Пленный шурави

(Глава из романа «Алый снег Обервальда» – четвертой книги приключенческой тетралогии «Попутчик»)
…Видно сам Аллах в недобрый час отвернулся от афганского племени – кабиле из селения Сары-Бут. И было это в самом конце присутствия на их земле чужеземных солдат – шурави, уже собиравшихся тогда покидать территорию, объятого огнем гражданской войны, соседнего государства.
Так как, до той поры спинджираю – главе старинного местного хеля, как привычно называется весь род, проживающих вместе, мусульман, еще удавалось, сводить концы с концами. Что называется, с грехом пополам балансировать на узком лезвии политических споров. И даже находить свое, между участниками и междоусобицы, и неверными – кафирами, пришедшими с севера из-за реки Пяндж.
В этом Шир-Али-Хану в немалой степени помогал родовой секрет, передававшийся из поколения в поколение. И никто, даже под страхом смерти не мог сказать чужаку, что высоко в заоблачных горах Гиндукуша люди из хеля веками разрабатывают рубиновый рудник. Именно кристаллы оттуда, пусть и добытые с большим трудом, позволяли вести торг с кем угодно. Потому, успешно обменивая добытые драгоценные камни на все самое необходимое, удавалось сохранять независимость селения от капризов любой власти, желавшей подчинить себе свободолюбивых горцев.
Для отпора таким посягательствам требовалось с каждым годом всё больше и больше рубинов. В том числе, после начала войны и на приобретение самого современного оружия. Да и благожелательность чиновников соседних провинций, с которыми, мудрый как проповедник, и хитрый как лис, спинджирай привык жить в мире и согласии, имела свою цену. В тех же самых в самоцветах, грозно и пророчески отливающих цветом свежей крови.
Но все имеет и свое начало, и неминуемый конец. Первое предчувствие грядущих перемен появилось, когда, истощенная разработками, рубиновая жила перестала приносить обычное количество драгоценных камней. Причиной чего, по мнению старого рудокопа майсафы Зульфикара, мог быть, допущенный ранее, роковой просмотр при разработке главной штольни. После чего от главного пласта залегания рубинов они ушли в сторону.
Так это или нет? – можно было ответить лишь после профессионального научного обследования. Для чего требовался хороший специалист в геологии. И обязательно – из своих, достойных доверия людей! Вроде жениха любимой дочери Шир-Али-Хана – прекрасной Шахбиби.
К тому времени претендент на руку красавицы, заканчивал престижный геологический факультет Университета в пригороде Парижа – Сорбонне. И на него – сына достойнейшего кабульского коммерсанта Махаммада, просвещенного бакалавра геологии Хафизруллу тогда положился всем сердцем спинджирай селения Сары-Бут. Пригласил для личного знакомства. Затем отправил его, накануне свадебной церемонии, в святая-святых своего племени-кабиле – в высокогорный рубиновый рудник. После чего живым его уже не видел. Как, впрочем, и всех остальных рудокопов.
Внезапный налёт десантников шурави, осуществленный ими совместно с республиканскими войсками и агентами службы безопасности ХАД удалось отразить лишь в самом ущелье. Тогда вполне надёжно прикрытом от захватчиков оборонительным огнём, который вели умелые и мужественные воины Шир-Али-Хана.
А вот сам рудник уберечь не удалось. Презренные кафиры, сумев выведать тайну племени, уничтожили всех находившихся там людей. После чего взорвали и саму пещеру, в которой шла добыча драгоценных кристаллов. О чем, ещё долгие годы после случившегося, горевали все в кабиле.
После того, как удалось отстоять Сары-Бут и организовать караван к руднику, в окрестностях взорванной шахты удалось отыскать лишь несколько тел погибших защитников. Но среди них никто из хеля, на тяжкое горе своего спинджирая, не опознал Хафизруллу.
Прошло годы. Но боль утраты они не залечили. Наоборот, возникли новые проблемы. Братья погибшего геолога, обосновавшиеся после смерти отца и пропажи Хафизруллы, в Пакистане, так и не примирились с подобным исходом сватовства. И хотя Шахбиби, по обычаям родного хеля, надела траур, конфликт не считался исчерпанным. По крайней мере, до тех самых пор, пока Вазир и Сарбуланд лично не увидят младшего брата живым или мёртвым. О чем и было ими заявлено Шир-Али-Хану.
