Княжна. Часть 2. Про меня

Часть 2. Про меня. Окончание.

В захваченном городе продолжается жизнь. Жизнь вообще непобедима, и это ужасно меня раздражает. Чтобы ни происходило вечером, а утром уже люди хотят есть, пить, спать, гадить.  Нападающие понесли потери, потому решают закрепиться в городе на некоторое время.

 Женщины готовят еду, убирают улицы. Мужчин почти не осталось, если не считать захватчиков; несколько санитарных палаток сиротливо прижимаются к земле на окраине города. Вереница женщин по очереди подходит к колодцу, каждая наливает ведро воды и несет его к большой купальне. Княжна идет среди них. Ей нужно искупить свою вину  за жизнь, она предала город, отдалась врагу. Она будет работать со всеми, но это не поможет: не вернет ей симпатии людей и не заглушит протяжный, как с минарета, голос внутри: «ты не умерла, не умерла».

К грустной колодезной очереди приставлен всадник с длинной плетью для контакта с особо медлительными дамами. Достается каждой. Княжна равняется со всадником, тот замахивается, видит на ее склоненной шее амулет и опускает кнут. Он знает, чей это знак, и пугается. Она вскидывает на него глаза. Она хочет быть как все, но ей не дают такого права. Она смотрит в гневе. Женщины, стоящие рядом, отворачиваются.  Капризная дурочка, что возьмешь, девчонка ****е не хозяйка. Их мужчины умерли, а она даже не смогла выйти из окна. Им неприятно. Княжна отворачивается, пытаясь продолжить работу.

Предводитель вражеского отряда подъезжает к очереди, наблюдается за сценой. Берет из рук надзирателя кнут и бьет ее. Она замирает. Ей даже не больно. Она ощущает ожог, огонь, проникающий в  глубину ее тела и души. Никогда кнут не касался ее кожи. Она даже и помыслить об этом не могла. И вот она узнала в ощущениях, что значит удар. Она выпрямляется и смотрит ему в лицо. Она не отводит взгляд. Незаметным движением он посылает кнут вперед и гибкое тело обнимает ее, захлестывает вокруг. «Ты меня бьешь?» - думает она, глядя ему в лицо. Он молчит. «Ты меня бьешь??» Кнут ложится ей на лопатку, но это почему-то не больно. Кнут жалит ее плечи. Изумление переходит в боль, но и боль не самое страшное. Она еще не знает, что через несколько секунд задохнется страстью и стыдом. «Бей меня, бей. Только продолжай. Я буду целовать твои ноги. Умоляю — бей. Не останавливайся, не дай мне пропасть до оргазма». И, Г-ди, как же это мучительно стыдно просить о боли... А еще позже все мужество понадобится ей, чтобы не умолять о пощаде. Невинность дает ей фору — она не понимает, что означает дрожь в ногах, почему хочется упасть на землю и одновременно нельзя отвести от него взгляд, ведь стыд — ребенок опыта. Она застывает между небом и землей.
«Шлюха, иноземная подстилка. И кому отдалась? Варвару! Плоть еще не отделилась от костей ее отца, а она уже легла под него» Она слышит шипение женщин рядом. И они правы: плоть  еще не отделилась, а уже она уже отдалась. Ее лицо и шея покрываются красными пятнами.

Я зла на нее, но уже немного сочувствую. «Ты не виновата, нет! Это твоя судьба, твоя проблема. Нельзя уйти. Такова твоя натура. Считай, что княжна в тебе умерла, но осталась женщина. Не такой уж это и плохой выбор — быть женщиной. Им, этим дамам, никогда не изведать подобных чувств. И как знать, многие охотно поменялись бы с тобой местами. За страсть. Ты умрешь как символ,  но зато родишься как женщина»

Мои слова не доходят до нее. Она переживает пытку стыдом, а это одинокое чувство, неразделимое с другими.

