Квант вечности глава 1, 2

Посвящается замечательному писателю, Сергею Ивановичу Павлову.
Чьи романы "Лунная радуга" и "Волшебный локон Ампары" навсегда перевернули мою жизнь, вдохнув в сердце романтику, подарив мечту, надежду и веру.
Земной Вам поклон, Сергей Иванович!



 Глава  1.   На орбите Мимаса



       Голос второго пилота прозвучал неожиданно и слишком громко:
   - Командир! У нас проблемы с фронтальными репликаторами!
Свет мгновенно потерял интерес к мертвой, грязно-серой глыбе Мимаса, проплывающей по левому борту.  В доли секунды  собрался в тугую, готовую к любым неожиданностям, пружину.  Обшарил глазами сфероэкраны с формулярами полетной информации, вслушался в ровный свист флаинг–моторов драккара и только потом перевел взгляд на блистер.
  - Вот здесь, - рука напарницы, блеснув локтевым катафотом скафандра, указала в направлении ярко мерцающей Спики.

       Небольшое, размером с мизинец ребенка, горизонтально вытянутое, дымчатое облачко.
  - Ты уверена, что это помутнение репликаторов, а не наблюдаемое нами внешнее явление,  - напряженно спросил Свет, хотя и не нуждался в ответе. Ни визоры, ни сенсорные системы драккара не выдавали предупреждающих сигналов.

  - Нет, но…, - договорить напарница не успела. Грязновато-желтое облачко неожиданно, одномоментным рывком трансформировалось в вытянутую во всю длину небесной сферы,  полосу. Свет автоматически скользнул взглядом влево и невольно содрогнулся.
  - Великое Внеземелье! Это не репликаторы! Серп Мимаса самым краем, но перекрывает…
Слово «полосу» так и осталось не выговоренным, так как вернувшийся к центру блистера взгляд пилота обнаружил следующее: в зоне первичного появления облака образовалось  яркое уплотнение и, непрестанно меняя форму, стало быстро увеличиваться в размерах.

       Свет судорожно вдавил клавишу  связи:
  - Борт Ка – двенадцать – рейдеру. Наблюдаем неопознанное явление, в виде яркого светового излучения в направлении альфы Девы. Подтвердите показания.
Тишина в эфире.
  - Борт Ка – двенадцать – рейдеру. Внештатная ситуация, просим подтверждения.

       Свет нашарил взглядом показания коммуникационных систем, Ф-связь в порядке, рейдер в зоне прямого луча. Выждал секунду.
  - Борт Ка – двенадцать – рейдеру!  «Кондор» - отвечайте!
В эфире появился странный многоголосый хор, сопровождаемый резким, болезненным клёкотом.
  - «Кондор» - на связь!!!

       Ор в наушниках мгновенно преобразился в истошный визг, дикой болью ударивший в барабанные перепонки и помутивший сознание. Мир закачался в глазах, Свет судорожно вцепился в подлокотники пилот-ложемента. Опоздавший с реакцией слуховой датчик скафандра поспешно снизил громкость, но почти оглохший пилот драккара этого не заметил. С трудом разлепил губы и тщетно пытаясь повернуться, прохрипел:
  - Ива? Иволга?

        Тугой спазм скрутил гортань, и Свет судорожно закашлялся. Затем рывком втянул в себя воздух, откинулся на спинку пилот-ложемента и наконец-то смог повернуться к напарнице. И едва не содрогнулся от увиденного.

        Голова Иволги откинута назад, глаза закрыты, изо рта, по щеке, стекает тоненькая струйка крови. Цветовое табло в нагрудной части скафандра мерцает тревожными огнями, состояние критическое. Кровяное давление резко упало, пульс едва прощупывается датчиками. Женщина явно без сознания. Но разгерметизации скафандра нет, все системы ра…

       Дикая боль скрутила виски, рубка закачалась перед глазами, визжащие ноты в наушниках сменились низким, утробным урчанием. Отчаянно борясь с приступами накатывающей тошноты, Свет снова и снова пытался вызвать базовый корабль. Хриплый голос пилота надсадно бросал в сходящий с ума, эфир, слова надежды:
  - Борт Ка – двенадцать! Терпим бедствие! Нужна помощь! «Кондор», отвечайте! Нужна срочная помощь!  «Кондор»! На связь!!! Терпим бед…

        И в  этот момент истошно взвыла сирена критической опасности. Сфероэкран в панике заполыхал огненно красными, быстро сменяющимися, рваными бридами показаний. Драккар ощутимо вздрогнул, вскрылись клапаны автоматического сброса энергии, яркие струи плазмы ударили из безекторного отсека в разные стороны. А пульсирующее нечто, быстро увеличиваясь в размерах, с колоссальной скоростью приближалось к агонизирующей, стальной пылинке, с двумя пилотами на борту.