Таить место гибели несостоявшегося зятя было уже делом бесполезным, так как рудник перестал существовать. Проход в скале, вырубленный за сотни лет, неисправимо сомкнулся, будучи безжалостно подорванным чудовищным зарядом, заложенным шурави. Следы былого рудника показали представителям братьев исчезнувшего жениха. Но они остались неудовлетворенными. Потому раскопки штольни велись более десяти лет, лишь ради того, чтобы выполнить волю не состоявшейся родни и попытаться найти, если уже не останки Хафизруллы, то хотя бы реальные доказательства его кончины. Чтобы выполнить одно из двух – или похоронить с полагающимися почестями на родовом погосте, или просто объявить усопшим.
С тех пор долгие-долгие годы самые сильные и выносливые мужчины селения Сары-Бут регулярно вели раскопки на высоте. По очереди сменяя друг друга. И вот, внезапно, по рации Шир-Али-Хану от них пришла тревожная весть:
– У бывшего рудника вновь видели вертолет шурави, только и способный подниматься так высоко за облаками.
Моментально оценив ситуацию, спинджирай срочно скомандовал боевому охранению, находившемуся ближе всего к маршруту полёта незваных гостей:
– Выйти в горы!
С тем, чтобы установить все, что только удастся о новых замыслах кафиров. А еще, по возможности, дать им достойный отпор...
… Каменная хижина охотника Карима, так высоко и далеко была построена хозяином от кишлака, что вокруг её никогда не исчезает снег, олицетворявший даже название белого цвета – «спин» по-афгански. И в летнюю жару, в низинных долинах загоняющую в тень все живое, здесь из-под снега лишь обнажались мрачные камни. Порождая растопленным покровом многочисленные ручьи. Да и то, стояла оттепель разве что, лишь до вечера, окрашивая в «тор» – черный цвет одиночества суровый ландшафт, окружающий жилище. Потом опять, с заходом солнца, холод возвращается в свои высокогорные владения.
Близкие родственники охотника Карима живут внизу, с не терпением дожидаясь в селении Сары-Бут редких появлений главы своего многочисленного семейства. Сам же он, в основном, вместе со стариками, сыновьями и работниками прибывал в своём заоблачном мире, где охота на мелкую живность и пушного зверя чередовалась с несением караульной службы.
Оберегали родной хель не только от незваных гостей, но и от караванов, желавших пройти мимо без обязательной выплаты дани в казну Шир-Али-Хану. Тем самым, как и в старину, обеспечивая и реальную экономическую отдачу самой охраны.
Много в обиходе дозорных оставалось по-старинке: бытовая утварь, пища, одежда. Кроме двух вещей – оружия и технических средств надёжной современной связи. На них не жалел никаких средств, всегда готовый дать отпор чужакам, спинджирай.
В достатке имелись у его людей российские автоматы, и снайперская оптика из Германии, все необходимые боеприпасы. Не говоря уже о японских портативных радиотелефонах спутниковой связи.
Так что, Карим, передав сообщение о появлении вертолета кафиров, тут же рапортовал о готовности выяснить, если удастся, маршрут и намерения пилотов. Надеясь при этом и на большее – подбить и захватить саму винтокрылую машину. Благо, что сил и средств на это у него вполне хватало.
Потому, получив по рации соизволение самого спинджирая, охотник Карим, во главе дюжины своих воинов, имевшихся при нём, не теряя больше времени, уверенно двинулся к цели. Тем более что влекла вперёд и вверх, хорошо знакомая им всем тропа, ведущая в нужное место.
И, как всегда, следуя к месту появления вертолёта, добрым словом не раз охотники помянули своих предков, не пожалевших времени и сил на сооружение, где нужно, особых искусственных сооружений на отвесных скалах. Тогда, вбив в трещины колья, к ним подвешивали бревна. Или просто выдалбливали упоры для рук и ног. До сих пор надёжно служащих верой и правдой хозяину охотничьих маршрутов.
...Двигались вверх хотя и быстро, но с соблюдением всех мер предосторожности. И, как оказалось, не зря.
Одинокого путника Карим приметил в свой мощный бинокль ещё за несколько часов до того, как рослый молодой мужчина, явно – шурави, если судить по его «летному обличию», спустился до того места, где афганцы устроили ему засаду.
Задержание незнакомца прошло без осложнений, так как, изрядно обессиливший от холода и пути, путник не выказал даже намерения к сопротивлению. Охотно поднял руки перед вооруженными людьми.
– Вот тебе и возможность вспомнить прежнюю жизнь! – гортанно обратился Карим к одному из своих людей – Азаду. – Проявляй свою преданность нашему народу!