Я стою у креста, крепко привязанная за руки, ноги, талию и мучительно боюсь. Мне уже не стыдно дрожать и всхлипывать. А уж хотеть Его и подавно. Я сегодня боюсь, поэтому дрожь бьет с самого начала, когда боли еще нет. Он начинает с разогрева, а я не уже выдерживаю. Пытаюсь себя контролировать, отделять боль от страха, чувствовать удары, направлять энергию в голову... не могу. Не сегодня. Я буду тушкой. Мои слова не важны, значит, можно кричать все. Мои реакции неразумны, значит, можно делать все. Нет больше моей сдержанности. И я кричу: «Нет! Не надо! Не надо, пожалуйста!» когда Он даже не прикасается ко мне. А после каждого удара бормочу «Да, о да!» Я бессмысленна, а Он мой Господин. Я позволяю себе выгибаться и биться, не различая страх и боль. Я ничего больше не должна, даже стоять прямо. Он фиксирует меня по моей просьбе,  т. к. сила воли не помогает  пережить флагелляцию, она вообще не помогает. И я чуть не сдвигаю с места деревянный крест. Я уже не различаю боль и удовольствие. Неожиданно обнаруживаю, что лавиной на мое тело надвигается оргазм, а потом еще один. Не различаю девайсов. И в конце, когда Он делает мне действительно больно, получая свое удовольствие, я визжу и бьюсь о крест. Я уже почти плачу, хотя эта грань внутри еще не перейдена; плакала я один раз, и  то скорее от обиды. Он будет делать все, что захочет. В конце Он дотронется до меня или возьмет. И не будет слов для описания, не будет разницы между отверстиями и способами. Он хотел мое тело, и теперь Он им владеет абсолютно.   


Княжна дрожит, не осознавая своего возбуждения, а женщины вокруг уже все поняли. Я хочу ей помочь.
«Посмотри на него. Посмотри! Он просто сдерживается. Видишь закушенные губы, прикрытые глаза. Услышь его дыхание. Внутри него буря, такая же, как и в тебе. Просто ты не приглядываешься»
У него было многое, но женщины еще не млели под его кнутом. Он хотел сломить гордячку, а сейчас ему самому почему-то трудно дышать. Он отъезжает от колодца, затем возвращается, приняв решение. Поднимает ее в седло. «Тебе понравилось?» - думает он ей. Она молчит, у нее нет слов. «Послушай, я жестокий человек. Я сделаю тебе больно. Я разрушу твою жизнь. Ты не должна меня хотеть» Он устал от такой длинной речи, для него это высшее проявление заботы. «Послушай и ты. Я кого-то из нас ненавижу. Наверно, себя» - устало мыслит она, низко опустив голову.
Они покидают стены города и останавливаются у подножия пологой скалы, покрытой травой и камнями. Он ставит ее на землю, спешивается сам. Он поворачивает ее к себе, смотрит ей в глаза. Он ее изучает. «Беги. Беги вперед. Так быстро, как сможешь, женщина. Это твой шанс. Постарайся сбежать от меня» Она срывается с места, он дает ей фору, потом возвращается в седло. Она петляет, пытаясь скрыться. Он настигает ее, приветствуя ударами кнута. Проходит совсем мало времени, она начинает мыслить. Она вдруг понимает, что происходит между ними. Она останавливается, оглядывается кругом, обнаруживает искомое — большое валун, на шершавую поверхность которого можно опереться грудью. Если встать на колени, спиной к нему. Она не будет игрушкой, она отдастся сама. И она не сбежит от него, это вдруг становится абсолютно ей ясно. Я покидаю их, зная, что увижу, вернувшись. Распластанное тело одной и другого, похожего на зверя, сверху. Тематический роман. Ох уж этот стон — то ли страдания, то ли удовольствия; слишком часто я его слышу в последнее время.

Я не позволю ей заплакать, лишу сознания раньше, чем она станет жалкой. Зачем я это пишу? Что хочу понять? Потеряла мысль.

Сегодня я не хочу писать порно, хочу просто поговорить с текстом. Мне нравится писать грустные вещи. Почему? Ведь я добровольно участвую в отношениях. Прижимаясь всем телом к Его руке, я чувствую покой, впервые в жизни. Никогда еще я не испытывала такого удовольствия в постели; это не преувеличение, за моей спиной большой опыт, даже излишний. Мне удивительно спокойно рядом, комфортно, тепло.  Наверно, это называется счастьем. Как-то Он спросил, испытываю ли я когда-нибудь покой? Да, с ним, впервые. Даже в таком вздрюченном состоянии я понимаю, что Он мудр, принимает многие мои особенности, и ухитрятся успешно со мной контактировать. Нужно быть реально жестким и умным человеком, чтобы строить со мной отношения. Он обещал отвечать за атмосферу в нашей паре, и недоступным для моего понимания способом добивается успеха.
Вспоминаю изречение одной умной женщины. «Настоящего Доминанта легко распознать. Рядом с ним спокойно. Даже буйные люди успокаиваются. Образуется такая аура тишины»
Однажды Он сказал про себя: «Я много даю; все, что ты захочешь. Но беру еще больше» Получается, что получаю я молча, а когда отдаю, то изливаюсь гневом и жалобами в текстах. Нехорошо. Нехорошо выходит, да.

