Судьба двух солдат

                Судьба двух солдат
      
             Отзвучали  фанфары героическому  подвигу  советского народа - шестидесятой годовщине победы над немецким  фашизмом.  Это событие было отмечено с большим размахом: парадом на Красной площади, встречами фронтовых друзей, праздничными концертами, множеством публикаций в газетах и журналах, показом хроники военных лет и художественных фильмов о войне.

      Как положено, всякая победа отмечается весельем, и его было предостаточно. Но наша победа для многих  была и со слезами на глазах. Было, кого и что оплакивать почти каждой советской семье.

     Официальная статистика, объявленная в СССР, в которую мало кто верил:  двадцать семь миллионов погибших воинов. Эта цифра в последнее время оспаривается.  Кто-то называет цифру  девятнадцать,  иные - сорок миллионов погибших. Кто эти потери считал при массовом отступлении, и потере управления  нашей армией в начале войны? А как считать тех, о которых сообщалось, только после запроса родственников, что воин пропал без вести, когда нечего было сказать. Куда этих воинов отнести.  За несколько месяцев от начала войны попало в плен  около пяти миллионов советских солдат и командиров. Их последующую  судьбу определить не возможно. И только поисковые группы энтузиастов-поисковиков в местах ожесточенных боёв обнаруживают, по сей день, могилы воинов.
      С пленными евреями всё было ясно, - их расстреливали на месте. Но бывало и чудо, они оставались живыми. Об одном таком невероятном случае мой рассказ. 

      До войны на окраине города Калинина (теперь Тверь) в небольшом деревянном доме проживала еврейская семья Абрама Бронштейна,  приехавшая в начале тридцатых годов из украинского местечка. Семья была небольшой - жена Ривка не имевшая специальности, и  потому занимавшаяся только  домашними делами - удел местечковой женщины, да сын Давид, - учившийся в полиграфическом институте, когда я познакомился с этой семьёй.

      Абрам был религиозным человеком с сугубо еврейской специальностью, - он был шойхетом (резником живности). Поскольку в Калинине было мало евреев, а придерживающихся иудейских законов и того меньше, то его заработок  был очень мал.

      Давид хорошо учился в школе, а в институте стал прилежным, успевающим студентом. Его знания отличались глубиной. Такие способные люди становятся хорошими специалистами. Он много читал, и это расширяло его кругозор. Многие отмечали в нем странную черту характера ; очень замкнутый, не разговорчивый, все свои знания как бы складывал в сундук и запирал на замок. Был он  выше среднего роста, с черными смоляными волосами, можно сказать даже красивым, немного похожим внешне на людей с Кавказа.  Окончив институт перед войной, Давид начал работать в типографии города, где не гнушался выполнением любой работы, как  губка, впитывая типографское мастерство. С присущей ему настойчивостью готовил себя к большой работе.

      В этом же доме, где жили Бронштейны, проживала семья моих родственников Маркизов. Глава семейства Мойша, его жена Дворка и их дочь Клара.  Они по своим характерам были противоположностью Бронштейнам. Общительные, веселые, с большим числом знакомых, гостеприимные.  Наша семья после выезда из местечка попала в Калинин по рекомендации Мойши.

      Я, будучи мальчиком, любил ходить  с мамой и папой в гости к Маркизам. Однажды родители отвели меня  к знакомым, а сами уехали  на свадьбу: женились Клара и Давид.
      Вскоре началась война. С первых дней войны Давид был призван в армию, прошёл кратковременное обучение, и, как человек с высшим образованием, получил звание младшего лейтенанта. И тут же был направлен в действующую армию на великолукское направление. Действующая армия - сказано не совсем точно. Правильнее было бы сказать: убегающая армия от быстро наступавших, организованных немецких войск, в которых действовали все рода войск: авиация, танковые соединения, моторизованная пехота…

      Отступали не потому, что были трусами, а в силу того, что почти не было авиации, танков, не хватало боеприпасов. Хотя везде до войны сообщалось, что советская армия обладает превосходством в вооружении. Всё было потеряно в первые дни войны.
Однако, даже в этих условиях,  повинуясь патриотическому настрою, и приказам командиров, воины Красной Армии бросались в атаку на врага, что приводило к большим людским потерям. Немцы избегали лобовых столкновений, они использовали обходные маневры, в результате в плен попадали целые армии.    
      Попав на фронт, Давид вкусил весь ужас сложившейся ситуации. Разрозненные воинские части отступали, пятясь к Калинину, откуда до Москвы было рукой подать.

      После одного из боёв воинское соединение,  в котором находился Давид, было отрезано от основных частей, закончились боеприпасы и продовольствие. Стало ясно, что плена не избежать. Грязные и оборванные, измотанные физически в результате многодневных боёв каждый красноармеец задумался над своей судьбой: что предпочтительнее смерть или плен. Для Давида было ясно, что оба эти варианта тождественны. Выйти из окружения было нереально.  Можно было понять его настроение.

