Последний поезд смерти

П О С Л Е Д Н И Й   П О Е З Д   С М Е Р Т И


     Давно закончилась кровавая гражданская война. Погибла монархия, а вслед за ней де-сятки миллионов наших соотечественников. Прошли десятилетия, канули в небытие по-бедители. В городах и селах России на могилах красных установлены памятники.  Где-то по лесам и степям разбросаны безымянные могилы белых воинов. Однако и сегодня еще находятся охотники вести дискуссии о том, у кого шире ангельские крылышки, а у кого длиннее рожки. Мы помним о расстрелянном белыми адъютанте Лазо, Михаиле Попове, но кто из Вас, уважаемые читатели знают о страшной смерти русского офицера, которого звали также  Михаил Попов? О нем и его товарищах по несчастья этот печальный рассказ. Гражданские войны всегда были самыми жестокими и с пленными соотечественниками не церемонились  не в одной из стран мира.
     Одно дело, когда расправлялись с противником, попавшим в плен во время боя или по другим причинам. Совсем другое, когда враг обещал неприкосновенность, а затем веро-ломно о нарушал данное слово. Так было после победы над генералом Врангелем, когда по приказу представителей ЦК ВКП(б) Б.Куна и Р.Землячки были расстреляны около пя-тидесяти двух тысяч оставшихся в Крыму  белых офицеров. Такова была цена наивной веры офицеров в «честное слово» большевиков. Такие случаи тогда происходили сплошь и рядом.  Эпизод гражданской войны, о котором пойдет рассказ, произошел в Приморье и получил  свою трагическую развязку на реке Хор. Особая жестокость и цинизм большеви-ков заключается в том, что там они зверски казнили белых офицеров – своих недавних союзников.
      В январе 1920 года партизанское командование вступило в переговоры командирами белых частей, находившихся в городе Никольск-Уссурийске: командиром Конно-Егеревского полка полковником В.Враштелем, командиром 33-го Сибирского стрелкового полка полковником А.Евецким, и.о. командира Забайкальского казачьего полка есаулом И.Токмаковым и другими. Зная, что указанные командиры настроены против интервентов, красные сумели привлечь их на свою сторону. Документы об тех страшных событиях были уничтожены (о чем рассказ ниже), но остались свидетели – участники тех событий. Один из них, начальник команды разведчиков 33 Сибирского полка, прапорщик Григорий Иванович Ясиницкий. В 1993 году в возрасте девяносто четырех лет проживал в США в г. Сан-Франциско. В 1919 году он в составе своего полка участвовал в боях с партизанами в районе Шкотово и Сучана. Но вскоре часть, в которой он находился вернули в полк, впрочем предоставим слово Г.И.Ясиницкому:
      « …Отряд был отозван по причине открытого заговора  в полку. Какой-то прапорщик и два солдата были арестованы. Не знаю, что случилось с солдатами, но прапорщик был освобожден под честное слова офицера, а когда пришли партизаны и арестовали всех офицеров, этот прапорщик взял командование полком.
     Я служил в составе 33-го Сибирского стрелкового полка в городе Никольс-Уссурийском в 1920 году красные партизаны вошли в город, чтобы соединиться и прекратить гражданскую войну. Вместо этого они изменили подписанному соглашению, арестовали офицеров, вывезли на р. Хор и там их предали смерти. Один из 126 чудом остался жив и рассказал. Я в это время был в отпуске в Харбине и поэтому избежал смерти.
     События на р. Хор будут жить со мной до конца. Проведение не допустило участи мо-их соратников.
     В январе 1920 года я вернулся из отпуска. Узнал, что командиры полков гарнизона: А. А. Езерский - 33 Сибирского стрелкового полка, и Враштиль – командир Конно-Егерьско-го полка ведут переговоры с партизанами о соединении. Им надоело унижение перед японцами, и они предпочли побратание с партизанами.
     24 января я ужинал в Офицерском собрании. В собрание вошла группа офицеров с ко-мандирами полков, одетых в полушубки без знаков различий и без оружия. Как я понял, они вернулись с переговоров с партизанами. Вели себя возбужденно, говорили, что партизаны   в о л ь ю т с я (Выделено – Г.Т.)   в наш гарнизон.
     Я встревожился. По прибытию с германского фронта я был арестован красными в Ир-кутске по обвинению в участии в восстании в городе, имевшим место в декабре 1917  го-да…Я прибыл домой в январе 1918 года. Мне не хотели верить и моя жизнь была на во-лоске. В это время расстреливали без суда. На мое счастье комиссар из эсеров, студент-томич, выслушав меня, стал на мою сторону и меня освободили. Теперь я не хотел ока-заться в руках красных снова.
