которые сразу начинают с конца.

М. – Надо полагать, Вы – среди них?

Р. – Моя эпитафия: «Лень отняла его у нас раньше, чем смерть».

На этих словах связь внезапно прервалась, и слова благодарности нашего медиума повисли в воздухе…