        Не осознавая всей картины происходящего, уже почти теряя сознание и удерживаясь лишь неимоверным усилием воли, Свет продолжал бороться за жизнь корабля. Быстро немеющие пальцы привычно порхали над сенсорикой пульта. Система магнитного удержания плазмы в стеллараторе безектора вошла в дисбаланс, и требовалось немедленно погасить реактор. Иначе… Иначе облако быстро рассеивающейся плазмы в мгновение ока сотрет из реальности гордую стальную машину и двух, находящихся в ней, человек.

       Всё! Дальше только автоматика! Успеет или нет? Уже почти непослушной рукой Свет, что есть сил,  вцепился в рычаг аварийного отстрела безектора, даже не задумываясь о том, хватит ли сил рвануть его на себя в нужный момент.  Глазами впился в дрожащую и расплывающуюся бриду основных показаний и… потерял сознание. А через мгновение, пульсирующее нечто, пришедшее из глубин пространства, поглотило драккар и устремилось к обитаемым планетам Приземелья.

                * * *

        В кронах высоких, пирамидальных тополей тихонечко шумел ветер. Нежный трепет листвы дробил солнечные лучи на миллиарды бликов, создавая ощущение гармонии и безмятежности. Бархатный ковер из заполонившей поляну, дикой ромашки, мягко окутывал тело лежащего на земле человека и радостно источал в воздух едва заметный, сладковатый аромат. На морщинистый ствол ближайшего дерева слетел трудяга дятел, в своей нарядной шапочке. Постучал клювом по коре, перепрыгнул выше, затем перескочил на другую сторону ствола, что-то еще там поискал, стукнул раз, другой, словно лениво или же разочарованно,  и упорхнул на другое дерево.

        Свет проводил его взглядом и медленно закрыл глаза, на его губах заиграла легкая улыбка безмятежности. Как хорошо! Почти как дома, на родной Земле! Наверное, это и есть обещанный рай, и неважно, верил ли ты в Бога или нет, грешил много или мало.
  - Это не Эдем, дитя Вселенной, - мягкий женский голос прозвучал совсем рядом и довольно неожиданно. Но удивления не вызвал, скорее наоборот, принес с собой целый ворох приятных эмоций и обрывков воспоминаний.

        Свет открыл глаза. Прекрасная длинноволосая девушка, в невесомых и совершенно непостижимых, белых  одеждах присела рядом с ним на траву.  Мягко улыбнулась, и Свет внезапно ощутил в ее взгляде какую-то запредельную нежность, ласку и что-то еще. Что-то… Любовь! Да, именно любовь! И это чувство, окутывающее его трепетным облаком, внезапно напомнило ему руки матери, из далекого – предалекого детства.

  - Приветствую тебя, древняя душа! Прими мою Любовь! – голос девушки коснулся его мягким, невесомым поцелуем и заставил учащенно затрепетать сердце.
  - Здравствуй и ты,  прекрасная незнакомка! – негромко произнес он, дрогнувшим, неловко просевшим голосом.
  - Незнакомка?! Ты не узнал меня? -  в глазах девушки проскользнуло изумление, впрочем, тут же сменившееся смирением.
  - Нет, к сожалению! Прости, - Свет смущенно пожал плечами и ласково взял ладонь девушки в свою руку. – Как и не узнаю это райское место, хотя, наверное, должен.  Здесь все так реально.
Свет медленно осмотрелся, затем снова повернулся к девушке.
  - Скажи мне, точнее, ответь - я жив?
  - Что ж, я отвечу на твой вопрос, но сначала,  скажи  мне – кто ты?

        Свет отпустил руку девушки и приподнялся на локтях, не в силах оторвать взгляда от этих незнакомых и в тоже время, непередаваемо родных и любимых глаз.
  - Я - Александр Ставинский, позывной – «Свет», первый пилот рейдера «Кондор».
  - Значит, всё же - Александр?! А что ты помнишь, знаменитый первый пилот не менее знаменитого рейдера, мечта и слезы десятков тысяч юных дев на всей планете?
  - Помню первый пилотируемый рейд в систему Сатурна, высокоорбитальный облет Мимаса, неопознанное явление, отказ систем драккара, яркий свет, колодец мрака и далее, пробуждение уже здесь, прямо на траве.
  - Ну что ж, твой выбор свят! Я чту его! И Александр Ставинский, безусловно жив, - незнакомка наклонилась и легонько коснулась губами его лба.

