Рассказ-25. Эпилогическая грусть

Эпилогическая грусть

Эпилогическая грусть – это выражение от Силича. У него порой оно звучало как ругательство, так иногда он изливал свою горечь или возмущение в конце какого-нибудь не очень приятного эпизода нашей жизни. Несло оно в себе и возмущение с оттенком печали, как итоговая черта, какой-либо ситуации. Часто это выражение носило характер восторга, серьёзного или с иронией. Много значений было у этого выражения Силича.
Печально, что приходится начинать окончание всей нашей охотничьей эпопеи с не очень приятного оттенка этого выражения, но деваться некуда.
Если говорить сначала и коротко, то дело закончилось так:
По прошествии нескольких лет, Силич был вынужден по здоровью и в связи с этим здоровьем, по усиленному настоянию его родственников, переехать в город и оставить хутор. Грусти у него по этому поводу было много, но, как оказалось, грустил он не по хутору – ему не хотелось в город, а в другое место и осваивать новый хутор, он бы с радостью и нисколько не сожалел о хуторе. Он очень сокрушался, но видимо, понимавший и воспринимавший жизнь и знавший все закономерности этой жизни, он не долго печалился. «Деваться не куда» подвёл он итог в том разговоре, когда мы, единственный раз, заметили его сожаления и больше мы не слышали слов печали, за исключением иногда нечаянных вздохов. В тот раз он поговорил об этом подробно и опять же удивил нас тем, что по его словам: каким уж удачным было место и нравилось ему на кордоне, но его по привычке хуторского казака уже тянуло к перемене мест и его угнетали те улучшения в устройстве хутора, которые он придумал с опозданием и которые не могли уже быть внедрены. При этом он сетовал на странность своей натуры. Оказывается, даже если всё хорошо, ему со временем всё равно надоест, если эффект новизны угаснет со временем. Из-за этого он и менял раньше работу. «Такая натура. Не могу, как цирковая лошадь по кругу ходить» – с сожалением вздыхал он и по этой причине, его расставание с хутором прошло, более безболезненно, вопреки нашим переживаниям.
Ёлу и кур с Земляком он подарил егерям на Проталину, предварительно согласовав их желание. Орлика у него купили арендаторы, заплатив ему намеренно высокую цену, которая даже с учётом его подарка, была большей намного и скорей носила характер премии за все его труды и заботы в охотхозяйстве. Инструмент, конечно, весь забрал с собой. Указ к тому времени погиб – не смог увернуться от лапы, случайно встреченного медведя. Появилась новая болезнь переносимая клещами, от которой страдали собаки. И надо же было встретиться этому медведю, вернее подойти близко, когда Указ ещё не совсем оправился от болезни, но верный своему назначению, стал облаивать его и делать хватки. Видимо в болезненном состоянии он не учёл, что знаменитая его реакция не та – и он оплошал. Погиб он моментально. Медведь, который пришёл на запах мёда, во время непрерывной работы медогонки, которую по очереди в течении двух дней крутили мы с Виктором, был большой и сильный, но всё равно, гонимый Лаей, убрался восвояси. Указа мы похоронили на опушке, отдав салют дуплетом из ружья. Лая уехала с Силичем в город. Кролики частично попарно разошлись в качестве подарков и егерям на Проталину и местным жителям для дальнейшего развода, а остальных постигла участь по предназначению. Пасеку раскупили по дешёвке пчеловоды, вместе с инструкциями по уходу за пчёлами, в его собственной конструкции ульях. Секрет Силича по пчеловодству пошёл в массы. Этим секретом я владел, по его урокам, в совершенстве, как мне казалось. Три улья мы развезли с Виктором в разные места и подвесили на подвесах конструкции Силича. Так же повесили три пустых улья для заселения. «Вот тебе и будет начало пасеки, Миша. Может и я, если Бог даст, отведаю твоего мёда», сопровождал словами своё решение он. Вот так вопрос решился со всей хуторской живностью.