Повадками ничем не выделявшийся среди других бородачей, как оказалось, тот был все же чужим в этом отряде. О чем, на взгляд пленника, явствовала курносая «бульба» вместо носа на лице, загоревшем до черна и, не столь густая и окладистая, как у других, да еще и рыжая что огонь, борода.
– Хорошо, майсафа! – покорно и вежливо склонил тот голову. – Не пожалеете, что взяли меня к себе...
Русский переводчик, встретившийся Калуге в столь дикой, безжизненной местности, удивил его не меньше, чем появление перед этим целого отряда, хорошо вооруженных, людей. Все прояснилось много позже, когда, сойдясь поближе с пленником, бывший рядовой Советской Армии из Рязанской области Александр Горбунов поведал, как в плену принял иную веру – Ислам. А, вместе с ней и мусульманское имя Азад – значившееся в переводе понятие «свободный».
Но это будет потом.
Тогда как, при первом допросе, Калугу больше заботило решение главной задачи: – Как вести себя с новыми хозяевами?
И тут помогла определиться, ранее уже посещавшая его мысль, мол, хрен – редьки не слаще.
Да и действительно, могли наверняка расправиться с ним бандиты Кента, горестно осознавал Сергей, как и эти, наверняка, не пожалеют, если уличат во лжи. Одна лишь полная откровенность (особенно высоко ценившаяся на Востоке) гарантировала более-менее приемлемое отношение к пленнику.
Вот и этот курносый «мусульманин» видно неплохо прижился, коли так и заискивает перед старшим. Чем я хуже? – одним хитрым блеском глаз улыбнулся Сергей, по череде вопросов новоявленного «толмача», уяснив то, с кем он теперь имеет дело.
– Кто такой? Откуда пришёл? С какой целью у нас появился? – с трудом вспоминая прежние слова, начал допрос рыжебородый, которого старший назвал Азадом и весьма преуспел в своем старании, всё досконально выведать для Карима.
Но и Калуга не собирался ничего таить от новых конвоиров. После того, как афганцы проявили, присущее им, радушие, если конечно таким словом можно объяснить заботу о здоровье пленника, Калуга решил ничего не скрывать. Все равно ведь выяснят – что да как? Когда разгромят банду Кента. А вместе с ней побьют и легковерных вертолетчиков с Мангышлака.
Хотя, по мнению Калуги, можно было дать тем шанс скрыться с ледника, пусть и ненадолго затянув признание.
– Разговор долгий! – начал он обстоятельно, не отказавшись от глотка крепкого чая из фляги-термоса, протянутой Азадом.
Сохранившая на его груди под халатом свою энергию, бодрящая жидкость была куда лучше снега, уже более суток заменявшего беглецу и питьё, и пищу.
– Но, вижу, вам нужна пока самая суть...
 – Говори, шурави, тебе же лучше будет! – донеслось в ответ.
И Калуга поведал всё, не подозревая того, как долго ждали этих его признаний в хеле Сары-Бут. С каждым услышанным словом, всё более и более, поражаясь тому, что выговаривал толмач-переводчик, начал волноваться и охотник Карим, а следом и его окружение.
Рассказ о бандитах, прилетевших за сокровищами, погубленного кафирами, рудника, довёл его до ярости. Прежде, очень редко искажавшей властное лицо охотника. Теперь же Карим, будучи готов растерзать пленника собственными руками, понял, что сохранность того, дороже всего на свете для Шир-Али-Хана. Потому, проницательно глянув в обмороженное лицо кафира, властно бросил Азаду:
— Скажи ему что, если не станет дурить, то останется в живых.
И добавил для всех, кто был рядом:
 – Ну, а пока, пойдёт с нами!
Саму дорогу у Калуги не спрашивали. Ориентир, упомянутый пленником – замерзшее мореное озеро, сам подсказал Кариму, где отыскали их рубины враги, вернувшиеся через десятилетие на место своего преступления. Тут же охотник своеобразно сравнил повадки нового врага: – Ну, точно как медведь – добрался до останков растерзанной, но не доеденной и оставленной впрок козы.
И, далее, не теряя ни минуты драгоценного времени, отряд, вооруженных до зубов, воинов двинулся наверх. Заставив своего нового попутчика повторить в точности, но в обратном порядке, только что пройденный им, путь к леднику.
