Оскал волка..

Над ночной тайгой повисла луна. Блеклый свет озарил сквозь редколесье узкую дорогу, почти невидимую из–за бровок почерневшего снега. По дороге, рыча мощным двигателем, чадил, оставляя за собой шлейф снежной пороши, бортовой Урал. Февраль преподнес морозные дни. В низинах мелких, промерзших рек термометр не подымался выше отметки минус сорок. Но всего неделю назад, что несвойственно для этих мест; теплые дни января радовали появившимся на устьях рек, темными наледями; осевшим, превратившимся в жесткий наст снежным покровом; яркими, после долгой зимы, лучами солнца. А сейчас, вновь на долины спустился мороз. Прыткие зайцы, прогревшись с теплыми днями, были вынуждены скакать по снежным полянкам, угождая, в ловко расставленные опытными таежниками петли. Одинокий лось, проламывая копытом хлипкий наст, спускался к низинам сопок, где пронизывающий хилус не мог достать острыми щупальцами.
    За большой корягой, в тени пушистых ветвей ели и кедра можно укрыться и переждать, пока ветер сменит направление.
     В кабине вездехода было тепло, с колонок магнитолы, прикрепленной к потолку хрипел голос Высоцкого. Водитель в застиранном тельнике, с «примой» во рту, уверенно крутил рулевое колесо. Я поглядывал в боковое окошко на пролетающие в лунном свете однообразные пейзажи: темно–желтый скальник, разбитые, давно отмытые драгами отвалы, редкие сосны, набирающие силу; похожие на фронтовые баррикады участки бурелома. Изредка попадались участки непроходимого, густого леса, острия которых которого напоминали пики далеких гор.
   
    Свет фар выхватил из темноты силуэт волка. Он, пружинисто оттолкнувшись, перепрыгнул через бровку дороги, и бросился наперерез вездеходу. Водитель ахнул, коротко выругался, резко утопил педаль тормоза в пол. Нас бросило вперед. Лишь чудом, схватившись рукой за поручень, я не пробил головой лобовое стекло. Волк, угодивший под бампер, перевернувшись в воздухе, отлетел на несколько метров. Мы остановились. Я видел, как грозный зверь, пытается подняться с промерзшей дороги.
    - Надо добить серого,- нарушил тишину водитель, достал из-под сиденья монтировку.
    - Зачем?
    - Жалко.
     Открыв дверь, и спрыгивая вниз, добавил:
    - Мучаться будет.
    Он, поправив ушанку, уверенной походкой направился к серо–черной туше. Я вздохнул, вылез из кабины, побрел следом. Зверь, словно почуяв свою смерть, зарычал, оскалил клыки. Сверкая глазами, силился подняться на лапы. Что интересно, глаза волка были темно–желтые, а не зеленые, как читал в книгах. Под ним растекалось темное пятно. Водитель, широко размахнувшись монтировкой, ударил зверя – и тот притих. Я отвернулся - к горлу подступил комок. Судорожно вдохнув, попытался успокоиться.
    - Давай, земеля! Помоги загрузить на борт, - одернул меня водитель. - Знатная шкура будет.
     Взявшись за загривок, потянули зверя по снегу. За ним тянулась кровавая дорожка.
    - Тяжеленный какой! – сказал я, тяжело дыша, и выпрямился.
    - Да уж. На килограмм восемьдесят потянет. По-любому…
    Затолкав зверя под тент, в темноту кузова, закрыли борт и продолжили путь. Вскоре перед нами показались едва заметные огоньки поселка. Перед глазами участок стиснутый снегами, серые очертания острых крыш, дым из труб, ровной линией тянущийся в звездное небо. Через замерзшие окна балков, тускло пробивался свет ламп. Вдоль домиков я увидел поленницы наколотых дров, покрытый порошей уголь. Несколько собак, надрывались в громком лае. Галоген мягко освещал частично похороненную в тоннах снега технику: бульдозера, самосвалы, экскаваторы. Я, подхватив рюкзак, спрыгнул на землю. Открылась дверь одного из домиков, и радостный, с хрипотцой, голос возвестил:
    - Ну, наконец – то! – взмахнул руками мужичонка. – Заждались уж! Давай, выгружайся мужики.
     Он подскочил, крепко пожал нам руки, и, повел в тепло балка.
    Два яруса кроватей – сетки, полка, пара стульев, стол, буржуйка – вот и весь интерьер помещения. На стене висит ружье, несколько выделанных шкур соболя, припас сухих дров. На печке, в литровой, эмалированной кружке, напаривается крепкий чай. Несколько пакетов круп, фляга с питьевой водой, под потолком - керосиновая лампа, и рация, устройство которой напомнило мне тренажер–велосипед, в миниатюре.
