Полет за рубинами

(Глава из романа «Алый снег Обервальда» – четвертой книги приключенческой тетралогии «Попутчик»)

…В ущелье Пянджа в любое время года — и зимой, и летом остаются самым непролазным местом тугаи. Как называют на Памире дикие заросли ивы, рощи Памирской берёзы, облепихи, и тополей, разрезаемые рекой на отдельные острова. В свою очередь покрытые ещё и очень плотным, никогда никем не тронутым, ковром полыни и колючих диких злаков.
Там при всем желании просто невозможно, порой, отыскать терпящего бедствие человека, утверждают специалисты, обрекая несчастного, отрезанного ото всего прочего мира тугаями. В этих дебрях природа сама, без участия злоумышленника, могла жестоко расправиться с любым несчастным, оказавшимся потерянным на островах вдоль Пянджа. Сделав это когтями здешних хищников – волков или вроде, забредшего с гор подкормиться, набраться жирку, паланга – снежного барса. Но чаще бывает так, что просто заблудится неудачник, утонет в каком из «садов» пойменных болот, до самых холодов чернеющих ненасытной торфяной жижей.
Зато у людей, хорошо знающих тугаи и пытающихся найти в них спасение от, себе подобных, нет в мире надежнее укрытия. Чем и воспользовались, в полной мере, компаньоны Кента из местных жителей. Они именно в тугаях устроили запасную перевалочную базу. Выбрав для этого подходящее место на широкой поляне, предварительно очищенной от растительности, умело направленным палом – огнём, уничтожившим весь сухостой.
Там же – на пепелище имелся и радиомаяк, по сигналу которого, к месту встречи, благополучно слетелись все участники затеи с поиском рубинов рудокопов хеля Шир-Али-Хана.
Вначале прибыл сам руководитель «Фонда «Спасение» на персональном «командирском» вертолете «Ми-8». В компании своих боевиков, работающих под маской «спасателей». И уже затем к ним – на поляну в тугаях, присоединился морской геликоптер «Ка-32».
...Винтокрылую машину пилот Лукашов приземлил исключительно точно, умело пользуясь и координатами на карте, и сигналом на радиоволне, указанной пилотам лично Чарой.
Обмен грузом отнял немало сил у экипажей обеих машин. Так что после перегрузки наркотиков из «Камова», в него втащили новые бочки горючего, доставленные машиной конструктора Миля, исполнившей роль воздушного заправщика. После чего экипаж Лукашова, как «барскую» милость принял от Максимова долгожданное разрешение на отдых.
Ужинали уже в кромешной темноте, у костров, разведенных в стороне от взлётно-посадочной площадки. Расположившись под кронами нескольких, уже осыпавшихся на осеннем ветру, кряжистых тополей.
Организаторы обмена не поскупились на гостеприимство. Повар постарался так, чтобы даже крайне уставшие люди не жаловались на отсутствие аппетита.
Наваристый тузлук из козьего мяса, приготовленного в рассоле, пышные ломти здешнего хлеба – додая, как и положено здоровой пище, быстро утолили город и подняли настроение у сотрапезников. Позволив при этом кое-кому по своему оценить обстановку и сделать личные выводы на открывающиеся перспективы.
Что касается Калуги, то ему стали совершенно ясны строгие меры предосторожности, коими окружили не только само место секретного «вертодрома» его организаторы, но и технику. По его убеждённому мнению, вовсе не о пожарной безопасности машин, в первую очередь, заботился Кент. Сколько об охране привлеченных пилотов. Несомненно, полагая по своей старой привычке никому не доверять.
И Максимов имел на то свои резоны. Особенно после того, как всем участникам экспедиции стали ясны намерения руководства. Продажа этих сведений «на сторону», теперь гарантировала перебежчикам, куда больший заработок, чем обещанный после осуществления находки рубинов.
Потому и поставил Кент охрану к машинам, оберегая технику от самих пилотов с Мангышлака, от которых, по его убеждению, неизвестно чего можно было ждать? Лишь, проверенные по прежним делам, авиаторы «Ми-8» отправились ночевать в свой вертолёт. Тогда как новичкам, завербованным в Актау, и вместе с ними, будущему проводнику – Калуге ночлег приготовили в отдельной палатке. Одной из тех, что надежно окружили в темноте, вооруженные до зубов, головорезы из личной свиты Кента.
Кроме того – ещё несколько человек из них до самого рассвета находились рядом с «горбатым» «Ка-32». На тот случай, чтобы совсем уже исключить возможность бегства экипажа, вдруг, да понявшего ещё и нависшую над ними опасность, делавшую безнадёжным положения лохов, польстившихся на обещания басино?