…Максимова ненадолго всполошило внезапное бегство Калуги. Особенно он ярился лишь в тот самый момент, как только узнал о неудаче сообщников, посланных им в погоню. Да так, что даже потребовал, было, поднять в небо вертолет, чтобы наверняка уничтожить с воздуха, ненужного более, проводника. Но пыл Кента своевременно остудили аргументы первого пилота Лукашова. Тот сумел доказать полную неразумность лишней траты запасов горючего, и без того весьма скудных.
Доводы профессионального пилота возымели своё действие. Обычно не терпящий возражений, басино, на этот раз позволил себя переубедить. Сделал это ещё и потому, что сам сообразил – исчезновение бывшего спецназовца не главная из бед. Как-никак, мало что, лично им – Максимовым, потеряно. Ведь, живым тот из здешних мест вряд ли когда выберется.
А тут еще Чара, желая искупить вину за потерю «подопечного», поведал о последнем «подарке» Сергея:
– Это Калуга, своим бегством, невольно привел нас туда, где сам сбросил когда-то, хурджины с рубиновой рудой.
– Собрать все, до единого камушка! – велел Кент, лично побывав на месте долгожданной находки.
И, будучи очень даже обрадованным, подобным оборотом дела, просто махнул рукой на исчезновение пленника:
– Нет, как говорится, худа без добра!
Но, ярко выделявшаяся на обычных камнях и тем более на снегу, разноцветная порода, напичканная драгоценными кристаллами, оказалась рассыпанной на довольно широкой площади. Да ещё собрали ее пока гораздо меньше, чем бы хотелось Кенту с его неиссякаемой жаждой к обогащению. Только одно спасало незадачливых преследователей беглеца от его гнева. То, что причиной стало не собственное их  ротозейство. К тому же стало и не до воспоминаний о Калуге. Даже поиски остального «вертолётного балласта», сброшенного десять лет назад на снег, пришлось прекратить, исключительно по вине, внезапно изменившейся, погоды.
Прошлая, довольно морозная ночь, как и предполагалось, днем сменилась солнечным великолепием. И так держалось довольно долго. Однако, уже к вечеру тех же суток, природа опять закапризничала. Плотные тучи плотно заволокли вершины вокруг горного озера, обещая в скорости метель. И с каждым новым часом пугали участников экспедиции дурными предчувствиями.
– Вот теперь нужно взлетать! — первым поднял перед Максимовым тревогу самый опытный вертолетчик экипажа «Ка-32», Михаил Лукашов. – Иначе, своими силами, потом из-под снега придётся неделю машину выкапывать!
К тому же, начавшийся буран грозил окончательно похоронить надежды на поиск, оставшихся на морене и леднике, кристаллов. Чем перевесил чашу весов в споре о необходимости полёта в пользу сторонников позиции авиатора. Началась экстренная подготовка к эвакуации с ледника.
Готовящийся отлёт, однако, породил новые проблемы. Оказалось, что улететь могут не все. Несмотря на то, что, путь от места заправки до ледника и часы, потраченные на поисковые зависания над снежным безмолвием, значительно облегчили «Ка-32», теперь вертолёт снова был «набит под завязку». Ведь, взамен, выброшенных из салона, опустошенным бочкам, туда подняли со льда не меньший груз. Так что теперь, все свободное место занимали тяжелые брезентовые мешки с рудой из, никуда не годившихся более, на клочки растёрзанных хурджинов. Не считая, к тому же, немалое содержимое разбитого сундука.
– Можем не подняться! – заявил Лукашов, оценив количество находок.
Благоразумная оценка реалий, на которых настаивал Михаил Трофимович, заставила Максимова согласиться с этими его доводами. И басино приказал немедленно избавиться от всего, более не нужного, снаряжения.
По приказу Кента, его люди начали разгрузку многих вещей. К пустым бочкам из-под авиационного керосина, выброшенным ещё ранее на снег, присоединились, сначала щупы, верёвки. Затем ящики оставшихся консервов и даже металлоискатель. С, изрядно подсевшими, щелочными аккумуляторными батареями.
В такой спешке про трупы афганцев, до сей поры десяток лет пролежавших на месте падения с высоты, тем более никто не вспомнил.
— Ни кому они нужны! – махнул рукой Чара, который успел обшарить карманы одежды покойников и не нашедший там ничего, достойного внимания.
Дальнейшая участь останков незадачливых угонщиков вертолета была, по словам Кента, предрешена. И другие понимали, что после метели они снова окажутся под сугробами, способными на века сохранить в неприкосновенности все, оказавшееся под мертвой толщей снега! Нужно было эвакуировать отсюда живых.