        Мир неожиданно вспыхнул ослепительно золотым светом, пространство свернулось в сияющий кокон, и Свет в полном одиночестве оказался в потоке серебристого свечения среди беспредельной пустоты галактики. Нотки горького, иррационального сожаления о чем-то таком родном, но утраченном в один миг, тихонечко заскреблись в глубинах груди. Но, что же это за бред? Где он? Что с ним?

        Внезапно Свет осознал, что движется. Причем движется, все время ускоряясь и навстречу потоку. Визуально это практически невозможно было заметить, слишком уж однообразные всполохи серебристого свечения проплывали вокруг. Но его чутье, прирожденное чутье пилота не могло обмануть.  Ко всему прочему добавилось явное ощущение, что движется он не столько сам, сколько его несут, словно на незримых ладонях. А скорость все возрастала, и когда ярко серебристые всполохи вокруг начали вытягиваться в длинные полосы, напоминая эффект Доплера, в висках появилась боль. Появилась легким нудным зудением, но уже через десяток секунд предательски резанула сознание адским, раскаленным лезвием.

        Свет едва не закричал, инстинктивно скривился, плотно сжав веки и согнувшись.  Вскинутые к голове ладони с силой ударили в гермошлем, протестующе откликнувшийся низким гулом. Свет мгновенно забыл о боли и открыл глаза. Он снова оказался в кабине драккара, в спарке пилот ложемента, облаченный в свой десантный скафандр.

       Несколько долгих секунд, Свет ошеломленно рассматривал свои ладони, точнее перчатки своего «Витязя», покрытые с внутренней стороны черным  резопластом, для лучшего сцепления с рукоятками управления и сенсорики. Затем опомнился, резко  распрямившись и повернувшись, насколько позволяли захваты безопасности пилот-ложемента. Иволга!!!
Напарница по-прежнему оставалась без сознания. Голова обессилено упала на грудь, левая рука, неловко вывернувшись, застряла между ногой и подлокотником. Свет аккуратно перевел ложемент Иволги в горизонтальное положение, проверил фиксацию и показания скафандра. Повреждений нет, но состояние женщины серьезное, нужна немедленная помощь.  Свет повернулся к пульту.

  - Борт Ка – двенадцать – рейдеру.  Экстренная ситуация. На борту тяжелораненый, требуется срочная госпитализация, подготовьте реанимационный…
Только сейчас пилот обратил внимание на крайне скупую информацию на двух пилотных сфероэкранах. А точнее всего лишь на три коротких, слабо мерцающих бриды. И его голос, четко бросающий в микрофон слова указаний, плавно перешел на шепот, а затем и вовсе угас. Свет внимательно вгляделся в красные, цифро-буквенные формуляры данных и с ужасом вспомнил об угрозе взрыва безектора. Взгляд автоматически сместился на зеркальную линзу заднего обзора, в которой просматривался весь объем твиндека.

        Холодный липкий пот прошиб спину, Свет вздрогнул и едва не заскрежетал зубами. Чертовы рефлексы! Что он надеялся там увидеть?! Рваные, изуродованные конструкции и холодную россыпь равнодушных звезд? Или что?!

        Нет! Так нельзя! Свет откинулся в кресле, закрыл глаза, нащупал губами сосок и втянул в себя глоток прохладной, покалывающей на языке, жидкости. Соберись, офицер! Ты же первый пилот спецкорабля, за плечами не один рейд и не одна операция спасения. Так откуда рефлексии? К тому же показания брид ясны и понятны, драккар цел, безектор в порядке, плазменный шнур в недрах стелларатора стабилен. И спасибо, что автоматика не успела погасить реактор, иначе предстартовый разогрев и подготовка заняли бы не менее получаса.

        Всё! Пора возвращаться! Надо спасать Иволгу!

        Ожили сфероэкраны, аварийные красные бриды сменились оранжевыми, а затем и зелеными, замигали цифрами быстро меняющихся показаний. Автоматика захватила сигнал навигационного маяка рейдера и выдала вектор сближения. Драккар мягко развернулся на реверс-моторах, Свет цепким взглядом нащупал среди звезд  тоненькую черточку «Кондора», совместил перекрестия курсового коллиматора и плавно двинул рукоять ускорителя вперёд.

        Трёхсотметровая громада рейдера медленно вырастала прямо по курсу.
  - Борт Ка – двенадцать вызывает «Кондор».  Отвечайте!  - Свет упрямо пытался установить связь, в который раз перескакивая с обычного диапазона на аварийный и обратно, но корабль по-прежнему сохранял полное радиомолчание.  Пилот снова и снова вглядывался в столь привычные и родные очертания, но не находил ничего, что могло бы подтвердить растущую в глубине души тревогу. Гордая стальная машина, уверенная мощь разведчика и стремительность спасателя, творение человеческих рук, воплощение извечной мечты о звездах. Подсвеченная обычной иллюминацией, без каких либо признаков внешних повреждений, во всяком случае, в видимой плоскости. Все как обычно, за исключением полного радиомолчания.

