Очерк. Была у художника муза

Очарование какой-нибудь местностью приходит к человеку как озарение, как любовь, вдруг и, вроде бы, ни с того ни с сего. Ведь вроде бы и на родную Прибалтику не похоже, а мотается уже по таёжной тайболе и тундряной болотине не один год, да и в Архангельск по делам не раз уже ездил, а не забирал его Север. И вообще, Ян Юрьевич Соберг – блестящий молодой человек, согласился с предложением родственника поработать управляющим на подряде строительства железной дороги Вологда-Архангельск, только соблазнившись хорошим заработком да возможностью пофотографировать доселе незнаемую природу. Вот и ездит по участкам, где немногословные и неторопливые эстонцы заготавливают в непроходимом лесу шпалы для строящейся «железки».
С фотоаппаратом, портативным «Кодаком» не расставался. Со временем стал прикладывать к отчётам снимки награждения отличившихся бригад четвертями с «казёнкой», штабелями терпко пахнущей смолой готовой продукции. А однажды осенним утром ступил на хрустнувший под сапогом ягель, отвёл от лица свисавшую с вековой ели бороду лишайника, направляясь к ручью, чтобы освежиться студёной водой, обогнул паучью сеть всю в капельках росы и понял, вдруг, что без этого уже жить не сможет.
Тем более что к тому времени, бывая по делам в Архангельске, Ян познакомился с семейством местного, крупного предпринимателя Аркадия Амосова, к дочери которого Машеньке вскоре и посватался. Как вспоминает дочь их Ольга Яновна, это тоже была любовь-озарение.
Потому-то к 1897 году он, принявший православие (иначе бы не венчали) под именем Ивана и имевший в супругах дочь известного архангельского промышленника, не был случайным человеком на торжестве, состоявшемся на левом берегу Северной Двины. 19 ноября того года в «Архангельских губернских ведомостях» опубликовали отчёт об этом торжестве, - «17 ноября останется без сомнения, навсегда в памяти жителей города Архангельска. В этот знаменательный день,.. – писал местный репортёр, - состоялось торжественное открытие… Московско-Ярославско-Архангельской  железной дороги.» В районе доселе неизвестной деревеньки на левом берегу Северной Двины Исакова гора, отстроили  конечную станцию Исакогорка, в вокзале которой и прошли основные празднества, собравшие около трехсот человек, как было написано в отчёте, «избранной публики».
Архангельский губернатор А. П. Энгельгардт в своей речи во время обеда, накрытого в здании вокзала, отметил, что событие это для Архангельска, всего Севера, да и для всей России будет иметь «неисчислимые благотворные экономические последствия». Он сказал: «Сооружение дороги производилось при неблагоприятных климатических и почвенных условиях: дорога проходит большею частью по таким дебрям, где ранее, быть может, не ступала нога человека, по первобытной, лесной глуши, тундрам и болотам. Отсутствие местных рабочих сил, затруднения при подвозе строительных материалов к месту работ…».
Иван Юрьевич слушал губернатора, буквально на днях удовлетворившего его прошение об открытии фотосалона в центре Архангельска, на Троицком проспекте, в доме №20, и разрешившего фотосъёмку в помещении и на улице, и испытывал гордость от причастности этой великой стройке, от идеи, до окончания которой прошли долгие два десятка лет. Он, европеец по рождению, понимал истинное значение этой дороги для первого морского порта России и европейского по духу города, каким он видел и чувствовал его, да и для своего нынешнего дела – фотографии.
О первых успехах молодого фотографа мы узнаём из объявления на четверть страницы, опубликованного в первом октябрьском номере за 1911 год журнала о жизни Северного края, выходившем раз в две недели. Журнал назывался «Известия Архангельского Общества изучения Русского Севера». Вот его полное содержание: «Фотография I. Ю. Соберг в г. Архангельске предлагает любителям и коллекционерам фотографические снимки видов Севера России; (различных размеров). Имеется также большой выбор открыток с видами Севера».