Дальнейшие события показали, что предосторожности, предпринятые басино и его людьми перед отлётом с ледника, оказались не напрасными. Ещё бы час-другой, и кто знает, чем могло закончиться промедление в этой, самой природой устроенной, ловушке.
Они же успели унести ноги с ледника. Натужно ревя двигателями, «Ка-32» с трудом оторвался от снежного поля, взмыл в низкое грозовое небо и пошел восвояси. Только оторваться от гор не довелось. Пришлось снижать высоту полёта, буквально прижимаясь к складкам местности. И не от прихоти экипажа. Сначала снежный, а потом и грозовой фронты удалось преодолеть лишь путём этого опасного манёвра. Затем последовал дальнейший спуск к самой реке на дне ущелья. Так что обратно шли в сплошной мгле, ориентируясь только по бортовому радару.
Да ещё по сигналам надежного радиомаяка, оценил экипаж предусмотрительность прежнего решения Максимова. Этот прибор, благоразумно установленный его людьми на поляне, заранее расчищенной в диких дебрях зарослей тугаев Пянджского ущелья, словно магнит вернул кладоискателей обратно, в точку вылета.
Там Лукашов и посадил, уже почти лишившуюся всего своего топлива, машину.
На другой день, после сеанса радиосвязи Максимова со штабом, руководившим «воздушным мостом», подоспела помощь. На поляну пожаловали особо доверенные специалисты, обеспечивавшие секретную акцию «Фонда «Спасение». Прилетел и тот самый «Ми-8», когда-то забравший себе на борт груз наркотиков.
Теперь он освободил экипаж «Ка-32» и от дальнейших забот насчёт перевозки рубинов, и рудной массы. Да еще коллеги поделились топливом и полудюжиной довольно тяжёлых ящиков.
– Возьмете оборудование, оставшееся от спасательных работ! – велел Лукашову его шеф Максимов. – Его доставите на место в Таджикистане.
При расставании он ещё и подбодрил своих временных сотрудников:
– Там же произведем и полный расчет, включая премию за успешное завершение операции!
Что и говорить, суховатым выдалось прощание с экипажем «Ка-32». Но, при этом позаботился Кент еще и о том, чтобы пилоты самовольно не изменили предписанный маршрут. По его приказу, в качестве пассажиров, остались, практически, все те, кто участвовал в поисках рубинов. Включая и автоматчиков. Только не обошелся Кент на земле без их строгого «бригадира» – Гончарова. На этот раз тот должен был пересесть в «командирский» вертолёт руководителя «Фонда «Спасение», якобы, по приказу, поступившему свыше.
Первыми с места секретного «рандеву» поднялся экипаж Лукашова. Привычно набирая высоту, горбатая машина вскоре превратилась в еле различимую точку. Буквально с каждой новой набегающей секундой все более исчезавшую в насыщенной синеве небесного купола, что нарядным хрусталём накрывал окружающие белоснежные вершины безымянных семитысячников.
Максимов, глянув из-под ладони в след улетающей в вышину, машине, скомандовал радисту:
– Пора!
Тот безропотно забрался в кабину «Ми-8» с разогреваемыми двигателями. И уже там, устроившись на своем привычном месте, взялся за ключ рации. Отстучал команду. Точно зная о том, что этот короткий сигнал, поданный на, известной только ему, радиоволне, моментально приведёт в исполнение адскую машину. Безотказно исполнит смертный приговор, вынесенный Кентом множеству, ни в чем не повинных людей. Разве что, невольно пошли на грех в том, что излишне доверились, столь щедрому на мнимые обещания, нанимателю.
Сам Кент и не скупился на обещания, точно зная, что выполнять их не придется. Все завершится так, как ещё до полёта на Памир, окончательно решили наниматели авиаторов с Мангышлака.
...Электронный взрыватель исполнил свою роль без осечки. Сначала огненный шар распустился в небе. А потом до поляны донеслись и раскаты далёкого взрыва. Мгновениями позже на, заросшее диким, непролазным кустарником, ущелье реки Пяндж, посыпались обломки, прекратившего своё существование, уникального летательного аппарата.
– Теперь и нам пора домой! – довольно ухмыльнулся Кент, представляя, как будут найдены останки погибших.
Только он был готов к этому. Как и к тому, что придется горько сожалеть перед объективами видеокамер, рассказывая на различных пресс-конференциях о мужественных героях из Фонда «Спасение», отдавших свои жизни ради других.