Они же и действительно могли это сделать. Ведь теперь Кент вовсе не скрывал того, что обратная дорога заказана надолго, если уж – не навсегда. Хотя в такие пространные откровения пустился лишь после того, как на восходе солнца, другой вертолёт – «Ми-8», поднялся над зарослями и взял обратный курс – в сторону Российской границы.
Видно, не очень доверял Максимов и улетевшим с поляны людям своего «Фонда «Спасение».
– Теперь всё обсудим по-деловому! – едва стих рокот винтов, с пафосом открыл Кент «производственное совещание».
Его, по давней привычке ветерана исправительных трудовых лагерей, он продолжил с конкретного сообщения, предварительно оглядев людей, собравшихся вокруг, с суровой сосредоточенностью во взоре.
– Вы уже поняли, братки, что для простой контрабанды у меня вполне хватает и обычных вертолётов, – осклабился Сергей Афанасьевич. – А ваше «русское чудо» понадобилось вот для чего…
За разговором он кивнул Лукашову, как старшему:
– Сгодилось исключительно с одной, специальной целью.
Возникла пауза, во время которой, воровской авторитет, никуда не торопясь, демонстративно прикурил сигарету от уголька, смело выловленного прямо пальцами из затухавшего кострища.
Тогда как первый пилот не совладал с нервами:
 – С какой же такой целью мы Вам понадобились, позвольте полюбопытствовать? — нетерпеливо спросил он со своего места.
На что Кент в улыбке растянул тонкие губы:
– Это уже, всем нам, наш молодой друг лучше всех расскажет.
Он глянул через костер прямо в глаза Калуге:
– Не правда ли?
И добавил чуть заговорщицки, снизив голос, откровенно намекая на их незавершенное дело:
– Как мы и договаривались, Сергей Александрович, насчёт некоего паренька, сына погибшего геолога.
Басино развел руками, как бы извиняясь за долгое промедление с обозначением «фронта работ»:
– Так вот, уважаемый Калуга, цена его жизни именно те камешки, некогда добытые папашей...
Сменить образ вежливого компаньона на безжалостного хозяина положения, Кенту позволял значительный перевес в силе. И Калуге ничего не оставалось, как обреченно стиснуть кулаки перед натиском «нанимателя». Ведь тот, имея рядом десяток вооруженных головорезов, теперь мог диктовать, что угодно и ему, и всем трем вертолетчикам. Да и то, среди них кое-кто был уже не прочь, перейти на сторону более сильного.
В такой ситуации Калуге, волей-неволей, пришлось, «развязать язык», говорить о том, что прежде запрещалось, данной им подпиской о неразглашении военной и государственной тайны. Исполняя требование нетерпеливого Кента, он, как можно более подробно, рассказал он участникам этого совещания в тугаях, о былом штурме рубинового рудника. О том, как более десяти лет назад, лично участвовал в операции против отряда из селения Сары-Бут, тайно устроивших копи в поднебесье памирского отрога Гиндукуша.
Поведал и о том, как на обратном пути операция провалилась. Тогда вертолёт с добычей оказался в руках вероломного афганского подполковника Рахнавара. Коварно предавшего и своих советских покровителей – шурави, и собственное начальство из контрразведки ХАД правительства президента Наджибуллы. Спастись удалось лишь ценой жизней многих людей. И, заодно, понадобилось безжалостно расстаться со, сброшенным в неизвестность – на ледник, грузом.
...Завершив свое невеселое повествование, Сергей замолчал.
Зато заговорили слушатели:
– Ну, уважаемые господа, и где мы будем искать тот, лишь сейчас понадобившийся, рубиновый «балласт»? – не без едкого сарказма в голосе поинтересовался у других кладоискателей Лукашов.
Судя по его виду, первый пилот «Ка-32» не очень-то испугался перемен, только что произошедших в повадках басино. И продолжал вести себя с прежним чувством относительной независимости «первого летуна».
В ответ Максимов, с ловкостью факира, неутомимо достающего бесчисленное множество зайцев из пустой шляпы, протянул руку к стоящему вертолёту:
– Вот он сейчас наш главный поводырь!
Победно оглядев с ног до головы скептика, Кент добавил:
 – Точную трассу до места сброса, как вы сказали, балласта, наша с вами машина сама найдёт.