    - Я Митрич. Сторож на зимнике, - протянул руку он.
    - Александр... можно просто Саня, - представился, чуть замешкавшись я.
    Следом ввалился рослый водитель, машинально отряхнув шапку, сообщил:
    - Митрич! Мы тут, это… волчару ненароком сбили. Надо разделать, пока не задубела шкура.
    - Ого! – усмехнулся сторож. – Ну, вы даете. Сейчас все приготовлю, веревка есть, разделаем!
    - Ты с нами? – бросил водитель.
    - Да, конечно, - ответил я. - Подсоблю, коли нужно будет.
     Сторож, ловко орудуя ножом, снял с подвешенной туши шкуру. Напевая под нос незамысловатую мелодию, попросил:
    - Сашка, полей–ка на руки. Совсем окоченели.
    Утро выдалось туманным. Мороз спал, но ветер, пронизывающий насквозь, не унимался. К вечеру подъехала вахта. Посыпались на снег рюкзаки, мешки, спортивные сумки. Развеселый народ, дымя сигаретами, заехал на новый сезон. Некоторые работают не первый год, поэтому строго выбрав направление, ринулись к дальним балкам. Те, кому предстояло впервые окунуться с головой в проблемы добычи золота, разместились полукругом тут же, ожидая прихода начальника участка. Я определился вчера: Митрич уступил место, оставил ключ от сейфа, где хранилось ружье, патроны, порох. Видать, по нутру пришелся, раз такое доверие к чужому, в общем–то человеку. Так и сказал вечером:
    - Вижу, старина, парень ты не промах. Глаз наметан. Оставляю тебе место и свое хозяйство. Но, смотри! Утеряешь ружьишко, не серчай потом. Чай есть на первое время, папирос хватит. А там подвезут уже.
    - Спасибо.
    С утра занялись уборкой снега. Подхватив лопаты, поднялись по лестницам на крышу складов с запчастями для техники.
     Солнышко, не успев набрать силы, медленно гасло под надвигающимися сумерками. "Как быстро проходит день!" – подумал я, смахивая капельки пота со лба. Север – что с него возьмешь.
     Рядом, на дощатый настил, присел парень лет тридцати. Сняв верхонки – закурил.
    - Так мы долго не выдержим, - сказал он, выдохнув сизый дымок. – Иссушим жилы быстро.
    Я, скосив на него взгляд, ответил:
    - Это с непривычки. Потом легче будет.
    - Когда потом?
    - Не знаю, - помолчав, сказал я. – Поживем – увидим. Кем принят?
    - Сварным.
    - Понятно. Скоро техника оживет, сварки море будет.
    - Да уж, быстрее бы! – поднялся он. – Так и навык потерять можно.
    Я промолчал.
На ужин подали плов. В столовой бригада шумно гремела ложками, тихо переговаривалась. Если можно так назвать: слипшийся рис с тушенкой, и ни грамма моркови. Жидкий чай я просто не стал пить, зная, что в балке запросто поставлю хороший,  крепкий напиток.  Отхлебнув с кружки, увидел, как в двери протиснулся мой новый знакомый. В руках конфеты.
- Привет!  Можно на огонек?  Поставив кружку на стол, взмахом руки пригласил присоединиться.
- Какие дела. Давай,  хапнем чаю. Как зовут – то тебя?
- Юрий.
 - В первой здесь?
- Да – уж, - сказал он. – Принесла не легкая.
- Да брось. Что думаешь, от хорошей жизни в тайгу едут? Врятли,  – резюмировал я.
- Заработать хоть…
Я посмотрел на него в упор, прыснул:
- Почему хоть? Заработаешь нормально. Главное до конца продержаться. Вот в чем вопрос…
- А если план не сделаем? – нарушил он затянувшеюся паузу. – Что тогда?
- Сделаем   - не сделаем, это не беда. Старики, конечно, прошли здесь, помыли крупняк… Но и нам, думаю оставили.
- А я все равно не прогадаю.
Признаться, такой ответ ввел меня в заблуждение. Что Юрий хотел этим сказать? На его лице я рассмотрел долю сомнения. Глаза излучали добро и огонек решимости.  Худое тело, облаченное в серую спецовку, вызывало во мне жалость. Короткий ежик светлых волос, с глубокими залысинами; на висках виднелись, хотя увидеть почти невозможно, полоски седины. Досталось парню в жизни…  Возможно,  я ошибаюсь, и это просто,  банальное свойство организма.
- Не прогадаешь, - усмехнулся я. – Только не базарь зря никому. Мой тебе совет.