Из следующего номера того же журнала мы узнаём, что это за открытки. Прежде всего, это открытки, которые рекламируются в следующем номере. Вот текст объявления, занимающего половину журнальной страницы: «Открытые письма «Русский Север». Первая серия в 20 шт., изд. «Архангельского Общества изучения Русского Севера», поступила в продажу по цене 6 коп. штука в книжных магазинах г. Архангельска. Иногородние благоволят выписывать от Правления».   А публикация в этом же номере раскрывает историю их появления и авторов серии.
«Архангельское Общество изучения Русского Севера, - пишет журнал, - предприняло издание открытых писем, воспроизводящих фотографические снимки, рисующие с разных сторон Русский Север. Нет необходимости сейчас доказывать значение иллюстраций для ознакомления с жизнью отдельных районов и мест, а особенно с помощью открытых писем. Такие открытки получают широкое распространение и не только ознакомливают народные массы с жизнью края, но и являются материалом для иллюстраций и туманных картин…».
Затраты на издание были значительными, и чтобы оправдать их, журнал ссылается на зарубежный опыт. «Как в малом, так и в широком распространении открытых писем с рисунками местностей и городов, - говорится в публикации, - Западная Европа далеко опередила Россию и дала нам образцы высокохудожественных изданий, исполненных по серьёзно задуманному плану, рисующему местную жизнь с самых разнообразных сторон».
Рассматривает журнал издаваемую серию и в контексте всего подобного материала, издаваемого в России. «…если Россия вообще ещё ждёт подобных издания, - замечает журнал, - то для Русского Севера их необходимость особенно настоятельна. Во-первых, Север, мало доступный, оригинальный, населённый разнообразными племенами иллюстрировать интересно и с географической и с этнографической стороны; затем, на Севере сохранились ещё остатки старой Руси, её старого быта. Пока наш Север хранит образцы народного зодчества и играет крупную роль в возрождении т. н. «русского стиля», - пишет журнал, определяя, таким образом, тематику открыток, которые составили серию.
Рассмотрена продукция и предшественников: фотографов и издателей, которые в той или иной степени уже эксплуатировали тему Русского Севера: «Всё это в последние годы было понято и учтено и в продаже появилось несколько изданий, иллюстрирующих Русский Север. Но всё это были отдельные попытки разрозненных лиц, имеющих своею целью не столько ознакомление общества с культурой и географией Севера, сколько предпринимательскую наживу». И действительно цена их всех была выше, чем заявленная Обществом за свою открыточную продукцию. Автор публикации называет шесть изданий, открыточная продукция которых, в какой-то мере, могла бы конкурировать с открытками заявленной серии. Это открытые письма, изданные «Красным крестом» (имеются ввиду открытки по негативам Н. Сластихина и И. Билибина), издательства местного купца А. Быкова, путешественника и фотографа москвича З. Виноградова, фотографа, скрывшегося за инициалами Н. Н. и Шерер и Набгольц. Отметив случайный характер сюжетов или узкую тематическую направленность этих изданий, автор задаётся вопросом: «Кому, как не Обществу дать систематическую и всеохватывающую иллюстрацию Северного края?»  Вопрос оказывается риторическим, потому что далее идёт перечисление авторов, предоставивших негативы для серии и сюжетов, составивших её.
Нас в этом перечне интересуют открытые письма, снимки для которых сделал Иван Соберг: это четыре пейзажа и один этнографический снимок, изображающий самоеда с оленьей упряжкой, ожидающего пассажиров во время масленицы в Архангельске. А вот пейзажи, за исключением одного морского, сделаны на Кольском полуострове. Это всего лишь те сюжеты, которые не вошли в серию из сорока открыток, выпущенных самим Собергом в том же 1911 году, только чуть раньше издания серии Общества из двадцати карточек. Его объявление о продаже открыток и фотографий в фотоателье было опубликовано в первом октябрьском номере журнала, а открыток, изданных Обществом, во втором октябрьском номере 1911 года. В отчёте о работе Общества в 1911 году, опубликованном в одном из номеров журнала за 1912 год, говорится, что эту серию из 20 открытых писем Общество выпустило во второй половине октября.