Хутор остался без хозяина и вся кухонная и хозяйственная утварь при нём – приходи и живи. Только бак для горячей воды из бани Силич подарил знакомому из Соловой, приспособив вместо него эмалированную кастрюлю. Мы с внуками Силича наезжали изредка летом на рыбалку и осенью на охоту. Поездки наши становились реже, потому что наводили больше на нас грусть, не было на хуторе Силича и мы с каждым приездом обнаруживали следы, иногда не просто небрежного пребывания людей, а махрового вандализма.
К тому времени пошли времена безработицы и во всю шёл металлосбор и металлокража, сначала цветного, а потом и чёрного металла. Посёлок Новая Тропа был постепенно закрыт, там оставалось несколько семей. Жили без электрического света. Почти все жители переведены в Соловую. Лесозавод разорился и распался. Сначала были сданы в металлолом все платформы, которых много валялось после всех аварий по краям узкоколейки, потом и дошла очередь до рельс. Вся обширная сеть узкоколеек пошла в металлолом. «Могли год не добывать руду, а танки выпускать. Стратегический запас нашего разгильдяйства. Взяли и подарили кому-то. Кто-то знал, что делает» вспоминали мы слова Силича по этому поводу.
Добираться до хутора можно было только пешком. У нас образовалась компания: мы с Виктором, наши сыновья, которые только и были на действующем раньше хуторе три раза и Егор – внук Силича. Кстати, нужно сказать, когда в первый раз мы гостили у Силича с сыновьями, он увёл их на рыбалку на свой пруд, при этом взглядом дав нам понять, что он один туда пойдёт с ними. Там он, к удовольствию наших «волчат», подвёл их к тому, что карасей нужно наловить много, ну конечно ребята постарались дедушке угодить. Напластали же они тогда. Сын мне потом не один раз говорил, что ему опять приснилась рыбалка у Силича. Принесли они много. Долго же нам пришлось всем чистить этих карасей, подсолить их и поставить в погреб. Оказывается, у Силича была цель, чтобы сыновья догнали по количеству пойманных карасей своих отцов. После, при нашем отъезде, открылась вся хитрость нашего деда. «Давайте забирайте. Их таких не провялить, не прокоптить, куда я их сейчас девать буду». Так он вместе со своими новыми пособниками и обхитрил нас, вопреки нашей договорённости, не брать от него продовольственных презентов. Тащили мы тогда в город этих карасей и пособникам досталось. Но от знаменитых карасей в сметане, даже не смотря на недеревенское её происхождение, были слышны телефонные восторги, наряду с обменом нюансами рецептов между нашими жёнами. Мы с Виктором разбили прямой маршрут по пятнадцать километров в день. Точки маршрута были такие: одна между Соловой и хутором, вторая на хуторе и третья у Берендеева Кута. Мы, с Виктором, по аналогии с автономкой Силича, сделали себе такие же и прятали их в точках между Соловой и хутором и на Берендеевом Куте. Свою автономку нам предложил Силич, когда на хуторе не стало возможности ночевать, после того когда его кто-то сжёг. Весь металл, даже трубы из подземного дымохода был растащен и сдан в металлолом, не говоря уже об ветряке. Автономку Силича мы прятали на речке в районе хутора. Ездили мы и летом, завозили провиант, который хранился в небольших секретных металлических баках, рыбачили на знаменитых омутках Силича. Мы продолжаем ездить в лес, наши дети, можно сказать, выросли на этом маршруте и стали тоже охотниками. Они уже сами задавали нам тон. Часто перезванивались с более взрослыми внуками Силича и мы несколько раз ездили большой компанией все вместе. В районе всех трёх точек были посажены кусты бузины, яблони дички и каждый год их количество добавлялось, немного садили и овёс. Так же везде со временем обустроили походные бани нового образца, оборудование которых пряталось при уходе с точки. Мы с Виктором чаще всего обитали на первой точке, на дальние в основном бегала молодёжь, иногда на тяге и осенью были заняты все три точки. Мы изредка выпрашивали у молодых право дальнего похода и будили в себе ностальгию, по временам прошедшим.