        Несмотря на растущие тревогу и опасения, пилот продолжал выполнять все предписанные инструкции:
  - Борт Ка – двенадцать – вышел на стыковочный вектор. Крен – ноль, дифферент, - чуть подработал реверс-моторами. – Дифферент – ноль, скорость сближения в норме. Открыть вакуум-створ!
Несколько секунд напряженного ожидания, внезапно вспотевшие ладони и предательский холодок вдоль позвоночника.  И вдруг, как луч надежды,  ярко вспыхнувшая  причальными огнями, открывающаяся пасть вакуум-створа. Свет едва не закричал от радости. Его слышат! Его сигналы принимают! Просто…
      
       А что «просто»??? Холодная, отрезвляющая мысль хлестнула сознание черным вороньим крылом.  Не может быть никакого «просто»! Даже если сделать предположение, что все системы радио и фотонной связи вышли из строя, то иллюминация в порядке. Проблесковые маяки рейдера работают в штатном режиме, а в такой ситуации должны выдавать серии импульсов тревожного кода. Да и сигналы, транслируемые драккаром, и кодовый опознаватель и его передачу, корабль принял. А это мог сделать и компьютер, бортовой интеллект рейдера. Так что…
      
       Свет волевым усилием вытеснил предательские мысли прочь из сознания. Самое время сосредоточится на посадке, не хватало еще учинить аварию во время причаливания.
  - Борт Ка – двенадцать:  тормозной импульс отработал, скорость сближения – ноль, жду разрешения на посадку.

  В недрах ярко освещенного вакуум-створа плавно выдвинулись навстречу драккару подушки параванов, штанга механического захвата поднялась вверх, в позицию готовности. Вслед за этим периметр створа осветился зеленым, разрешающим сигналом. Пилот дал короткий импульс кормовыми  реверс-моторами,  серебристая машина с цифрой «12» на борту медленно втянулась в сияющий зев и, буквально, вплыла в ждущие объятия  тормозных параванов.
  - Есть касание!

        Гидравлические системы погасили инерцию драккара, штанга механического захвата опустилась, вытянулась вдоль корпуса машины, «нащупала» стыковочный узел и намертво зафиксировала многотонную махину.
  - Есть захват!

        В течение одной единственной, растянувшейся на миллионы лет, минуты, Свет провел процедуры перевода всех систем драккара в режим ожидания. Дикое, неестественное радиомолчание нарушалось лишь его хриплым дыханием и гулкими ударами сердца. Черное, давящее предчувствие стремилось накрыть сознание плотной пеленой страха, и только отчаянное усилие воли и осознание того, что Иволге нужна его помощь не давали развернуться этому ужасу.

        Свет излишне нервно освободился от фиксаторов безопасности, отстегнул разъем электро и коммуникационного обеспечения скафандра,  и выплыл из объятий пилот-ложемента. Толчком развернулся вверх ногами и подтянулся вниз, головой к самому плашеру. Прямо под креслом напарницы вывернул рычаг разблокировки  и рывком выдвинул скобу фиксатора. Удовлетворенно отметил, что все шесть зажимов с характерным щелчком развернулись  и освободили пилот-ложемент Иволги. Отстегнутый шлейф обеспечения, подобно вакуум-гифу, мягко втянулся в раковину, в недрах амортизационной стойки.

        Свет развернулся в нормальное положение, с помощью аварийного рычага открыл гермолюк и осторожно выплыл в потерну вакуум-створа. Несколько долгих секунд настороженно озирался, не совсем понимая, что ожидал увидеть, но все было в порядке. И ставшая на место бронеплита, отгородившая его от  издевательски равнодушных звезд, и деловитое шевеление манипуляторов обслуживающих механизмов, разворачивающих системы дозаправки и диагностики. Все было в абсолютном порядке, за исключением полного радиомолчания и это было страшнее всего.

        Свет вернулся в драккар, осмотрел Иволгу – состояние не изменилось, жива, но без сознания. Затем, захватив ее ложемент левой рукой, осторожно выплыл со своим грузом из гермолюка. Отталкиваясь от неровностей стен, добрался до ниши медицинского приемника, благо корабль – разведчик оснащен всеми системами корабля – спасателя. Затормозил неудачно, болезненно ударился ногой о релинг, и опрокинувшись, едва не впечатался в пол стеклом гермошлема. Тихо, сквозь зубы, выругался. Звук собственного голоса в тишине прозвучал неприятно, но после выплеснутых эмоций,  немного отпустило.