     В это время один из моих разведчиков, Новак, вошел в собрание через задние двери и позвал меня и говорит: «Вы хотели уехать в Харбин. Уезжайте сегодня, потому что завтра предполагается железнодорожная забастовка».
     Какой-то внутренний голос заставил меня подойти к командиру и сказать: «Я не хочу оставаться в полку, когда придут партизаны» и объяснил почему. Командир вынул блок-нот и выписал ордер казначею со словами: «Делай, как ты думаешь лучше…» Командир любил меня, как сына. Я был по возрасту самый молодой в полку, но в большом доверии и всеми уважаемый. Все меня звали «Гри-Гри».
     Попрощавшись с командиром, я поспешил в штаб, где, к счастью, застал казначея по-лучил деньги и отправился в команду. На удивление у барака увидел запряженных лоша-дей и Новака, державшего вожжи. Вхожу в барак при команде «Смирно». Говорю вахми-стру: «Мне вещи надо собрать». Отвечает: « Все уже собранно». Тогда я понял, что Новак не один был за мой отъезд, а это было решение всей команды…
     Мое предчувствие оправдало: партизаны не сдержали слова. Командиры поплатились за «доверие». Расправа была жестокой и безжалостной».
     Так начинались события, трагический финал которых, мы увидим на реке Хор. Как яс- но из письма Ясиницкого, партизанам не верили не только офицеры, но и рядовые солда-ты, которые, как оказалось, спасли жизнь своего молодого командира. Красные не соби-рались исполнять изначально свои союзнические обязательства. Еще до вступления в го-род в д.Раковке, где находился штаб партизан произошло заседание, на котором были на-значены все карающие органы большевиков. Один из участников совещания, Гуреев А.Г., вспоминал:
«Накануне занятия Никольск-Уссурийска, на совещании в с.Раковке я был  назначен на-чальником военного контроля (аналог ВЧК – Прим авт.)  войск Приморского района, на который возлагалась задача обеспечить изъятие из города офицерства и других контрре-волюционных элементов, расследование их контрреволюционной деятельности и охрана их на гауптвахте. Эту задачу успешно выполнил, в том числе и мои товарищи: Овчинни-ков, Коршунов, Никольский, Иванов и другие». Большевик Огнёв-Овчинников М.К. также упоминает  «товарищей» принявших участие в той кровавой драме: Михайлов, Попов, Коршунов, Гуреев. Как видим одни и те же лица в воспоминаниях участников тех событий.  Командиры полков еще рассказывали своим подчиненным, что «партизаны вольются в гарнизон», а их участь уже была решена.
     Вскоре в Никольск-Уссурийский вступили большевицкие части под командованием бывшего сельского учителя  К.П.Степаненко и беглого поручика  А.Ф.Копылова ( Последовал приказ: «Арестовать офицеров». Недавние доверчивые союзники красных мигом оказались за колючей проволокой. Только полковник Враштиль поднял часть своего Конно - Егерьского полка и, с верными солдатами, пытался пробиться в Китай, но по пути к границе, наткнулся на партизанский отряд братьев Кочневых. В результате короткого боя  был разбит. Часть его военнослужащих перешла границу, а командир полка и, вместе с оставшимися в живых подчиненными оказался в тюрьме.
     Надо сказать, что в это время отношение между японскими войсками, сохранявшими нейтралитет, и большевиками были натянутыми. Недисциплинированные партизаны по-стоянно нападали на японских военнослужащих, отнимали у них ценные вещи, деньги, а после того как красные уничтожили японский гарнизон в Николаевске-на-Амуре в возду-хе запахло порохом. Было решено, арестованных в Никольске отправить для расправы в Хабаровск. Упомянутый Гуреев по этому поводу говорил: «Имея ввиду неспокойное по-ведение японцев в Никольск-Уссурийске – передвижение  войск и занятие ими ряда важ-ных позиций, командование войсками Приморского района и начальник Владивостокского ГПУ т. Попов, поручили мне немедленно эвакуировать в Хабаровск более трехсот человек, задержанных военным контролем белогвардейцев. Это поручение было мною выполнено в середине марта 1920 года, свыше трехсот офицеров на мосту реки Хор мною были преданы лично начальнику Хабаровского ГПУ т. Сократу в распоряжение 2-ой Амурской армии».  Правда, Гуреев А.Г. чуть позже писал, что на Хору было уничтожено более ста человек. Куда же девались еще двести человек? Видимо они находились в других тюрьмах на колесах, и свидетелей их уничтожение не осталось в живых. Читателю сразу бросится в глаза разница в датах: Гуреев говорит, что события происходили в середине марта, а другие свидетели – в начале апреля. Видимо разные авторы использовали старый и новый стиль во времени, отчего и возникла разница порядка двух недель.