Максимов не мог не быть довольным собой и проведенной операцией. Сладостно вспоминалась гигантская сумма, принесенная ему лично гибелью «Ка-32». Во-первых, по страховке. А во-вторых, он с полным основанием мог считать собственным достижением, куда большую экономию, чем выплаты семьям погибших членов экипажа разбившегося вертолёта. Только он один знал, что не нужно теперь платить здешним компаньонам за те две тонны героина, что, якобы, взял с собой, по пути «за речку», взорвавшийся при невыясненных обстоятельствах, вертолёт.
Теперь все его устремления сводились к другой проблеме. Оставалось решить самую последнюю, но не менее тщательно, им лично подготовленную, как и все предыдущие, операцию. И тут Максимов даже для себя самого вслух не произносил тонкости предстоящей доставки рубинового груза по месту назначению. Туда, где ещё только предстояло подвести итоги. А именно – поделиться добычей с «авторитетными столичными басино». С компаньонами по преступному бизнесу. С людьми, которые на своем подмосковном десанте, изначально одобрили, оказавшуюся столь выгодной для них, инициативу сибирского коллеги.
Поднявшись в небо, командирский «Ми-8» сделал круг над тугаями, где все еще дымились обломками взорванной машины. Но вовсе не от того, что Сергей Афанасьевич, лицемерно снявший генеральскую папаху с плешивого черепа, сожалел в ту минуту о погибшем экипаже. Просто требовалось точно определить координаты катастрофы. По которым её следы случайно «найдут» спасатели.
– Тогда именно, – ухмыльнулся Кент. – Когда дожди и снег сделают невозможным определить точную дату, разыгравшейся здесь, трагедии.
…Спешивший первым к цели, Карим властным движение руки остановил свою группу, едва раздался гул взлетавшего вертолета. Слишком хорошо он знал, ещё по прошлой войне, как могут такие машины вести огонь с высоты.
И одновременно – совсем беззащитные на стоянке.
– Вовремя, шакалы, ноги унесли! – расстроено заметил майсафа, когда отпала надобность маскироваться в камнях и держать на прицеле место возможного появления шурави.
Вертолёт улетел.
Карим уже давно, по одному ему известным приметам, догадывался о грядущей вскоре метели. И только молил Аллаха, чтобы непогода застала кафиров еще на леднике! Где ему и его людям не составило бы труда перебить и экипаж машины, и всех тех, кто польстился на чужие сокровища.
Вот и торопился до непогоды добраться к мореному озерцу, не веря в счастье дерзких шурави, вновь посягнувших на территорию их небольшого, но свободолюбивого хеля. Но тем опять, как уже было прежде, несказанно повезло. Унесли ноги с ледника, когда расплата была так близка! И теперь в дальнейшей спешке отпала всяческая необходимость.
Вот, разве что, следовало позаботиться о хорошем месте для того, чтобы переждать бурю, решил Карам. Каковым, судя по всему, накануне услышанному охотниками от пленника, могло стать, так и не состоявшееся, место сражения, встретившее их безмолвием.
В лагере на леднике, куда стремились Карим и его люди, уже имелась просторная снежная хижина. К тому моменту она была, весьма своевременно и благоразумно, оставлена улетевшими на вертолёте шурави – виновниками переполоха, снова, как и много лет назад, устроенного ими для обитателей селения Сары-Бут и стражей его высокогорных окрестностей.
Теперь, чувствуя приближение непогоды, и не опасаясь нарваться на вооруженный отпор кафиров, группа, ведомая Каримом, пошла быстрее. Великолепное знание здешних гор, мастерское владение техникой, пусть и не современной, скалолазания проводников, позволило им значительно сократить путь, накануне, почти вслепую, пройденный Калугой. Так что начавшаяся, как и предсказывал предводитель отряда, пелена бурана не успела даже замести следы недавнего пребывания людей, как, к покинутому лагерю подошли афганские охотники.
Впрочем, сам многоопытный Карим не спешил сразу забираться в это укрытие, чтобы спрятаться в нём от уже начавшихся снежных зарядов. Помня о прежних «сюрпризах врагов, он и теперь предпринял все меры предосторожности, дабы не напороться на взрывное устройство от прежних обитателей.
Самые опытные его воины тщательно проверили состояние лагеря со следами стоянки вертолета. Но не заметили ничего подозрительного. И даже посмеялись презрительно над тем, что шурави, трусливо и панически торопясь унести от них ноги, просто бросили свое имущество.