        Свет собрался, принял нормальное положение, откинул крышку пульта и вдавил белую клавишу. Гермостворка отъехала в сторону и  утонула в стене, обнажив диафрагму ветротоннеля. Рука пилота сместилась на желтую клавишу и лепестки диафрагмы послушно разошлись. Свет аккуратно затолкал пилот-ложемент с Иволгой в  приемную полость, и вдавил клавишу реанимационной тревоги. Вот и все. Через полминуты бесценный груз выплывет в финиш-камере реанимационного блока и медавтоматика  примет на себя всю ответственности за жизнь и здоровье человека. Светланы Андреевны Ивлевой, симпатичной молодой женщины, с обязательным для пилотов и космодесантников Даль-разведки, позывным – «Иволга».

       В шлюзовом тамбуре стало совсем плохо. Замкнутое помещение, пусть даже и ярко освещенное, давило на психику. Причем не само по себе, такими проблемами первый пилот рейдера не страдал, не мог страдать. Тамбур-переход  подавлял своей тишиной, хотя это и неверное определение. Свет отчетливо слышал, как шумят воздушные струи, выходящие из горловины подающего воздуховода.  Слышал и мелодичный сигнал, сопровождающий вспыхнувший транспарант: «Барическое равновесие». А затем еще один: «Выход открыт».

       Все эти звуки пилот слышал отчетливо, вот именно – слишком отчетливо. Не было извечного скрытого гула корабля! Трехсотметровый рейдер, гигантская металлическая конструкция, напичканная постоянно двигающимися, издающими разнообразные звуки, механизмами, сервомоторами, трубопроводами.  Электроникой, в конце концов, с ее извечными звуковыми сигналами. И людьми. Тридцать два человека экипажа и столько же в обойме космодесанта.  Все эти факторы постоянно производили разнообразные звуковые колебания, и корабль гудел, низко и ненавязчиво, но в тоже время ощутимо и постоянно. А сейчас этого гула не было!  Именно в тамбуре шлюза, Свет в полной мере ощутил это несоответствие, и эта дикая загадка явно не добавляла оптимизма.

        Пилот едва дождался, когда откроется крышка люка и спешно шагнул через комингс. Взгляд внимательных глаз обежал скафандровый отсек. В плотных рядах выпуклых трехметровых ячеек, по обе стороны отсека, только две скафандровых ниши оказались раскрыты и, соответственно, пусты. Его и  Иволги.  Значит, за пределами корабля больше никого нет.  Свет поспешно зашагал к своей ячейке, постепенно привыкая к медленно возрастающей силе тяжести.
 
        Скаф-захват  в нише сработал безукоризненно. Свет выжал тугую рукоять у бедра, «Витязь» лопнул вдоль позвоночника, гермошвы с треском разошлись и свернулись, образовав на спине нечто, вроде дверки. Свет разблокировал замок гермошлема, тут же уехавшего в манипуляторных захватах вверх, выдернул руки из рукавов скафандра и поспешно отсоединил разъемы внутренних электро - и пневмокоммуникаций. Затем, ухватившись за опорные скобы, уверенно и привычно выдвинул себя из скафандра. Две минуты потратил на то, что бы содрать с  себя костюм термо и баростабилизации и, вскрыв пакет, облачиться в темно синюю форму, означавшую принадлежность к пилотажной группе. Пластиковый шеврон на левом рукаве с изображением  гордо расправившего  крылья, кондора, тускло блеснул в свете ярких ламп.

        И в этот момент, до предела натянутая пружина терпения, лопнула. Свет больше не мог сдерживать себя. Выскочив из скафандрового отсека,  он промчался по плавно сворачивающему влево, коридору и выскочил в карпон.  Краем сознания, с удивлением, отметил, что дорожки искусственной гравитации светятся «ночным», темно фиолетовым светом, потолочное же освещение в коридорах корабля и в карпоне, то же приглушено. Но сейчас на корабле должен быть день.

        Отложив решение этой загадки на потом, Свет автоматически выбрал нужный трамплин и прыгнул в атриум. Тугой воздушный поток подхватил его и через пару секунд аккуратно сдул на финиш-площадку первого яруса.  Поспешно преодолев последние метры, Свет приложил ладонь к сенсорной панели.  Но этого не потребовалось, видеоматика, секундой раньше, распознала его и сквозь открывшийся проем, пилот вошел в командную рубку корабля.
Все еще не веря, отказываясь, не желая верить своим глазам, Свет в который раз осматривал пустое помещение. Затенённые, практически неактивные ротопульты, с черными провалами экранов, слабая россыпь аварийных светосигналов и свернутые, словно, в режиме консервации, ложементы операторов. И мертвая давящая тишина.