     Свидетель остался лишь один. А события развивались следующим образом. Сотни лю-дей находились в заточении более двух месяцев.  В ночь с 3-го на 4-е апреля в перепол-ненную тюрьму Никольск-Уссурийска была введена  красная воинская часть. Около часа ночи стали вызывать арестованных и уводить. Узники сразу почувствовалась близость смерти. Названные пофамильно были отправлены на железнодорожную станцию. Их по-местили в вагоны, запломбировали и отправили в Хабаровск. По пути в поезд добавили арестованных из других населенных пунктов. Из находившихся в вагонах ста двадцати шести узников поезда, о котором пойдет речь, известны имена ста шести…
    С 4 на 5 апреля произошло выступление японцев против войск красного Приморского правительства. После короткого боя гарнизон Владивостока был разгромлен, партизаны были изгнаны из всех городов Приморья и отступили в тайгу. Тоже самое произошло в Хабаровске. Поезд со смертниками прибыл на станцию Верино, предпоследнюю перед Хабаровском. Здесь красным палачам стало известно, что Хабаровск пал, и путь им туда закрыт.
     Участь заключенных была решена. Всех их раздели до нижнего белья и объявили, что они военно-революционным судом приговорены к смертной казни. Приговор в исполне-ние не приводили, одежды не отдавали, потом объявили об отмене смертного приговора. Так несколько раз объявляли о смертном приговоре, а затем об его отмене. Пищи не дава-ли, а по ночам стояли апрельские морозы. В этих условиях, на глазах у товарищей, сошел с ума корнет Эйман, ему было двадцать пять лет…
     9 апреля комендант станции Верино, товарищ Орлов, со специальной командой, подо-шел  к вагонам и вызвал полковников Враштиля и Евецкого. Со словами: «Прощайте, братцы, не поминайте лихом», Враштиль выпрыгнул из вагона. Полковник Евецкий вы-полнять приказ палачей отказался. Тогда на него набросили веревку и вытащили из ваго-на. Но, привыкшие выполнять свои служебные обязанности спустя рукава, красные солдаты просчитались - фронтовой полковник вырвал из рук одного из них винтовку и вступил в неравный бой. Позже комиссия обнаружила на его трупе более сорока ран, четырнадцать из них в область сердца.
     Полковник Враштиль был подвергнут медленной мучительной казни. Все его тело бы-ло исполосовано кнутом, суставы на пальцах рук поломаны, пальцы оторваны, половые органы вырезаны. Смерь, наступила от выстрела в голову. В тот же день были расстреля-ны еще семь человек, в том числе полковники Морозко и Гирилович. После этого «поезд смерти» был подан на станцию Хор. Там на мосту через реку Хор и произошли основные
кровавые события
     11 апреля  к мосту была доставлена еще партия арестованных, взятых в Спасске, Имане и других местах – всего двадцать четыре человека. Все они были  казнены способом, о котором рассказ ниже. Милиционеру из г. Спасска, видимо речь идет о Леониде Вейгерте, удалось выбраться из воды. Он прошел несколько верст и был укрыт в подвале женой сторожа на лесопильном заводе Ковалевского. Однако и его палачи выследили и, на глазах сторожихи, четвертовали топором, а тело бросили в пруд.
    19 апреля измученные люди находились в вагонах без одежды уже пятнадцать дней. Видимо приказа на уничтожение не было. Лишь когда к мосту  прибыл известный боль-шевицкий палач и садист – Сократ, был отдан зверский приказ. Нет основания, не верить участнику тех событий Гурееву, который написал в своих воспоминаниях, что лично пе-редал арестованных Сократу.  Об этой жуткой расправе мог бы никто и не узнать, но ря-довому артиллеристу Булатову повезло - сумел выбраться живым из той мясорубки. Тра-гедия разыгралась ночью. Об этом  он рассказывал так:
     «Я был вызвал шестьдесят первым по счету. Выйдя из выгона, сразу очутился в кольце конвоя с винтовками наперевес. Связали веревкой и привели к вагону с полуоткрытой дверью и жестом приказали войти, а сами остались около.
     Как только я зашел в вагон, дверь снаружи была плотно прикрыта. Хотя в вагоне было полутемно, но сразу бросился в глаза стоящий в углу стол, на котором стояли две зажжен-ные свечи.»