Затем дозорные, подкравшись к снежному куполу над палаткой, и там не нашли ни самих людей, ни их хитроумных закладок – вроде противопехотных мины или гранат на растяжках.
Да и к чему все это было Кенту? – не делясь с конвойными своими соображениями, прекрасно понял Калуга. По его мнению, выходило, что коли наглый басино так был уверен в дикости здешних мест, что и не подумал замести следы своего скоротечного пребывания.
В этой ошибке Максимова Сергей убедился и еще раз. Когда вместе с новыми своими стражами вернулся на место, откуда еще вчера сам сбежал сломя голову. Здесь всё было почти таким же, как и при нём. Не считая, разве что, теперь отсутствовавшего на стоянке, вертолета. О нём напоминала только широкая площадка с краями от скиданного там снега. Всё ненужное в обратном полёте, Кент велел выбросить. Не стал заметать, на леднике оставленные повсеместно, следы своего успешного поиска клада. Но, как теперь понимал Калуга, напрасно, уголовный авторитет при этом полагал, что за него это лучше и надежнее сделает вечная высокогорная зима.
Охотники, с их природной сметкой, наблюдательностью и чутьём, достаточно быстро разобрались с тем, что происходило здесь до их прихода. Да и палаткой, где ранее, так уютно коротали время удачливые искатели рубинов, её очередные постояльцы тоже не побрезговали. А по утру, не смотря на то, что буран еще не стих, сразу после традиционного намаза, Карим, вместе с другими принялись искать ещё и останки людей, про которые подробно рассказал пленник. Торопясь, чтобы их опять, как бывало, не завалило снегом.
И хотя, начавшийся вчера, обильный буран продолжался, он не помешал охотникам выполнить указания своего предводителя. Под порывами ветра, буквально, сбивавшего с ног каждого, выбиравшегося из убежища, афганцы то и дело вновь и вновь выбирались на поиски. Отогревшись, без сожаления опять покидали кров, устроенный совсем не для них, под рукотворным сугробом.
Своевременно предпринятые поиски оказались не напрасными. Замерзшие «в кол» трупы Хафизруллы и Рахнавара лежали там же, где их последний раз видел Сергей, перед тем, как дать тягу от Кента и его подручных.
С этими «драгоценными» не менее чем рубины для шурави, находками горца поступили достаточно бережно. Завернутые в брезент останки людей, они сначала затащили в палатку, где их внимательным изучением занялся лично Карим, чтобы убедиться в правдивости слов пленника.
При свете масляного камелька он дотошно осмотрел покойников. Особенно обратив внимание на того, кто был моложе, и названного, знавшим его при жизни, Калугой, инженером.
Русский парень был приглашён для опознания.
– Именно у него в руднике брали расчёты и наброски какого-то проекта! – ещё раз повторил Сергей. – Везли с собой в Файзабад, как ценного агента ХАД, пока, вдруг, не взбрендил Рахнавар, да не начал пальбу.
Не зря афганским «Берией» называли союзники подполковника из республиканской службы безопасности – ХАД. Даже теперь, спустя столько лет после своей гибели, подполковник Рахнавар продолжал внушать, если уж не страх, то глубокую ненависть бывших сограждан, пострадавших когда-то от рук этого жестокого чиновника, не существующей более, Демократической Республики Афганистан.
Потому с нескрываемой радостью разглядывали охотники лицо Рахнавара, обезображенное метким выстрелом в глаз.
То один, то другой, без тени брезгливости усаживались рядом с трупом, чтобы лично убедиться в кончине палача, по слухам, давно сбежавшего за границу!
Только один майсафа охотников, больше всего времени провел над другими останками. Желая точно убедиться, что осуществился-таки наказ Шир-Али-Хана, столько лет безуспешно разыскивавшего своего, так и не состоявшегося, зятя.
Теперь можно будет, наконец, прекратить работы в, обрушенной шурави, шахте погубленного рудника, в душе радовался Карим. И Хафизруллу похоронят с соблюдением всех обычаев, как истинного правоверного мусульманина, отдавшего жизнь во имя Аллаха.
Столь важная находка была настоящим подарком для всего их племени. И не только по меркам Карима. Любой мог считатьеё ценнее всего богатства, только что вывезенного с места трагедии, трусливо бежавшими с ледника, кафирами. Ведь она и обеляла хель в глазах других правоверных, и позволяла прекратить долгие и безуспешные попытки восстановить рудник:
Он же и посчитал, что пора, как можно скорее, узнать о ней, благословенному в веках, спинджираю.