      И вдруг неожиданно для него появился иной вариант. К нему подошёл один из солдат ; грузин по национальности и сказал:
      - Давид, ты был нашим командиром, вместе мы такого натерпелись, что хватит воспоминаний до конца жизни, если, конечно, останемся живы, что маловероятно.  У нас  грузин всё же есть какая-то надежда, а у тебя её нет.  Мы посоветовались, - он говорил от имени трёх грузин, служивших в подчинении Давида,- и решили предложить тебе вариант спасения. Вчера был убит наш товарищ, ты это знаешь. Мы сняли с него одежду и закапали его в варонке.  Я предлагаю  тебе его гимнастёрку. В её кармане пенал с запиской о данных хозяина.  Предлагаем тебе стать грузином.  Возможно, это тебя спасёт. Мы  тебя не выдадим. Вариант был приемлемым, хотя и сомнительным, выдать его могли другие, пытаясь, выслужится перед немцами.

      Давид согласился, - ухватился за соломинку. Но очень боялся, что незнание грузинского языка может быстро обнаружиться. Как быть с акцентом?
      - Кое-чему мы тебя научим, - сказал грузин. - Всё будет зависеть от твоих способностей.
      К языкам Давид был способен. Кстати, неплохо знал немецкий, выученный в школе, чему способствовало  знание идиш. 
     Через несколько минут Давид надел солдатскую гимнастерку, и достал из кармана пенал, открыл его и прочёл на вложенной бумажке: «рядовой такой-то части Гиви Левонович  Месаркишвили»... Так  Давид стал грузином. Последующие несколько дней до захвата немцами, блуждая по местности, прошли в интенсивном изучении грузинского языка - наиболее расхожих фраз.

      Пленение красноармейцев ставило перед немцами задачу, как использовать эту силу? Коммунистов и евреев расстреливали, большую часть военнопленных вербовали в войсковые соединения, которые больше всего использовали  охранниками и карателями на оккупированных территориях. Некоторая часть отправлялась вглубь Германии на работу. Таких людей тщательно опрашивали об их специальности.

      Давид был отобран для работы в Германии вместе с тремя грузинами, которые объявили себя полиграфистами.  Понадеялись на Давида, который  мог объясниться с немцами, считая, что работать в Германии лучше, чем быть в воинских частях карателей.
      Вскоре эшелон из вагонов для перевозки скота переполненный  военнопленными направился в Германию.
      Давида и троих грузин - «полиграфистов» в числе большой группы высадили в городе Штутгарте, где их передали  хозяевам, нуждавшихся в рабочей силе.

      Пленных развезли по населенным пунктам земли Баден-Вюртемберг, которая славилась живописностью ландшафта,  мягким климатом и  крупными промышленными объектами.      
      Гиви-Давид и трое грузин-«полиграфистов» попадают в небольшую типографию. В этом заслуга Давида, он единственный, кто мог изъясняться на немецком языке. Для него грузины ; прикрытие, он для грузин  - покровитель, спаситель от каторжного труда.

      Хозяин типографии, пожилой немец высокого роста, с вьющимися седыми волосами, в больших роговых очках, редко улыбающийся, знающий своё дело, не вникал в национальность  рабочих. Для него все они были русские.
      Типография была расположена в одноэтажном кирпичном здании рядом с добротным двухэтажным домом, где жил  хозяин с женой и двумя дочками. Постройки были размещены на большом участке земли, значительную часть которого занимал сад.

      Хозяин быстро убедился, что Давид знающий специалист, а его коллеги в типографском деле понимают мало.
     Гиви Месаркишвили становится старшим над группой военнопленных, и все работы ведутся под его наблюдением, с него и спрос.
      Догадался ли немец о том, что Гиви не грузин, а еврей?  сказать трудно. Скорей всего, что догадался. Но терять нужного работника он не хотел. И без сомнения рисковал.

           Жили пленные в небольшой комнате при типографии, работали по 12 - 14 часов в сутки. Хозяина мало волновало, сколько часов работали пленные, главное, чтобы  своевременно выполнялась порученная работа. Использовал он их не только на печатных работах и по ремонту оборудования, но и на всех других участках: по саду, по обслуживанию жилого  дома. Пленные не имели права выходить за пределы территории типографии. Хозяин систематически докладывал  гестапо о своих работниках.

      В 1945 году в город, где работал Давид, вошли американские войска. Советских пленных собрали и вскоре передали Советской армии.  И конечно все они тут же попали в руки «СМЕРШа» - подразделения НКВД.  Началась проверка каждого. Выявляли предателей родины, пособников фашистов, степень их вины. С Давидом разобрались не сразу. Пришлось около года поработать на  севере. В 1946 году я узнал об этой истории.
       Последующие годы были для него благополучными. По службе  вырос до главного инженера  типографии.