    Оставшийся в живых артиллерист, вспоминал, что в вагоне за столом сидели трое, их лица закрывали полумаски, но он и в масках узнал двоих. Первый был тот самый прапор-щик, прощенный под честное слово, второй – портной с Мичуринской улицы, у которого офицеры шили форму. Однако вернемся к его рассказу:
     «…Две фигуры – одна вся в белом, другая в черном находились тут же по близости и через вырезы в капюшонах смотрели на меня. Позднее я заметил еще две фигуры, стоя-щие в другом конце вагона. Все четверо были вооружены деревянными молотками.
     Сидевший за столом человек стал задавать вопросы и записывать мои ответы – кто, откуда  родом, где служил, доброволец или мобилизованный, какие есть родственники и где. Вдруг одна из стоявших сзади меня фигур делает резкое движение, и я получил страшный удар по голове. Теряя сознание,  еще чувствовал, что лежу на полу, и удары наносятся по всем частям тела. Сознание вернулось, когда очутился в ледяной воде. Стал делать отчаянные движения, чтобы держаться на поверхности воды. Сориентировавшись, стал прибивать к правому берегу, на котором находился Хорский поселок. Наконец, нащупал ногами дно и приблизился к берегу. Хотел сразу встать, но ноги отказывались повиноваться.
     Вскоре я услышал поблизости стоны. Понял, что это один из наших, но помочь не мог. На берегу послышались голоса, человек стал громче стонать. Четверо вооруженных лю-дей спустились к берегу и стали старательно добивать стонавшего штыками…
     Чувствовал, что скоро наступит рассвет и решил действовать. Невероятными усилиями привел в подчинение тело, медленно поднялся на берег, зашел в находившийся на самом берегу двор  и головой стал стучать в дверь. «Кто такой»,  послышался голос, но язык то же отказывался подчиняться, и я продолжал стучать головой в дверь.
    Дверь, наконец, открылась, и старик-казак испуганными глазами смотрел на меня – ре-шалась моя судьба. «Проходи скорей», прошептал старик и провел меня в избу. Разрезал на руках веревку, одел меня в шубу и спрятал в подполе, где я отсидел трое суток.
     Потом ночью старик отвез меня на лодке на остров, где спасался его брат-калмыковец, который ухаживал за мной. На голове у меня были раны, сломаны два ребра…»
     Относительно дальнейшей судьбы Булатова можно добавить, что большевики не отне-слись безразлично к факту его спасения и пытались вторично отправить на тот свет этого единственного очевидца их жуткого преступления. Во Владивостоке на его жизнь было совершенно покушение. Он был ранен и после этого взят японскими моряками на воен-ный корабль и вывезен в Японию.
     Тела белых патриотов собрали местные жители по берегам реки и предали земле.
     Несмотря на то, что японцы вскоре вернули к власти приморское земство, в котором по-прежнему верховодили большевики, общественность и родственники погибших потребовали расследования бессудного убийства. Вскоре была назначена чрезвычайная комиссия под руководством Председателя Владивостокского Окружного суда, следователей г. Монина, г. Яшкина, двух врачей, двух-трех представителей из общественности. К комиссии присоединились сослуживцы и родственники убитых. Японцы также прислали своего представителя.  Всего было найдено тридцать семь трупов, четыре-пять не были опознаны.
     Сами большевики никогда не отказывались от организации этой ужасной бойни. Так один из бывших партизан вспоминал: «…Они были арестованы впервые месяцы 1920 го-да, незадолго до японского выступления 4-5 апреля. Из Никольск – Уссурийского в ваго-нах по железной дороге командующий войсками товарищ Андреев успел отправить в Ха-баровск для передачи Народному Суду. Но события 4-5 апреля захватили этот эшелон на железнодорожной станции Хор. Грозила опасность, что вагоны с арестованными попадут в руки белых банд. Поэтому начальник конвоя, товарищ Иванов, вынужден был произве-сти справедливую расправу над арестованными махровыми белогвардейскими главаря-ми…» . Ему вторит и бывший чекист Кокушкин: «Арестованные Враштиль и другие офи-церы-каратели. Были провожены в Никольск-Уссурийский в распоряжение ревштаба. По-сле событий 4-5 апреля Враштиль, как и Евецкий, вместе с карателями 33-го полка погиб на Хору».
          Большевики объявили, что ведут борьбу против богатых, за всеобщее счастье рабо-чих и крестьян. События апреля 1920 года на реке Хор говорят о том, что их врагами были представители всех сословий. Известны имена ста шести человек изуверски убитых большевиками.