Частенько мы гостили у Силича в городе. Непременно приходили с собаками дочками Лаи. Когда Лаи не стало, у Егора была уже её внучка от собаки Виктора. Силич на здоровье никогда не жаловался: «Наше здоровье, стариковское – какое и должно быть» всегда он отвечал на наши вопросы о здоровье. «А хорошо, Миша, что ты написал про всё это, хоть вспомнить можно» не так уж редко приходилось мне слышать от него. Ещё он, шутя, хвалил меня, что я расшифровал ему его не симметрию волосатости груди и что он сейчас частенько предъявляет Зое Степановне претензии за нанесённое ему «увечье в результате пожизненных избиений». Он радовался за нас, за старших внуков, за Егора, за наших сыновей, за то, что мы продолжаем свои лесные походы и всегда требовал словесного отчёта о них в виде рассказов. «Охота – если о ней не говорить, то зачем и ходить на неё тогда» часто мы слышали от него. Его радовало, что Проталинские егеря оставили его заказник в действии и вели в нём работы и что они по такому же подобию создали заказник вокруг Проталины.
Вот и всё, пожалуй, если коротко. Грустно немного.
Мы часто жалели с Виктором, что наш возраст не дал нам перенять в наследство хутор Силича – до пенсии было ещё далеко. Своим сыновьям под надзор он по той же причине, не мог его передать. Но мы имели разрешение от Силича, принять в наследство это место и жили ожиданием того времени когда сможем снова возродить хутор.
Железные печки из бани и мастерской, на каком-то этапе вандализма, мы по настоянию прозорливого Силича, облив их маслом и обернув полиэтиленом, закопали в лесу. «Хоть какой-то вам задел будет от этого хутора» аргументировал он, убеждая нас сработать на упреждение вандалам. Ну, а самое первое, что мы получили в наследство от Силича, был также надёжно спрятанный универсальный автоклав. Силич бородком вычеканил на нём знак 7М, показав пальцем на него, он сказал «Смотрите не перепутайте 7М с 7Б» и вложил в внутрь, кроме змеевика, комплект своих маленьких рюмочек, пояснив при этом, что в рюмку входит двадцать грамм, а по известным данным душа человека весит двадцать один грамм, вот такими рюмками и нужно пить, что бы душа перевешивала, а не алкоголь и что число 7 это не обязательно достижимый максимум максиморум. Дальше он высказал снова свои соображения и мысли по отношению к алкоголю, особо подчеркнув, что раньше он не знал, что опьянение не проходит бесследно, только подозревал, наблюдая как у пьющих появлялись странности в характере и поведении, менялось мировоззрение, самооценка, приоритеты. А потом уже прочитал, что с каждым разом часть мозга отмирает и уменьшаются его способности. Сетовал на то, что не ведётся разъяснения об этом среди людей. Всё это является только в юморе и подаётся как предмет шутки. Сделал предположение, что в этом есть выгода для кого-то и дальше обозначил вывод, что потенциальный интеллектуальный уровень народа-трезвенника будет превышать фактический интеллектуальный уровень правительства и это, в первую очередь, не устраивает, потенциально, правящую элиту, видимо, по этому не ведётся борьбы с пьянством и тут же оговорился, что не надо сразу устраивать борьбу, а просто нужно вести пропаганду трезвого образа жизни и откровенно всё говорить о негативном влиянии алкоголя и никакой иронии. Привёл пример двух южных народов употребляющих алкоголь с детства. У одного народа странная логика и поведение, включая юмор и непонятное поведение элиты общества. У другого народа вообще с ног на голову всё переставлено – бабы на заработки ездят, а мужики дома на хозяйстве сидят. Привёл пример, как завышаются способности и ломается логика мышления при поражённом мозге, не зависимо от чего поражение от алкоголя или от препаратов. Как явно выраженный пример, рассказал о глубинном опьянении у водолазов, когда человек в пляске обрезает шланги, уходит в глубину и там погибает, и тут же сокрушённо вздохнув, добавил «у нас народ почти весь уже себе шланги обрезал и на глубину ушёл, спасать его надо, пока не погиб». По своей стариковской особенности он периодически повторял нам некоторые свои умозаключения, но каждый раз добавлял в свою аргументацию что-то новое и мы всегда, пусть даже в который раз, слушали его внимательно, в ожидании того нового, непременно дополняемого к предыдущим его высказываниям. Кстати очень интересное открытие мы сделали спустя некоторое время, чисто случайно, по поводу этих рюмок, которые стали нашими походными принадлежностями и всегда напоминали нам о Силиче вечерами у костра в наших скитаниях по лесам. Как то мы кому-то, из приболевших в походе детей, отмеривали дозу лекарства пятикубовым шприцом и сливали его в рюмку. Вот тут и выяснилось, что рюмка от Силича вмещает три шприца, а четвёртый не помещался примерно наполовину. После того как дети уснули в палатке, мы с Виктором обсудили наше открытие и он в конце высказал опять свой шуточный укор в сторону Силича: «Опять по тихому спроворил в хорошую сторону. Представляешь сколько мы не дотравились?»