Радиосвязь с Шир-Али-Ханом наладили прямо из снежной хижины. И хотя эфир был изрядно засорен множеством помех, все же позволил доложить ему о главном. И заодно получить новое задание...
Глава хеля очень уважал своего лучшего охотника Карима за многие качества, в том числе и рассудительность. Однако даже ему не сразу поверил. Несколько раз еще и переспросил насчет того, что действительно обнаружено тело Хафизруллы. И еще более обрадовался, что отыскался не только бывший жених его любимой дочери Шахбиби, но и найдена голова презренного Рахнавара.
– Подлые останки, этого отъявленного негодяя, следует предать не земле, а всеобщему позору, – распорядился Шир-Али-Хан. – Пусть хотя бы после смерти, частично этот враг своего народа искупит вред, нанесенный им во время своей мерзкой жизни истинным правоверным!
Вместе с тем, появление неожиданного свидетеля давних трагических событий, якобы, живым захваченного в горах, безмерно насторожило спинджирая. Он уже давно догадывался о не случайности рокового совпадения. Сначала – появления будущего зятя на руднике. Затем – внезапного воздушного налета кафиров. Прежде и не подозревавших о заветной тайне их ущелья.
И вот появился посторонний человек, способный нарушить установившееся душевное равновесие. Ещё неизвестно, какие секреты мог поведать пленник Карима? Не ожидал услышать ничего хорошего от незнакомца спинджирай.
И приказ потому от него поступил отряду охотников столь же простой, сколь и категоричный:
– Пленного шурави, с соблюдением всех предосторожностей, чтобы и волос с головы не упал, доставить в кишлак.
Потому никто из его людей не удивился, когда крайне резко добавил Шир-Али-Хан к своему прежнему приказу.
– Головой ручаетесь за него! – прозвучало по рации. – Все трупы до прихода, посланного за ними, каравана, сохранять во льду с надёжной охраной.
Выслушавшие распоряжение, охотники нисколько не усомнились в чувствах уважаемого спинджирая и его религиозности. По мнению Карима, даже  Священный Коран, требовавший как можно быстрее, предать земле умерших единоверцев, здесь не мог, не позволить исключения.
Тем более все понимали, что к уже случившемуся десятилетнему пребыванию погибших во льду под снегом, не так уж много прибавляли несколько недель ожидания приезда в Сары-Бут братьев несчастного Хафизруллы. Без их непосредственного присутствия на месте, просто нельзя было провести ни официальное опознание личности убитого, ни его захоронение.
Тогда как сохранить труп от разложения, что называется, в нетленном виде, лучше всего можно было именно здесь – на высоте в условиях естественного «холодильника», не сомневались охотники. Они уже смогли убедиться, что найденные человеческие останки, (коли уже находились здесь на леднике столько лет) и в дальнейшем не испортятся. Потому, дескать, могут пробыть дополнительные несколько недель в вечном холоде, что им нисколько не повредит.
Подобные, верные выводы, еще до связи по рации и откровенного разговора со своим хозяином – спинджираем хеля, сделал и предприимчивый старший охотник Карим. Но и он не догадывался, о размахе будущей тризны. О том, что на похороны, найденного ими на леднике несостоявшегося зятя Шир-Али-Хана, будут приглашены и уважаемые люди со всей округи, и, прежде непримиримые враги. Представители всех воюющих сторон – от талибов, правящих в стране, до генерала Дустума не могли не принять такого предложения.
Ведь им следовало не только присутствовать при похоронах замечательного патриота, погибшего во славу Аллаха, но и, заодно, увидеть бренные останки Рахнавара. Мерзкого человека, убийцы тысяч ни в чём, ни повинных людей, всеми считавшегося, до этой поры, лишь хитроумным ловкачом, умело скрывшимся от законной расплаты за прошлые бесчеловечные преступления.
И, что самое обидное, что ходили неприятные слухи о горцах. О том, что, якобы, хадовец сбежал от гнева сограждан, не без помощи самого Шир-Али-Хана. Так как именно в ущелье Сары-Бут, этот отъявленный негодяй, в последний раз за свою кровавую карьеру, проводил жестокую карательную операцию.
Теперь истина должна восторжествовать! – твердо решил спинджирай, дальновидно подсчитывая все возможные выгоды, которые можно было получить от такого неожиданного «подарка судьбы».