Исповедь

 Слепое наивное дитя. Совсем ребенок, хотя некие признаки женственности уже начинают проявляться на молодом теле. Глаза такие доверчивые, такие чистые, такие светлые… она щуриться, ведь приобретенная болезнь практически полностью отобрала у нее зрение… тем лучше… интересней. Он улыбается её простоте. Любому случайному зрителю стало бы не по себе от этой улыбки – такой безумной, такой приторно-плотской явно не подходящей к лицу    скромного провинциального священника.
 Она болтает о какой-то ерунде, полагая, что бог слышит её и прощает ей грехи. Её детский, чистый, как капли росы голосок невероятно заводит святого отца и тот уже предвкушает свою порочную чёрную мессу в исповедальной комнате.
 Мария  происходила из бедной крестьянской семьи. Она всегда была очень скромно одета – поношенное платьице, тысячу раз залатанное и какого-то мутно красного цвета, кожаные туфельки неплохого качества, доставшиеся ей ещё от матери в подарок. Мать же её звали Амелина – она, за несколько лет, до описываемых здесь мною событий, пропала без вести, возвращаясь домой с вечерней службы. Впрочем, мы отошли от первоначальной темы, дорогой читатель.

Её голос такой тихий, такой приятный.
 - Не бойся дитя моё, ты можешь говорить мне всё что захочешь. Не прячь свою душу, ведь Господь всё равно тебя видит на сквозь.
 И она продолжает…
Её невероятно алые губы шепчут слова исповеди, а дыхание священника становится тяжелее, учащеннее и горячее.
Он осторожно обходит её сзади и зажимает ей рот. Мария не успела даже вскрикнуть. Её хоть и детский, но далеко не глупый мозг уже начинал догадываться, что будет дальше.
- Наконец-то я развлекусь с тобой, сука – прошипел священник.
Отец Рафаэль (так звали нашего «божьего слугу») с силой потянул девушку за её густые рыжие локоны и резко оттолкнул, голова с глухим звуком ударилась об сырую стену. Мария заскулила от боли, из носа заструилась кровь. Её слепые глаза плевались слезами.
 
Её кожа пахнет первым днём весны!
Удар в поясницу.
Священник, словно дикий сатир рвал её одежды.
Удар в губу. Снова кровь.
Удар в живот. Мария согнулась.
Всхлипы. Опять этот сучий скулёж.
Ещё один удар в лицо. Красавица упала.
- ты будешь словно Магдалена – святой шлюшкой, моим потрёпанным ангелом. Рафаэль перевернул её на живот.
- пожалуйста, святой отец…
Удар в затылок. Девушка на некоторое время словно застыла.
«Сознание потеряла», - подумал священник.
Ягодицы были спелы и прекрасны, они были словно две шторы, что скрывают под собой секретную комнату, самую узкую из всех женских комнат. Вот туда-то священник как-раз и собирался проникнуть. Девушка застонала и зашевелилась.
- ты уже очнулась. Тем даже лучше – промолвил наш герой.
Это не было похоже на ту любовь, которую воспевают художники и поэты, это даже не было похоже на обычную страсть – это было нечто другое, нечто унизительное и ужасное. В бессвязном рычании священника можно было расслышать страшные богохульства, а всхлипы несчастной девушки напоминали скулёж собаки, забиваемой до смерти пьяным хозяином. Страшные удары сыпались на голову и спину несчастной. Этот ад длился около часа, в течении которого жертва несколько раз теряла сознание; самые страшные шестьдесят минут её жизни закончились. Всё смолкло. Тело больше не дёргалось. Священник оделся и позвал помощника – молодого светловолосого мальчика.
- если хочешь можешь развлечься с этой тварью, если же нет – убери здесь всё. Завтра утром служба – сухо произнёс святой отец.
Парень молча кивнул и принялся за уборку.
Мраморная Дева Мария безразлично взирала своими каменными, пустыми глазами, как молодой помощник за правую посиневшую руку тащил по полу  тело несчастной слепой девушки. Ей было абсолютно всё равно.