Будучи к тому времени действительным членом Архангельского Общества изучения Русского Севера, Соберг, конечно же, предоставил эти пять снимков безвозмездно. И теперь, если мы вернёмся к его рекламному объявлению, которое мы цитировали ранее, нам станет понятен смысл фразы о «большом выборе открыток с видами Севера». В фотоателье Ивана Соберга продавались его собственные открытки сорока сюжетов, что в два раза больше, чем подборка Общества, потому-то и выбор большой.
В подборке представлены, в основном, виды побережья Кольского полуострова, или, как тогда говорили, Мурмана. Впервые на фотографиях, тиражированных в почтовых карточках, показан тяжёлый труд рыбаков-поморов, их быт. Здесь и ловля на наживку капризной мойвы, и сушка сетей, и работа с парусом на тяжёлых поморских шнеках, и наживка мальчиками-зуйками яруса для ловли трески и палтуса, и разделка пойманной добычи, и сушка тресковых голов для производства рыбной муки на корм скоту, и поморские становища, разбросанные в бухтах Мурмана: Орловская губа, Рында, Харловка, Семь островов, Гаврилово, Териберка. Никто до Ивана Соберга не показывал эти места, эту жизнь в фотографиях, на открытках. Особое место занимают открытки, показывающие жизнь и быт кочевых самоедов и лопарей с их стадами северных оленей. А два его снимка «Самоедка» и «Лопарка», изображающие этих представительниц малых северных народностей с детьми на руках, с полным правом можно назвать Мадоннами, так они трогательны и непосредственны.
Жизнь фотографа большого губернского города, да ещё и крупного морского порта протекала без особых приключений, тем более, что их уже было достаточно и во время работы на строительстве железной дороги и во время путешествия по Мурману. Жена родила ему троих детей: Галину, Аркадия (названного в честь деда) и Ольгу. До наших дней дошли многочисленные фотографии Марии Аркадьевны. Муж фотографировал её бесконечно, выражая свою любовь к этой милой и застенчивой женщине. И с помощниками, работавшими с ним в фотоателье, хозяин ладил, особенно с фотографом Л. Пустохиным, в этом же доме и квартировавшим. Только однажды пришёл на обед необычно хмурым. Домашние начали допытывать о причине его настроения и узнали только, что он расстался с лаборантом. Как потом, через много лет, выяснилось, попался молодой человек на неблаговидном деле. До сих пор никто, даже родные, не знают, что это за дело было. Вскоре тот открыл своё фотографическое заведения, и случай этот стёрся из памяти.
Революция, гражданская, интервенция – всё пережили Соберги вместе. С интервентами в эмиграцию не ушли. Зачем? Иван хоть и владел фотосалоном, но сам в нём трудился. Да, достаток был, но добывался он своим трудом, полагали они. Но вскоре после прихода красных в город, Иван Юрьевич был арестован, как иностранный шпион. Фотографию во время ареста разгромили так, что негативы и фотографии, вспоминает дочь Ольга Яновна, от дома по Троицкому до улицы Поморской разбросаны были, а это больше квартала.
А вскоре и вообще невероятное: Ивана Соберга обменяли на двух арестованных и отбывавших тюремное заключение эстонских коммунистов.
Теперь уже Ян Соберг начал новую жизнь на новой старой родине. Открыл фотоателье. Только не пошло у него дело. Прогорел. Женился и уехал крестьянствовать на хутор. И, как сказала мне его дочь Ольга, там вскоре зашиб его до смерти жеребец, ударив копытом в грудь. И это, как выяснилось через несколько лет после опубликования этого очерка, оказалось неправдой…
А недавно узнал, что тот самый лаборант, уволенный Иваном Собергом, с приходом красных в Архангельск, стал штатным фотографом в местном ЧК. В тридцатых годах перебрался он на юг, и следы его затерялись. Только и знаем о нём, что есть за ним какое-то неблаговидное дело.

В качестве иллюстраций использованы открытки и фотографии из коллекции автора.