      В 1948 году я вновь посетил Москву, где проходил студенческую практику, учась в техникуме.  С тёткой, папиной сестрой, пошли в гости к Маркизам. День был выходным и это дало возможность длительного пребывания у очень гостеприимных родственников. Время проходило в воспоминаниях событий последних десяти лет. Давид в этих разговорах не участвовал – наступали дни вползания страны в омерзительный антисемитизм, и он боялся общения даже с близкими людьми. Так что узнать больше об его пленении мне не  удалось.

      В середине семидесятых годов его постигло горе – умерла жена Клара. Он женился вторично на очень приятной женщине-враче, кандидате медицинских наук. Выйдя на пенсию, они уехали в Израиль.

        Вернувшись из гостей, я с тётей продолжил разговоры о пережитом. Было что вспомнить. Война, бегство от наступавших немцев на  Калинин.  Движение пешком, на подводах, грузовиках, в вагонах-теплушках, которые передвигались от разъезда до разъезда, пропуская по железным дорогам более важные грузы, длилось более трёх месяцев. Жизнь в эвакуации была сложным испытанием на выживаемость… В разговоре
коснулись и судьбы Давида. И это было не случайно. Тётка хотела увязать его судьбу с судьбой моего отца, её брата. Она видела мои переживания и попыталась меня утешить.      

       Мой отец Эль Мунышевич Гройсман был призван в Красную Армию в июле 1941 года. Через полтора месяца мы с мамой получили от него письмо. Это был вырванный из блокнота лист серой бумаги, свёрнутый в треугольник. В нём он сообщал, что участвовал в жестоких боях в районе Смоленска. Сейчас их часть выведена из-под огня для переформирования и пополнения бойцами, так как много людей погибло. Среди нас ходит немало слухов, в том числе, что некоторых отправят в тыл. Возможно, что я попаду в эту группу, учитывая мой возраст и мою дальнозоркость. Очки разбиты, а без них я обходиться не могу. Видимо он, хотя и был реалистом, очень хотел верить в некое чудо.

       Особое обращение в письме было ко мне: десятилетнему мальчику: «Дорогой Сёма, ты много с товарищами увлекался игрой в оловянные солдатики, представляя себя командиром, одерживающим доблестные победы. Когда я, записывая тебя в школу, привёл к учительнице, она спросила тебя, кем ты хочешь стать, когда вырастишь? И ты ответил: «Командиром на коне!». Если мне будет суждено вернуться домой, то я тебе расскажу, что такое война, и у тебя  навсегда пропадёт желание стать военным».

       Больше писем от отца мы не получали. Мы бежали из Калинина, и наш адрес отцу стал не известен. В то же время, и мама не могла написать письмо отцу, так как во время одной из бомбёжек поезда, в котором мы эвакуировались, была утеряна сумка, в которой находилось папино письмо и адрес его полевой почты. Эвакуация оборвала все связи с родными и знакомыми.
            По прошествии некоторого времени, проживая в городе Сызрани, мама написала письмо в райвоенкомат города Калинина  с просьбой сообщить судьбу  её мужа. В октябре 1943 года нам прислали «справку» о том, что Гройсман Эля Мунышевич 1899 года рождения был призван в Красную Армию как рядовой 13 июля 1941 года. Сведения, которые мы знали и без военкомата.

      В 1946 году на наше повторное обращение через московский райвоенкомат мы получили «Извещение» о том, что такой-то «находясь на фронте, пропал без вести в декабре 1941 года. Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии (приказ НКО СССР № 023)».

      Пособие за погибшего отца (в этом не было сомнения) было ничтожно малым. В него вошла единовременная сумма из месячных выплат солдату. Эти деньги лежали на сберегательной книжке и мама долгие годы, в большой нужде, не решалась их использовать. Книжку хранила как память об отце

       Так сложилась судьба двух солдат - одного выжившего, другого погибшего. Оба, пройдя ад фронтовых буден, не получили ни ордена, ни медали, а сиротские семьи погибших остались без должного внимания.

     Впоследствии меня сироту, беженца – голого и босого, потерявшего жильё (дом в городе Калинин  был разрушен), у которого мать работала санитаркой в госпитале, а затем в доме инвалидов войны, при поступлении в институт общежитием отказались  обеспечить. И дали его  только на пятом курсе. Я написал письмо В. Молотову с просьбой помочь с общежитием.  За это родственники меня ругали. Моё письмо могли расценить как выступление против власти, - ишь не довольный. И тогда я мог получить «общежитие» лет на десять,  как минимум. Ответа на письмо Молотову я не получил. Был 1951 год.   

    Мой внук занялся в 2011 году уточнением некоторых данных о судьбе прадеда через Мемориал, публикующий информацию в Интернете (открытый архив).