Дальнейшее объяснение лишь напомнило вертолетчикам то, о чем они были осведомлены – возможностях их высотной машины. Даже Лукашов принял теперь назад свои прежние сомнения в предполагаемом басино, успешном розыске сокровищ. И рассыпались в прах основания его былого пессимизма, покоившиеся на том, что, до сей поры, экипаж не мог знать о сохранившихся с давних лет материалах предыдущего вертолётного рейса с рубинами?
Об этом более подробно тут же сказал Максимов-Кент, словно карточный шулер – крапленого туза, выложивший «на кон» свой главный аргумент за то, чтобы непременно лететь за сокровищами:
– Наш путь пройдет по курсовому маршруту, зафиксированному компьютером вертолета ещё в тот раз!
– Вот как? – пронесся у костра шепоток восхищения предусмотрительностью начальства.
Что не могло не подзадорить Кента.
— Лежала себе «полетная карта» в архиве, как будто только нас и дожидалась, хохотнул он собственной удаче. – Вот и порадовала достойных людей полными данными о том, как летели, и где зафиксировали сброс груза.
Он опять акцентировал внимание на проводнике:
– Ну, а точную привязку к местности, надеюсь, нам покажет непосредственный участник тех событий...
Он с прежней – ледяной улыбкой глянул на Калугу, заодно прекращая всякие дополнительные дебаты по данному поводу.
Действительно спорить бесполезно! – поняли все участники разговора у затухающего костра.
Но дальше, не желая вселять в души слушателей и подчинённых какие-либо опасения в достижении цели, Кент приободрил их, сделав очередной свой «финт» не хуже опытного политика, всегда готового сменить «кнут на пряник». Под восторженные возгласы окружающих, он назвал удесятерённый, по отношению к прежней сумме, размер вознаграждения.
И в качестве гарантии добавил:
– Лично выдам каждому из вас на руки.
Не стих восторженный шумок и после того, как Сергей Афанасьевич содрал «позолоту» с пилюли обещаний, оказавшейся на деле с горчинкой.
 – Повышенный гонорар получите, разумеется, исключительно при удачном исходе дела, – объявил он в завершении разговора. – Потому и постараться должны все, работая как для самого себя!
Вот так и началась для участников спасательных работ дорога в неизвестность.
...Дополнительный запас горючего, взятый на борт вертолёта в бочках, теперь обеспечивал полностью «транспортную сторону» затеянных поисков в высокогорной зоне Гиндукуша. Оставалось только прихватить провизию и специальное, в том числе – инженерное снаряжение для поисковых работ на заснеженных кручах.
Но и тут, как оказалось, Максимов сумел проявить редкий дар организатора. Уже тем, что привлёк к оснащению полёта самых лучших специалистов. Разумеется, из тех, кто непосредственно входил в сферу влияния его «Общественного фонда «Спасение». Что было заметно со стороны даже по составу окружения и не могло не укрыться от внимательного взгляда Калуги.
Среди охранников оказался и штатный «спасатель», имевший альпинистскую подготовку в придачу к специальности оператора металлоискателя, способного чутко реагировать на любой предмет, оказавшийся под толщей сугробов.
На этом фоне «полной готовности» совсем обыденно гляделись, припасённые к полёту  титановые щупы и лавинные лопаты. Так же, как и люди, занявшие своё место в их, и без того переполненной, машине.
Лишний груз, но, совсем не бесполезный, с таким оснащением можно будет не опасаться вероятных сюрпризов природы! – понял и оценил по достоинству Сергей тактику Кента, выбранную тем в поисках несметных сокровищ.
...До точки, где находилась взорванная штольня рубинового рудника, долетели без особых происшествий. Зато когда «сели на маршрут», следуя по «копиру», воспроизводящему предыдущий полет, захваченной Рахнаваром, советской «стрекозы», все как один приникли к иллюминаторам вертолета. Каждый надеялся, наряду с Калугой, первым увидеть место сброса трупов афганцев, а совсем повезет – и сундук с сокровищами, в окружении, плотно набитых необработанной породой, мешков-хурджинов.
...Нужную «точку» они указали почти одновременно. Чуть раньше прибор вывел экипаж на место, где заметно уменьшилась масса, а, следовательно, увеличилась тогда – более десяти лет назад скорость, облегченного «Ка-32». И уже следом, такой до боли знакомый, горный ландшафт заметил внизу, не по своей воле ставший проводником, Калуга. В закатных лучах, уходящего за вершины, солнца, он узнал, блеснувшее голубоватым льдом, мореное озеро.
Как и прежде, ровное «блюдце» оставалось без снега. Оказавшись тщательно «вылизанным», господствующими здесь, ветрами. И лучшего ориентира просто нельзя было придумать.