Силич по своей тяге к новым местам и по своему принципу «сегодня должно быть лучше, чем вчера и новое должно превосходить в чём-то старое», уговаривал нас искать другое место для хутора, ещё лучше прежнего. Наготовил нам целый список новшеств и усовершенствований, всё рассказал нам про них, так что мы чувствовали себя в полном теоретическом вооружении. Учитывая то, что ручеёк со знаменитой водой, спустя два года после отъезда Силича, куда-то скрылся или исчез совсем, мы уже и не так тяготели к тому месту. Мы пробовали отыскать ручеёк, но дойдя по сухому руслу до выхода его из земли и обойдя всё кругом, так и не нашли другого выхода. Мы высказывали Силичу претензии насчёт того, что он его «забрал или припрятал», и в шутку пробовали договориться с ним о возвращении ручейка. Да и луг тот и покос со временем затянулись мелким подростом будущего леса.
Мы присматривали новые места, но они не выдерживали конкуренции с тем прежним местом. Но у нас уже превратилось в какую-то потребность, искать новые места и мы каждый раз старались менять маршруты наших лесных путешествий с этой целью. Наши молодые попутчики вовсю принимали участие, в обсуждении таких мест. Наши жёны, всё-таки, побывавшие в своё время на хуторе Силича, не забыв своих восторгов, не мыслили себе другого места в лесу и убеждали нас в этом. Видимо, женщины более консервативны к перемене мест. Они взяли на вооружение от Зои Степановны многие рецепты, а также рецепт фарша для пельменей от Силича и часто напоминали нам «эксклюзивами» о хуторе.
При встрече с Силичем в городе нас вначале удивляла его память. Он вспоминал случаи хуторской жизни и один раз у нас вышел спор, насчёт даты какого-то случая и он открыл нам секрет, такой его хронологической осведомлённости – оказывается всё время на хуторе вёлся краткий журнал. Он так и называл его «хуторской журнал». «Не спорте со мной, я вчера как раз смотрел хуторской журнал и точно знаю» – так мы узнали об этом. Оказывается, он часто листает его и вспоминает про те времена. «Хорошо, что додумался немного записывать, сейчас вспомнить можно, без него и половина бы из памяти выветрилась» – сказал он нам.
Вместе вспоминали мы многое. Вспомнили, как в школе Захара возникли волнения среди учителей, насчёт его бранных слов «хрень бекренистая». Как он оперировал догмой, что матерных слов Силич просто не мог произносить, значит это и не мат и какой-то период, это было фирменным «ругательством» их школы, которое в неформальной обстановке, для более близкого контакта с учениками употребляли даже некоторые учителя. Рассказал нам эту «эпопею» отец Захара, когда нам ещё раз довелось увидеться. Силич тогда ругал себя и ему было неловко, хотя мы его все успокаивали.