  - Иссинтрика, где капитан корабля? – Свет обратился к искусственному интеллекту корабля. В горле пересохло, и он едва не закашлялся.
  - Нет данных, - мягкий, чуть бархатистый женский голос едва не заставил его вздрогнуть. Черт бы побрал эти рефлексии. Приятный и такой привычный голос корабельной интеллектроники звучал сейчас, в этом пустом и  полутемном помещении дико и странно, словно неуместно.
  - Где штурман – координатор?
  - Нет данных. – Свет внезапно ощутил,  как начинают шевелиться от ужаса волосы на голове.

  - Иссинтрика, дай изображение пилотажной рубки. Кто на вахте радиус-хода?
Чувствуя, как предательски слабеют ноги, и холодный пот заливает спину, Свет обеими руками схватился за командирский ротопульт. 
  - Вахта отсутствует. Орбитальный радиус-ход осуществляется автоматически.

       Панорамный экран вспыхнул и подтвердил сказанное.  Свет с трудом облизал пересохшие губы, медленно втянул в себя воздух и, словно набравшись решимости, тихо произнес осипшим голосом:
  - Иссинтрика, дай схему расположения персонала корабля.

       Несколько долгих секунд Свет неподвижно смотрел на экран. Там, в переплетении цветовых полос и голубых нитей, очерчивающих ярусы и отсеки корабля, светилось всего две алых точки. Одна в командирской рубке и одна в реанимационном отделе медицинского блока. Колени, разом подогнулись и первый пилот рейдера, Александр Ставинский, неуклюже схватившись за подлокотники, медленно опустился в успевший раскрыться команд-ложемент.
 
 

Глава 2.  Бегство


      Он бежал изо всех сил, уже почти задыхаясь и едва не падая. Лавируя между странных построек,  затравленно озираясь  и держась рукой за пульсирующий все нарастающей болью правый бок. Ему казалось, что он наконец-то смог сбросить преследующую по пятам погоню, но свербящее занозой подсознание, твердило обратное, доказывая, что преследующее его нечто, просто изменило тактику. И что теперь следует, по возможности, держаться открытых пространств, не давая возможности противнику атаковать его молниеносным рывком из-за какого-нибудь укрытия. А с другой стороны, на открытом пространстве он будет слишком заметен. Да и где взять эти самые, спасительные пространства в этом сумасшедшем городе.

       А в том, что это город, Свет не сомневался ни секунды, ибо знал его вдоль и поперек. Это  его город, город в котором он родился и вырос. Точнее – он был его городом, именно – был. Потому, что это скопление странно трансформированных зданий, лишь отдаленно напоминающих так знакомые с детства постройки трудно было назвать своим. И пусть их расположение оставалось таким же, как и прежде, и центральный проспект имени первого космонавта Земли, Юрия Гагарина, все такой же безукоризненной прямой резал город на две части. И региональная магистраль спаренного монорельса. И гигантский химический комбинат, более полувека назад превращенный в музейно-развлекательный комплекс, но сохранивший всю свою архитектуру.

       Резь в боку стала нестерпимой. Свет был вынужден перейти на шаг, а затем и вовсе, остановился, опираясь свободной рукой на колено и прислонившись плечом к тому, что раньше было гостиницей. Сейчас стена этого здания, у которой он стоял, была зеленой, тихонько пульсирующей и странно теплой, словно живой. И вообще, весь город стал зеленым. Ну, не весь конечно, в прямом смысле, но зеленый цвет доминировал настолько, что практически затенял собою все остальные, не  блещущие изобилием цвета.

      Дальнейшее произошло неожиданно и едва не повергло тридцатипятилетнего, многое повидавшего в своей жизни, пилота, в шок. Из-за угла соседнего здания медленно вышла призрачная парочка. Парень и молодая светловолосая девушка, такие же бесплотные, как и все встреченные им в этом городе люди, медленно шли, взявшись за руки, и влюблено смотря друг на друга. Бедра и грудь девушки укрывала белая, искрящаяся туника, с широким вырезом на животе. Идиллическая картина, если бы не эта странная бесплотность. 

      Они бы так и продолжали идти дальше, и возможно прошли бы совсем рядом  с ним, но на их пути  лежало нечто. Искажающая ровную зеленую поверхность, примерно шести метровая в диаметре, воронка, удивительно похожая на полностью раскрывшийся, распластавшийся по земле, цветок.  Влюбленная парочка, по-прежнему не обращая внимания на окружающее,  медленно спустилась по широкому лепестку. И даже успела пройти половину пути по выпуклой и бархатной на вид подушке этой гигантской «ромашки», прежде чем…   Прежде, чем этот странный цветок неуловимо быстро сложил свои, вмиг налившиеся темно бардовым цветом, лепестки, и, словно довольный проглоченной добычей, вознесся на десятиметровую высоту.