– Пожалуй, господа, приехали! – внятно сообщил Сергей другим, сидевшим рядом с ним на скамьях, наблюдателям.
Чем вызвал буквально бурю восторга в тряской тесноте салона вертолёта. Лишь один только Кент сохранял невозмутимость, следуя давнему лагерному закону, дабы не сглазить удачу.
...Довольно много времени ушло на устройство посадочной площадки. Её выбрали спасатели со щупами в руках, прямо на ходу высадившись на ледник по верёвочной лестнице. Они же промерили надежность здешнего, достаточно ровного и отдаленного от разрывов трещин, участка. Где и вытоптали в снежном насте крестообразный знак, для приземления всех остальных кладоискателей.
За этими хлопотами наступила темнота, заставившая прилетевших с Кентом участников экспедиции, поскорее подумать о ночлеге. Так как в самой винтокрылой машине – обездвиженном теперь, вертолёте, быстро вымерзшем на холоде, больше десятка людей просто не могли оставаться до утра, даже по сугубо техническим причинам, чтобы не навредить себе же на будущее возвращение на базу!
– Быстрее покинуть салон! – потребовал экипаж.
– Обледенеет машина и тогда ее вообще будет не поднять! – конкретнее поделился опасениями Михаил Трофимович Лукашов, выпроваживая и из машины на снег несостоявшихся постояльцев.
Но те и не сетовали. Палаточный брезент, утеплённый сверху, напиленными неподалеку, глыбами плотного, слежавшегося снега, обеспечил всю компанию надлежащим уютом. Несмотря на то, что наступившая ночь выдалась на редкость морозной. Уже тем самым, довольно потирал руки Кент, предвещая на завтра ясную солнечную погоду...
Чуткий датчик металлоискателя, использовался с самого утра. Им ловко орудовал сапёр, которого подстраховывали с помощью репшнура другие искатели из связки. И не зря. Вскоре раздался долгожданный писк в наушниках, вещающий о нахождении под снегом металла.
Эта группа, успевшая лишь на несколько сот метров отойти от стоянки, подала сигнал остальным:
– Нужна помощь в извлечении всего, найденного под снегом!
Все кинулись исполнять долгожданный призыв. Правда, первые находки сильно разочаровали. Они оказались лишь трупами людей, за долгие годы, успевшие основательно вмерзнуть в тело ледника, покрытого плотной шапкой многолетних снежных наносов.
Но и эти находки требовали самого пристального изучения. Потому, выдолбив из ледяного монолита останки людей, добросовестные кладоискатели доставили их к своему импровизированному лагерю. Там Сергей Калуга и опознал на иссушенном черепе одного из них свой собственный военный «почерк».
Пуля, вошедшая в глаз Рахнавара, теперь исполнила и ещё одну роль, а именно – подтвердила, что затея Максимова близка к своей развязке. И где-то совсем уже неподалеку, обязательно должны быть желанные ценности.
К тому же, трупы и этого покойника, и еще одного, поднятого почти рядом, исполнили еще одну важную роль – дали направление дальнейшему поиску. Прикинув по двум точкам их снежных могил, следующую, Лукашов начертил на схеме ледника четкую линию, следуя точно по ней и нужно искать здесь весь остальной балласт, что несколько лет назад, сбросил Калуга для облегчения, лишавшейся запасов топлива, винтокрылой машины.
Благо, повезло нынешним кладоискателям и в том, что не нужно было сильно расширять круг поисков. Тогда, избавляясь от груза, «Ка-32» буквально завис на одном месте. И лишь воздушный поток от винтов разбросал по сторонам ледника и сами трупы, и сундук, и хурджины с необработанными кусками руды, содержащей драгоценные кристаллы. Вот их и принялись искать всем составом в направлении, которое верно рассчитал Лукашов.
...Вместе с другими, бродя по скрипучему снегу, Калуга не столько надеялся отыскать для Кента вожделенную добычу, сколько думал о собственной участи. Строил планы если уж не избавления, то хотя бы того, как дороже взять за себя с уголовников в случае полного краха.
Ему было понятно, как «Божий день», что значимость для Максимова земного существования лично его – Калуги завершится в тот момент, когда будут найдены все сокровища из перечня, похищенного из военного архива. Ведь, тогда, из необходимого для дела, проводника Сергей волей-неволей превратится в, ненужного более Кенту и его сообщникам, свидетеля.