ОФИЦЕРЫ:

Полковники: Виктор Враштиль, Александр Евецкий, Сергей Морозко, Гирилович, Тихо-нов.
Ротмистр  Валентин Зубовский. Капитаны Георгий ?, Глеб Кошанский, Вирский,
Есаулы: Павел Портных, Иннокентий Токмаков,
Штаб-ротмистры: Николай Пинегин, Виктор Шернкрейц, Борис Власенко, Василий Ки-щинин, Константин Дроздов.
Подъесаулы: Иннокентий Филиппов, Павел Баранов.
Поручики: Николай Клаас,
Сотники:  Андрей Свиридов, Василий Рябухин, Костантин Филиппов.
Подпоручик Михаил Попов.
Хорунжие: Иоанн Кобушко, Рахотов, Алексей Ширяев, Петр Кузнецов.
Прапорщики и корнеты: Георгий Эйман, Георгий Скуратов, Георгий Черемисинов, Анна-толий Родван, Евгений Акимов, Виктор Борткевич, Николай Москвин, Борис Бржиский, Георгий Павлов-Введенский, Федор Бокалов, Николай Пивцов, Владимир Серебряков, Николай Брянкин, Влидимир Оснецкий.
Подпрапорщики: Дмитрий Шереметьев, Сильвестр Гринев, Дмитриев, Ряжанов, Силь-вестров, Малинник.
Замесов?.

УНТЕР-ОФИЦЕРЫ:

Вахмистры: Антон Дзвонкин, Николай Волков, Федор Шанин.
Унтер – офицеры: Николай Колбасников, Михаил Семенов.


Юнкер: Евгений Левенталь
Старший писарь Савинский.

Казаки: Григорий Змиюк, Семен Змиюк, Иосиф Змиюк, Артемьев, Стрельников, Воловик, Наштаков, Захарий Пащенко, Иоанн Костромин, Иннокентий Люнцев, Зальцведаль.

Солдаты добровольцы и мобилизованные: Георгий Зотов, Виктор Николаев, Павел Заикин
Борис Дементьев, Алексей Котляр, Илья Бухольцев, Иоанн Бречек, Третьяков, Филипп Коржиков, Андрей Гадаев, Наум Зеленый, Михаил Бородин, Лев Яшкинадзе, Александр Петренко, Велиус, Александр Алехин, Михаил Кульков, Николай Пискунов, Петр Абра-мов, Зверев.

ДРУГИЕ :

Рабочие и городские жители: Казаков, Литвиненко, Максюта, Гавриил Белокуров, Тимо-фей Вялых, Александр Моисеенко, Федор Шишик, Карл Розенберг, Василий Тютюнкин, Петр Смельченко, Иоанн Мироличенко, Николай Лукьянов, Иаков Малахов, Александр Корзунь, Стефан Дарманов, Кирилл Русаков.
Священник Мушта.
Чиновник Павел Лахатов.
Начальник милиции Антон Старожук.
Милиционер Леонид Вейгерт.
Учитель Павел Белонок.

