земля

А зеркала калейдоскопа сложили уже новый узор...

Ветеринарная клиника. Почти сутки. Запахи, от которых у вновь прибывающих животных, вздымается шерсть.

У нашей собаки отказало сердце. Пес задыхается, обнажив синий язык.

Мама подобрала Тиму щенком в страшные крещенские морозы под водосточной трубой городской мэрии. У него была сломана нога, а на шее – медальон. В его «дворянском» образе ветеринар определил ризеншнауцера как одного из родителей. Впрочем, нас это совершенно не волновало. Он был умным, терпеливым, добрым, уравновешенным, из тех счастливых особей, которых любят все – и люди, и собратья. Он был любвеобилен и умудрялся иметь романы даже в условиях города, поводков и бдительных хозяев, что неизменно служило предметом маминой  гордости.

– Ему больно? – тихо спрашиваю у молодой старательной девочки-фельдшера.
– Представьте, что вас держат под водой и вам катастрофически не хватает воздуха.
– Усыплять?
Сочувственно кивает.
– Но вы сами должны быть к этому морально готовы.

Мы не готовы. Мама ревет белугой и требует бороться до конца. Врачи предупредительны, профессиональны и честно пытаются...

14 лет – огромный кусок жизни, наполненный разнообразными картинками: непременная дача с вольными просторами, речка, поездки на море…

И снова – родное мохнатое существо на каталке, капельницы, кислород.

Сердце уже частично не прослушивается, легкие заполнила жидкость.

– Ему ведь лучше, правда? – заглядывает мама в глаза врачу...

Приносим 30 кг ослабевшего кашляющего тела домой. Мама в агонии мчится в аптеку за несуществующим чудодейственным препаратом. Тим успевает умереть. Понимаю это по поведению нашего двуногого кота – его лучшего друга...

Дача. Промерзшая земля, которую папа с остервенением 2 часа долбит ломом, и все равно приходится разводить костер, чтобы прогреть почву.

Вот и всё.

А дома – миски, подстилки и бесконечные разговоры: «А помнишь, как он...»