      Свет дернулся от неожиданности и, моментально забыв о тянущей боли в боку, распрямился и задрал голову. И тут же отпрянул назад, ослепленный прямым солнцем в глаза. Негромко чертыхаясь, потратил несколько секунд, что бы проморгаться и восстановить зрение.  И когда наконец-то смог нормально поднять голову, увидел, как сверху, оторванным белым крылом, неуклюже свалились останки белоснежной туники, покрытые какой-то бурой слизью,  пожирающей ее прямо на глазах.   

       Несколько долгих секунд пилот не мог оторвать взгляда от того места, где исчезла, растворилась без следа невесомая одежда прекрасной, пусть и призрачной, но ни в чем, не повинной девушки.  И только потом неожиданно вспомнил о погоне.

       Вот черт! Как он мог так оплошать, сколько времени было у преследователей, чтобы спокойно  подойти и взять его тепленьким. Впредь надо быть осторожнее. Свет развернулся и цепко осмотрел все пространство в том направлении, откуда он прибежал. Вроде никого. Теперь вперед, к спасению, что всего в километре от этого места.  Пилот скользнул взглядом по тихо покачивающемуся и издающему тихие, воздушные звуки «цветку», затем сделал несколько шагов вперед и осторожно выглянул из-за угла гостиницы.

       И уперся взглядом в находящихся совсем рядом, преследователей. Три жутко пульсирующих,  дрожащих сгустка, словно три языка черного, всепожирающего пламени тихо покачивались над поверхностью всего в трех метрах впереди.  И явно ждали его. Свет испуганно шарахнулся назад, но зацепившись за что-то ногой, опрокинулся на спину, больно ударился затылком и, неожиданно, потерял сознание.   

                * * *

      Пробуждение оказалось чертовски неприятным. Несколько секунд, с трудом привыкая к  противно расфокусированному зрению, пилот непонимающе  смотрел на неяркое световое скопление, мерно покачивающееся в вышине. В середине груди, на уровне сердца, что-то достаточно сильно жгло, ощутимо мешая дыханию. В нижней части тела чувствовалось странное онемение, к тому же невыносимо чесалась в локтевом изгибе, левая рука.

       Да что же это такое? Свет крепко зажмурился, и долго тёр руками глаза. Наконец-то зрение восстановилось и на месте яркого пятна на потолке, он обнаружил шесть расположенных ромбом светильников.  Что-то до боли, знакомое. Но это же…

       Пилот рывком сел. Да! Так и есть! Он в своей каюте на втором ярусе рейдера. Но как он сюда попал? И что это было? Что за город он видел? Судя по тому, что он очнулся на своей койке, вполне вероятно, что это был сон. Только если это сон, то какой-то неестественно реальный, слишком уж реальный. Да и ноги гудят так, словно он только что закончил марш-бросок по пересеченной местности. Хорошо хоть жжение исчезло и теперь ничто не мешает вдыхать полной грудью. Свет встал, потянулся, расправил плечи и направился в санузел, видеоматика услужливо вскрыла дверной проем и зажгла освещение.

       Выходя через пару минут, с махровым полотенцем в руках, Свет продолжал размышлять о происшедшем. Загадки сыпались на него, как из рога, а скорее, ведра изобилия и некоторые из них предстояло разгадать в самое ближайшее время. Но, сначала другое:
  - Иссинтрика, сколько человек на борту корабля?
  - По-прежнему двое, - короткий, но страшный по сути своей, ответ в устах не знающего эмоций компьютера, звучал неприятно.

  - Как состояние второго человека?
  - Светлана Ивлева по-прежнему без сознания. Все функции организма в норме.
  - Показания меддиагноста? – Свет закончил вытирать лицо и  повесил полотенце на спинку кресла.
  - Неопределенные. Все показатели в норме, причин для коматозного состояние нет.
  - Как же, нет, - невесело усмехнулся Свет. – Раз человек без сознания, значит, причина есть и, судя по всему, достаточно серьезная. Иссинтрика, выдай изображение Светланы, со следящих камер медотсека.

       Занимающий четверть стены, экран виома коротко пискнул, убрал живую картину индонезийской римбы, и мгновенно распался цветной мозаикой. Из двенадцати предложенных изображений, Свет выбрал наиболее удобный, с его точки зрения, ракурс, и ткнул в него пальцем. Картинка увеличилась, захватив всю площадь экрана, и перед взором пилота предстал стандартный медикологический модуль, внутри которого покоилась Иволга. Её стройное, обнаженное тело было «украшено» присосками датчиков и аккуратно приникшими к телу барабанами инъекционных систем, на увитых трубками физрастворов, гибких штангах.