     Здесь мы видим представителей разных сословий: офицеров и чиновника, солдат и ка-заков, милиционеров и юнкера, священника и учителя… Большинство из них были вы-ходцами из рабочих и крестьян (казаков).
     Трупы убитых после вскрытия подвергались кремации, и прах собран в урны. Урны с прахом убитых в числе 37, были родственниками доставлены в Харбин и похоронены в новом притворе Иверского храма. Притвор этот заботами госпожи Замесовой и ее первого супруга(чета Замесовых потеряла на р. Хор своего единственного сына), был приведен в надлежащий порядок и украшен. На стенке выреза  арки помещен полный список всех  погибших на р. Хор.
     В конце июля чрезвычайная следственная комиссия по делу убийства на р.Хор закон-чила свою работу. В специальном поезде члены комиссии возвращались во Владивосток, везя для доклада правительству огромные материалы. Однако на пути следования состава между Никольск-Уссурийском и Владивостоком весь собранный материал, по заявлению комиссии, был украден! Кто может этому поверить? Самое вероятное, что после трагедии разыгралась комедия, и по приказу самого правительства документы были уничтожены. Большинство членов этого правительства, кто тайно, а кто и явно поддерживали больше-виков.
   Наступит час, когда Россия поднимется с колен и вспомнит своих Героев поименно. Тогда слова их товарищей обретут свой реальный смысл: « Хотя человеческий лицемерный суд ничего не сделал для вас, ваши сослуживцы и единомышленники никогда не забудут о вас и ваша мученическая смерть не будет  забыта в восставленной России».
     Погибшие были страшны большевикам не только живыми, но и мертвыми. Когда в июле 1920 года родственники и товарищи погибших хотели организовать во Владивосто-ке митинг после панихиды о погибших, то вооруженные наряды милиции не позволили этого сделать. Секретный агент доносил: «Около 12 часов в соборе совершилась панихида по Враштелю и другим офицерам убитых на р. Хор. Главный контингент молящихся были офицеры и их жены, родственники. Из среды рабочих почти никого не было. Часть офицеров надели траур ( Делемарский, сын дежурного генерала, Маккар). В числе присутствовавших на панихиде были полковник Смирнов, Спелатбог, Зденкевич. Были некоторые адъютанты штаба. По окончании панихиды выходящая публика остановилась на площади у собора. По-видимому, ожидали митинг, но при виде усиленного наряда милиции, решили такового не устраивать. Постояли, поговорили и разошлись».   
      А потомкам, кроме воспоминаний красных и белых участников кровавой драмы, ос-тался мост через реку Хор – как памятник мученически погибшим патриотам России. Уважаемый гражданин России, будь ты русский или россиянин, проезжая через этот мост отдай дань памяти тем, кто безвременно закончил свой путь в этом месте. Если ты ве-рующий помолись своему Богу за упокой душ погибших русских людей…

   
1. А.П. Кровавое преступление большевиков. «Шанхайская зоря». Шанхай. 5.05.1940г. Копия.
 2. Брагин А.П. Кровавое преступление на реке Хор. Рукопись. 2000г. Личный архив Батурина О.Г.
 3. Ясиницкий Г.И. Письма к Батурину О.Г. от 25.11.93г., 5.03.1994 г. Частная переписка. Подлинник. Архив Батурина О.Г.
4. ГАПК ф.1370, оп.3, д.21, л.13.
5. ГАПК ф.553, оп.1, д.31, л.135. Воспоминание Гуреева А.Г. 
6. ГАПК ф.553, оп.1. д. 38. Огнёв-Овчинников М.К. Автобиография.
7. Кокушкин Я.К.Линия огня. Сборник воспоминаний о чекистах. Владивосток. ДВКИ. 1982.
8. «Сводка и докладные записки осведомительного отдела Штаба войск г.Владивостока от 4.07.1920 г.»  ГАХК ф.П-44, оп.1, д.366,


Георгий Туровник. – Действительный член Русского Географического общества.