Основное время Силич в городе проводил у телевизора, как не странно при его недружелюбном отношении к содержанию телепередач. Слышать нам о их качестве приходилось при встречах постоянно. Причём обращала внимание форма его сожаления с которой он высказывался. Как в прошлом специалист по электронике он почему-то разделял эпоху телевидения на электроннолучевое и жидкокристаллическое по принципу формирования изображения на экране телевизора. Всегда говорил, что качественное содержание электроннолучевого телевидения намного было лучше, чем у жидкокристаллического, хотя отмечал преимущества последнего за счёт программ исторического характера и естество-познавательных – про природу, животных и природные явления. В остальном жидкокристаллическому телевидению доставалось от Силича по полной, он считал, что в телевидении не стало отечественной составляющей в содержании, как он говорил, оно организовано по европейско-американскому подобию и часто называл его «штатным жидкокристаллическим евровидением». Критиковал Зою Степановну за её сериалы и шоу, которые она любила смотреть и часто с ней «сражался», за право смотреть, ему нужные передачи. Удивлялся сплошной криминализации современных художественных, телевизионных фильмов, возмущался обилием жестокости и развращённости на экранах, дискредитации институтов власти, отсутствию патриотической составляющей в мотивах передач, выискиванию в нашей жизни всего не приглядного и смакования всего этого, при бездействии тех структур, которые не должны доводить дела до плачевного положения. Иногда натолкнувшись на непонравившуюся ему передачу, он как всегда сухо плевался в сторону и презрительно ворчал «Ну прям штатное жидкокристаллическое евровидение, ни светлости, ни кристаллов, одна грязь и подлая низменность». Других новых смысловых фразеологических выражений, собственного стиля, которыми Силич так блистал в хуторской жизни, мы что-то не слышали от него, видимо городская жизнь, достаток в общении с людьми внесли свои коррективы... 

Вот опять пришла мысль, что не совсем содержание соответствует названию. Да, грусть, конечно, есть и особенно была большая в начале, но потом её вытеснили приятные воспоминания и надежды на будущее. Получается, что эпилогическая грусть особенная, как всё, что связано у нас с хутором, но, опять же, названия менять не стану. Потому что воспоминания о хуторе всегда начинаются с этой эпилогической грусти, какого бы оттенка она не получилась и, она всё сильнее пробуждает надежду – быть хутору-2 и теплит в этом пробуждении мечту – привезти на новый хутор Силича в гости. Мы с Виктором, поощряемые словами Силича «работа, какой бы она трудной и большой не была, если её делать, то она когда-нибудь сделается», с нетерпением ожидали своего времени, вооружённые тоже его смысловым заключением «работа! тот, кто её делал, знает, что её ещё лучше можно было сделать»…
…А вокруг того места, где стоял хутор Силича, продолжали петь его «сюзерены», напоминая о нём и о хорошем былом…

***
ОТ АВТОРА:
Я лично не был участником описанных событий, всё это в несколько вечеров рассказал мне сосед по гостиничному номеру в командировке, под рюмочку. Сошлись мы с ним по той же причине, что были оба охотниками и коротали вечера в разговорах и мой приятель, звали его Михаил –  немногословный по натуре (от его имени всё и написано), по мере продолжения разговора и количества рюмок становился всё красноречивей и так почти в тезисной, краткой форме поведал мне все истории о посещении описанного хутора. Многое я изменил – перенёс место действия в знакомые мне охотничьи места – это получилось по Уральскому хребту примерно за полтысячи километров, но основную суть и событий и умозаключений и философии сторону постарался воспроизвести так, как понимал всё Михаил, а с его слов и я – грешный, предварительно испросив у него разрешения на это и получив полное одобрение. Конечно, кое что добавил, не меняющего сути дела, конечно – не охотник что ли, и приврал тоже.  К сожалению так и не догадался узнать его фамилии и адреса, чтобы известить его в исполнении (как-то?), задуманного нами и жаль очень, что не может он (возможно пока) высказать своего мнения обо всём что получилось, а его мнение является для меня самым главным, как и его друга Виктора и естественно в первую очередь интересует мнение того заветного Силича – дай Бог им всем здоровья…
В который раз повторюсь, что для многих и раньше охота почиталась, как возможность общения с товарищами по увлечению, а сейчас при сравнительно с теми временами меньшем обилии дичи, основная суть охоты для таких людей в основном и заключается в этом общении, при полной непредсказуемости тем разговоров, часто вообще не касающихся охоты.…
 В который раз повторюсь, что для многих и раньше охота почиталась, как возможность общения с товарищами по увлечению, а сейчас при сравнительно с теми временами меньшем обилии дичи, основная суть охоты для таких людей в основном и заключается в этом общении, при полной непредсказуемости тем разговоров, часто вообще не касающихся охоты.…
 
  (4)