In vino veritas

Сижу на стуле посреди темной комнаты. Все стены в книжных полках, прикрепленных прямо на красные ковры. На рабочем столе завал из амулетов, листочков с какими-то каракулями. Вокруг меня ходит дед, обмахивая веничком из сушеной травы. На моих ладонях лежат угольки, но не жгут, а только слегка греют, хотя от взмахов веником они вспыхивают красным.
- Нда, испачкался! - ворчит дед и цокает языком.
- Так уж? - у меня уже затекла спина и хочется скорее закончить.
- Ну еще позвякиваешь, но тяжелый стал. Как ходишь-то? - дед неожиданно бьет меня веником по голове.
- Хожу вот. К тебе пришел. - чувствую, что долгой лекции не избежать, но дед вдруг забирает угольки и показывает рукой, что я могу встать.
- Давно в церкви был?
- Давно.
- Сходи, чего тянешь. - дед обходит меня вокруг, перебирая четки
- Ты что, верующий?
- Так с Божьей помощью только и лечу - он кивает в угол комнаты и я только теперь вижу полочку с иконкой и маленькой лампадкой
- А чего шаманишь?
- Хочется! - дед улыбается - Чай будешь?
Мы сидим у него на кухне. Над головой нависают шкафы, на столе льняная скатерть и вазочка с каким-то синим цветочком. Совершенно невозможные атрибуты холостяцкой квартиры.
- Чем позвякиваю-то? - задаю вопрос и сжимаюсь в предчувствии едкого ответа.
- Дерьмецом - дед отхлебывает чай из металлической чашки. Мне, как гостю, он налил в керамическую кружку. Видя, что я жду более подробного ответа он вздыхает, делает отличную паузу и продолжает - «Если не звякает, то ты либо ребенок, либо дело твое пропащее. Вот как с человеком — будто в кувшин камушек бросили. Можешь этот камушек грехом называть. Так вот один по тебе катается и звенит. Сам ходишь, маешься. Все на тебя, как на барашка с бубенчиком смотрят, сторонятся. Потом еще один камушек. Потом еще по-больше. И вроде камушков много, а уже и не звенишь, не могут они по стенкам кататься. И окружающих уже не раздражаешь. Только кувшинчик твой хоть и не полный, а тяжелый до невозможности. Треснуть может в любой момент.»
- Ну и что мне делать с камушками этими? - я поддерживаю тон детских присказок.
- Облегчись!  - дед хохочет, доставая пустые стаканы и бутылку домашнего вина.
Аромат потрясающий, смесь вишни и смородины, сладкий и теплый. Я быстро хмелею, привалившись затылком к стене.
- Нравится? - дед подмигивает, предлагая повторить
- Ага! - я согласно киваю
Дед наливает себе и отставляет бутыль - Что смотришь? Пей!
- Так пусто же?
- Доходит уже или опять, как дитю все разжевать? - спектакль явно заранее продуман.
- Разжуй! - я подыгрываю и с грустью смотрю на капельки вина в пустом стакане.
- Каждый камушек достать надо. Рассмотреть его и выкинуть. А вот это самое сложное. Если вспомнишь о нем — все — он снова в кувшине.
- Сложно!
- Сложно! А ты как хотел? Вот тебе и исповедь настоящая. Только потом ты пустой станешь, как стакан у тебя в руке. А пустой стакан тебе нужен?!
- Нет! - аромат смородины и вишни наполняет кухоньку.
- Вот вином его и надо наполнить! Чтоб каждый напился им, благодатью твоей и добротой. Вот где хмель хороший! И чем слаще будешь, тем больше захотят тобой напиться. И не отказывай, для того и живешь. - дед наливает до края.
- Истина в вине?! - спрашиваю я, поднимая стакан
- Смотри-ка, сообразил!
Я одеваю пальто, еле помещаясь в крошечной прихожей - Слушай, а чего ты надо мною тогда веником махал?!
- Стенки тебе латал, дурень! - дед обнимает меня, потом по-деловому жмет руку, забирая из моей ладони «благодарность» - сотенную купюру.
В трамвае на меня неодобрительно косится кондуктор. Вагон пустой и потому только на меня падает подозрение в винном аромате. Я виновато жму плечами, а она сердито закатывает глаза и отворачивается.
«Пока позвякиваю!» - улыбаясь, вспоминаю слова деда и подхожу к дверям.