Ну а о том, что неблагоприятная для Калуги развязка стремительно приближалась, можно было судить даже по навязчивому вниманию Чары, вновь буквально ступавшего по пятам подопечного. И не в одиночку, как прежде, и не с пустыми руками, словно намекал на прошлое Гончаров. Теперь вместе с ним был еще и автоматчик из окружения его хозяина – басино.
...Сокровища ожидались, таким образом, с разным настроением искателей. И всё же находка, обитого медью, сундука смешала карты охранников. Как оказалось, лишь часть содержимого сохранилась внутри изделия древнего кузнеца. Вполне надёжный при других обстоятельствах, сундук все же разбился при ударе об лёд. Потому, разлетевшиеся по сторонам кристаллы пришлось собирать, буквально просеивая руками снег, соскобленный на площади в несколько десятков метров.
Для столь трудоемкой работы понадобились люди. И, на какое-то мгновение Калуга остался без прежнего неусыпного внимания, изрядно уже надоевшего, Чары с сопровождавшим его автоматчиком.
Грех не воспользоваться таким случаем! – решил Сергей. Прибавив шаг, он сначала крадучись скрылся от всей компании за складкой ледника. И уже оттуда, хотя бы на первых сотнях метров, не опасаясь выстрелов вдогонку, бросился резво бежать вниз, к чернеющему над снегом, обрамлению скалистого массива.
Но и сторожа, упустившие сам момент побега, довольно быстро пришли в себя. Ощущение погони, беглец почувствовал даже спиной, как бывает, когда находишься на прицеле. Бросившись вниз, он старался еще и петлять, перепрыгивая с камня на камень, чтобы не стать легкой мишенью. Благо, что плоские плиты песчаника, торчащие кое-где над снегом, позволяли ему отрываться от преследователей, в недалеком прошлом изнуренных, как Чара, сигаретами и алкоголем. В отличие от него самого – хорошо подготовленного инструктора горнолыжной подготовки.
Немного погодя, со стороны преследователей раздалась стрельба. Однако Калуга успел к тому моменту твёрдо уверовать в то, что не годится для прицельного обстрела со стороны банды Кента. Тогда как простого посвиста пуль уже давно не боялся.
Единственную опасность он видел только в поиске его с воздуха, если, вдруг, Максимову удастся убедить экипаж вертолета запустить двигатели машины и подняться в воздух. На этот случай и требовалось ему, как можно скорее, миновать ледниковый «язык». Так как воздушная погоня была опасна лишь до того момента, как он успеет скрыться в скалах, где не будет так бросаться в глаза, как на этой предательской снежной белизне.
...Сам не желая того, последнюю свою важную услугу Кенту и его компании Калуга сделал именно своим бегством, когда скрывался навсегда от уголовников. И не по своей прихоти. Случайно навел преследователей на последнюю цель их совместного поиска – обрывки мешков с рубиновой породой.
Этот дорогой «приз» оказался, сначала на пути беглеца, а потом и тех преследователей, кого остановило желание, иметь сейчас драгоценности в руках, как ту синицу, вместо «журавля в небе», в виде, мчавшегося без остановки Калуги. Словно забыв о нем, преследователи начали лихорадочно набивать карманы камнями с, искрящимися в них, вкраплениями рубинов.
И все же, прекращение преследования окончательно не притупило инстинкт самосохранения, гнавший беглеца все дальше и дальше по склону. Что было сил, Сергей еще долго бежал, а потом, устав, все шел и шел, до самого вечера,  спускаясь к подножию хребта. При этом, стараясь исключительно по камням миновать, встреченные им на пути, заснеженные пространства, дабы «не наследить».
Немного успокоился, когда уже совсем стемнело. Тогда, изрядно утомившись от непрерывного бега по снегу и камням, Калуга решил заночевать. Собрался сделать это, забившись в грот, выточенный водой и ветрами под нависшей скалой.
Устраиваясь там удобнее, беглец надеялся с рассветом продолжить спуск вниз. Пользуясь естественным ориентиром, ведущим к спасению уже не от озверевших уголовников, а от холода и одиночества. Ведь только там – на дне ущелья, где могли жить люди, оставался реальный шанс уцелеть после всего с ним случившегося.
...Морозная ночевка отняла немало сил. Едва рассвело, Сергей снова пустился в путь, подбадривая себя надеждой на избавление от мук в тёплой долине. И все же судьба припасла для Калуги новые испытания. Устало шагая вдоль замерзшего ручья, он вышел прямо на автоматчика, наставившего в живот Сергея косой дульный срез, до мелочей знакомого ему «Калашникова»:
— Стой, шурави. Стреляю!