Сегодня Он будит меня завтраком в постель, свежезаваренный кофе. «Кто еще будет приносить тебе кофе в постель, кроме твоего Верхнего?» - спрашивает Он меня сонную и смеется. «Ты запишешь это в свои диалоги, а народ потом скажет, что я не настоящий Доминант» - со смехом продолжает Он. «Не волнуйтесь; все, кто вас знает, ни на минуту не усомнятся в вашей доминантности и суровости» - спросони неуклюже парирую. Я прихожу в себя, и Он сообщает, что хочет сделать мне действительно больно. «У тебя красивые ножки. Сексуальные. И я им сочувствую», «Вы сочувствуете? Это же что-то совсем ужасное вы хотите со мной сделать?» - пугаюсь я с долей шутки. «Да, сочувствую. Они будут не столь эстетичны. Неделю или две». Он гладит меня по ногам. От Его нежности по телу проходит дрожь: чего в ней больше, возбуждения или страха?

Я злюсь. До сих пор пытаюсь думать, что мое извращение сексуальное, а Он вскрывает истину. Я соглашаюсь сразу же, потому что Он так хочет. И уже сказано вслух, что удовольствие полагается только Ему. А мне может быть приятно только  в отражении Его эмоций, от того, что могу доставить Ему ощущения.  Мне важно Ему нравиться, Его пожелания вызывают во мне радость — могу быть полезна и приятна.  И сразу после  осознания меня накрывают страх и злость. Зависимость проникает вглубь меня, захватывает сердце и легкие, мозг, ноги, влагалище. Он даже не командует, не заставляет, просто выражает пожелание. А я уже и рада стараться. Понимание собственной сабмиссивности надвигается, накрывая ужасом, беспомощностью и трепетным ожиданием Его удовольствия и похвалы.
Ндаа... а если пожаловаться, то Он спросит: «Тебе не нравится? Мне не приезжать сегодня?»

Он фиксирует меня, сидящую в кресле. Описывать ли порку? 50 ударов ротангом по ногам, по совсем нежной, не приученной еще к боли коже. После первых 10 понимаю, что не выдержу.   Он беспокоится, интересуется состоянием. У меня нет слов. Я деловито спокойна вне ударов — Его указание равносильно закону. От ударов я страшно кричу и подпрыгиваю. Потом ерзаю в кресле, ищу удобное положение. После буду возбуждаться, глядя на синяки, и думая: «для Него». На шее после экшена останется синяк, его оставила веревка, стягивающая горло, когда я пыталась вырваться. После 20 ударов Он меняет девайс, переходит к снейку (ротанг я больше не осилю) и ремню,  я возбуждаюсь, когда девайс не ложится поверх следов. Красные полосы с небольшими рассечениями уже проявились на коже, вокруг расплываются синяки. Я хочу получить все 50, чтобы не было потом стыдно.  Когда все кончается, то не чувствую ни капли возбуждения, но Он дотрагивается до моей груди, и бьюсь сильнее, чем во время порки. А когда Его пальцы спускаются ниже, то рычу и пытаюсь перевернуть кресло. Меня уже не удивляет, что возбуждение столь чудовищной силы может оставаться незамеченным для самой себя. Я трясусь и кончаю.

Сейчас подумала — что же меня так возмутило, если получила невероятное удовольствие в конце. Через пару часов на меня нахлынет осознание, что Он может так со мной делать, и я возбужусь еще раз. Постараюсь тереться о Его руки незаметно, но вызову все понимающую улыбку. «Вы меня били. И мне было очень больно», «Я знаю» - ответит Он мне и обнимет.  И на меня снизойдет счастье. А потом мы поругаемся и снова помиримся. Ругаться с Ним для меня очень тяжело, больнее любого СМ.

Перестала понимать, о чем и зачем пишу. Значит, пора остановиться.

Я теряю интерес к княжне. Кто знает, какого продолжение ее жизни? Запоздало ли вылетит она из окна? Проследует за ним и осядет с выводком детей в маленькой крепости? Перенесет клеймение без звука (это слишком романтично)? Закалится в своем романе и черной королевой войдет в жизнь человека тихого и скромного? Станет служанкой в затрапезной харчевне, отсасывая члены за стакан наливки? Надо придумать ей судьбу, подходящую к месту и времени.
Я бы предложила ей иной конец: умереть молодой от его рук.