- Да, я вроде ничего такого не говорил еще.
- Правильно. Народ здесь разный – поэтому больше слушай, меньше говори.
Лицо собеседника покрылось пятнами. Он опустил голову, заиграл желваками. Злится парень, по чем зря.
- Ладно, - привстал я со стула, хлопнул его по плечу. – Не бери в голову. Давай лучше я чаю свежего напарю. 
- Давай
Мы пили чай, болтали о жизни. Время летело незаметно. К полуночи Юрий ушел в свой балок. Утро встретило  легким морозом. Я умылся холодной водой, глубоко вздохнул, посмотрел вдаль. Долина, напоминала мне раскрытую пасть динозавра: перемытые  в прошлый сезон отвалы,  покрытые льдом озерца, стянутый  полукольцом вокруг долины темный лес тайги.
Завтрак в столовой прошел в гробовом молчании. Хмурые лица ребят не располагали к не нужной болтовне. Привыкает народ, втягивается в режим.
К маю подтянулись основные силы рабочих бригад. Собрался народ со всех мест нашей необъятной страны, и не только. Геологи с Узбекистана расселились неподалеку от вахтового поселка.  Как они готовят плов!  Целая наука предстала перед глазами:  рис, нарезанная морковь и репчатый лук, тонкие кусочки баранины. Огромный казан и открытый огонь. Угощают время от времени  чудесным творением! 
Юрий исхудал, скулы заострились. Взгляд потемнел, но не терял решимости бороться за каждый день. График сложный для всех. И время, отведенное для отдыха совсем не велико. К этому стоит добавить усиление режима трудового дня. К пуску  добычи металла собрали всех,  бросили на полигон. И мы старались: возводили линию ЛЭП через не проходимый лес, тянули километровый пульповод по колено в грязи,  тонули в торфе, устанавливая узлы сборки промывочного стола. Досталось нам. И рабочий день, казалось, не закончится никогда. Ночью, грязные и усталые добирались с полигона в поселок, наскоро мылись в бане, и падали, на жесткую кровать. Сны. Нет, их не было.
В один из вечеров,  ко мне в балок пришел Юрий. Устроившись на стуле, сообщил:
- Телеграмму получил сегодня, - потер он мозоли на руке. – Жена в отчаянии.
- Погоди, - прервал я. – Кофе тебя угощу.  Сегодня посылку получил.
- Да…  ладно.
Щедро насыпав в кружки сухой кофе, разбавил кипятком, сказал:
- Не пыли. Рассказывай, что стряслось?
 Он поднял голову, в глазах я увидел появившиеся слезы. Сентиментальный парень!
- У меня жена. Сын.  В школу пойдет скоро.  - Он замолчал, собираясь с мыслями. –
В общем, тяжело им одним. Видать не рассчитали силы. Ждать так тяжело, правда, Сань?
Я не торопился с ответом. Сделав пару глотков сказал:
- Ждать тяжело брат. Но, смотря какие стоят цели. Поэтому еще раз обдумай. Просто, уехав сейчас, ты потеряешь все. Один тариф выплатят. На дорогу  домой только хватит.
- Но...
- Не перебивай,- упреждающе взмахнул я рукой. – С другой стороны, ты будешь рядом с семьей. Тогда зачем затеяно все?
- Не знаю, - прошептал Юрий. – Не знаю. Может из – за квартиры?
- Точнее.
- Хотели на квартиру заработать. Живем – то в аренду. У тещи есть жилье, но там... а – махнул он рукой.
- Тем более. Веский аргумент. Думаю нужно потерпеть, чуток  осталось.
- Ничего себе … до декабря!  - ахнул он.
- Это не так много, как тебе кажется. Знай: начало есть – половина всего.  Просто не считай каждый день, расслабься. Займи себя другим. Представляй, что ты победил в не легкой схватке с самим собой. Мысли так, думай. Не поддавайся сомнениям брат. Ни на секунду.
Он отпил напиток,  вздохнул. Посмотрел на полку, где располагались, вытянутые в ровный ряд тома классиков, современных писателей. Чуть ниже стопка журналов « Сибирские травы»
- Ответь на телеграмму.  Напиши письмо.  Только сами,  можете переломить ситуацию в вашу пользу.
- Спасибо Сань.
- Брось. Не раскисай. Займись лучше делом.  Я  собираю целебные травы. Изучаю их свойства, условия хранения.  Как заметил – витаминов здесь нет. Поэтому приходиться ухищряться. Тайга богата дарами природы, знаешь ли.
- Да уж… вижу, - покосился Юрий на разложенные  на полу корни лопуха, побеги шиповника.