20-й год в ХХ веке - глава третья

Глава третья

1.
Двадцатый год в двадцатом веке
войной гражданскою объят,
зверями стали человеки –
великий Ленин виноват –
шпион безнравственно германский.
И ростом вовсе не гигантский,
кровавых полон он идей
по истреблению людей.
Он убивает трон весь царский
и Бесу душу отдаёт,
к погибели страну ведёт
и со своей замашкой барской
ведёт охоту на крестьян –
их травит газом, чтоб без ран.

2.
Присвоил маршала бандиту,
вручил ему за казни жезл.
Да вы, мой критик, не острите,
в кровавое болото влез
Поэт печали с нежной грустью.
Моё движение от устья
к истокам глупостей людских
без кошельков пока тугих.
По воле рока продолжаю
в сибирском беспокойстве лет
пока советской власти нет,
с войной пошла, что по Алтаю,
установив, сказали ей –
нельзя, мол, разорять людей.

3.
Я, словно Пушкин, маргиналю –
иду особинкой дорог,
такой, как есть, оригинален
с невероятностью тревог,
волнений, беспокойств и стрессов,
игру веду без интереса.
Играю чаще в поддавки...
Туман сиреневый с реки
вновь поднимается и тучей
становится к средине дня
и накрывает вновь меня,
и я под бежевою кручей
стою, задумался опять,
и мысленно иду я вспять. –

4.
В двадцатый век. Бушует пламя.
Двадцатый год – идёт война
и красное кровавит знамя
суровый горизонт, за ним страна.
Григорий Рогов – председатель –
той власти он завоеватель,
её он лживость распознал,
что бесы снова правят бал –
преступник Ленин, Троцкий Лейба
и Маршал Тухачевский – зверь,
крестьянам подаривший смерть...
...Склонилась траурная верба,
оплакивая сыновей
с печалью нежною своей.

5.
Цветут сады, растёт пшеница –
крестьянам Рогов возвратил.
Добреют землепашцев лица.
Невероятность сотворил –
народный вождь, защитник Рогов.
Грабители крестьян в дороге
взращённый грабят урожай.
Хотя ни зёрнышка он не сажал –
чекист из продразвёрстки в злобе.
Дорогу Рогов преградил,
отрядами опередил.
Тягаться супротив! – Попробуй –
познаешь роговский замах!
...чекистский обуял их страх.

6.
В Сибирском крае правил Эйхе
из кровожадных – коммунист.
Ему бы править в третьем рейхе
он был б талантливый фашист.
Сибирь поставил на колени,
как приказал великий Ленин –
расстреливали без суда.
В стране двадцатые года.
Смотрел на голову он долго,
расшатывая новый трон,
не зная, наслаждался он
с душою красного подонка.
«Чтоб почести ему воздать!» –
распорядился Эйхе – тать.

7.
А сыновей и дочку по этапу
отправил Эйхе в Колыму.
Самостоятельность сатрапу
ох! как была не по нутру.
Но Роговы остались живы.
Хоть отучали их от нивы,
не разучились всё ж пахать.
Вернулись, но в колхоз вступать
единодушно отказались! –
Накрыл опять девятый вал –
репрессий сталинских обвал.
Теперь в Нарыме оказались...
...и вскоре грянула война –
их в пекло бросила Москва.

8.
Её в морозы отстояли.
Из Куйбышева прибыл вождь,
и снова звёзды засияли.
Прошла, видать, в коленях дрожь.
В секрете держится то время,
когда надломленное стремя
впивалось Родине в бока,
его сатрапова рука
привычное творила дело,
по серьгам раздавая всем,
собрал в Москву вождь свой гарем,
и в вертикаль поставил тело.
Безжалостен Иосиф – вождь!
Оружие – подлянка, ложь.

9.
Один из Роговых погиб в Смоленске,
двоих убило под Москвой,
а младшенький в медальном блеске
вернулся раненый домой –
седые вдовы все встречали
и пять племянников. Урчала
по-прежнему в бору река.
На шею бросилась сестра.
Ивана ранило в Берлине.
Вдова Иванова с детьми
живёт в землянке у реки
Лежит в чужой земле доныне,
(в берлинском парке принял рок),
ухожен чистый бугорок.