       Пару минут Свет вглядывался в это знакомое и такое прекрасное лицо напарницы. Закончившая, как и он, пилотажный факультет российского аэрокосмического университета, она пришла на флот зеленым стажером. Что, впрочем, не помешало ей отлетать два года на «Эльбрусе», скоростном балкер-трампе последнего поколения, и получить за стажировку только отличные оценки. Что, в свою очередь, послужило весомым аргументом для удовлетворения её просьбы о направлении на один из рейдеров Даль-разведки.

       Свет не помнил, как она первый раз появилась на борту, да и не мог помнить, ибо попросту не видел этого. Он тогда в беспамятстве валялся на точно таком же модуле в недрах меркурианского медкомплекса. Стонал и метался в тяжком бреду и все звал и звал своего друга и напарника Отто Шнайдера, еще не зная, что тот погиб. А потом, придя в сознание, все никак не мог, не хотел, не желал верить, что Отто больше нет, что он не дожил до того момента, когда  спасательная команда вытащила их из «Кондора». И вместе со слезами из него  тяжкой болью выходила страшная катастрофа сектейнера «Аркадия».

       Когда же пройдя весь курс лечения и восстановления, а затем и сложнейшие тесты на профессиональную пригодность, он снова вернулся на рейдер, Светлана уже была на борту. Корабль, успевший пройти ремонт в доке  верфи «Полярная», на орбите Луны, на тот момент был пристыкован к экстендеру терминала «Росс – орбитальный». Свет хорошо помнил, как его встречали на борту, на руках пронеся едва ли не весь путь от шлюзового отсека до кают-компании, несмотря на все его протесты. И как под звон бокалов, восторженные крики и аплодисменты, два новых члена экипажа, две новых девушки, пополнивших пилотажную группу, внесли в украшенный праздничными гирляндами отсек, его новый китель. С отличительными знаками первого пилота корабля.

       В той праздничной суете никто не заметил, как побелели желваки на скулах новоиспеченного, первого пилота, как захрустели костяшки пальцев в сжатых до боли кулаках. Он  тогда давил из себя радостную улыбку, а сердце его дрожало и кричало от боли. Потому, что до этой злосчастной катастрофы «Аркадии», первым пилотом рейдера был Отто. И теперь он должен был занять место друга, самого близкого, самого лучшего…

       Одной из разрумяненных, смущающихся от оказанной чести, девушек, вносивших тогда совсем не желанный на тот момент, китель, была Светлана Ивлева, успевшая к тому времени получить позывной «Иволга». Было это чуть более пяти лет назад.

       И вот теперь Свет смотрел на ее красивое лицо, на тонко очерченные, слегка бледноватые губы, аккуратный,  чуть вздёрнутый, нос, и страстно хотел, чтобы эти длинные ресницы прямо сейчас распахнулись, и девушка снова посмотрела на него. Своим привычным, чуточку искрящимся взглядом зеленых глаз. Но чуда не происходило.

       Свет с трудом оторвался от виома, глубоко вздохнул и, вскрыв приготовленный бытавтоматикой пакет, принялся медленно облачаться в привычную межвахтенную одежду. Просторные брюки и легкий, темно синий свитер с изображением парящей чайки, символа принадлежности к пилотажной группе корабля.

       Просторный рендель пилотажной рубки, как и положено, занимал свое место в носовой оконечности рейдера. Заняв один из пустующих на плашере пилот-ложементов, Свет вызвал на сферические экраны основные данные по кораблю, сдублировав показания с командного ротопульта. Возможно, в командирской рубке было бы удобнее, но это место пропавшего без вести, командира корабля, Андрея Николаевича Емельянова. А место Александра Ставинского в пилотажной рубке, в одном из спаренных пилот-ложементов. К тому же, здесь, в окружении мириад мерцающих звезд, в распахнутой с пяти сторон бездне космоса, Свет чувствовал себя несравнимо привычнее.

       Снова зачесалась левая рука. Пилот автоматически потер локтевой сустав, затем нащупал под креслом контейнер, вдавил выступающую клавишу и ему в ладонь, со щелчком выпал прохладный шейкер. Сделал несколько больших глотков, поерзал, устраиваясь поудобнее, затем поднял подлокотники и активировал сенсорику.
  - Иссинтрика, бортовой журнал на фронтальный альфа экран.

       Чуть больше пятнадцати минут потратил Свет на изучение записей и сверку их с протоколами следящих систем. Однако всей картины происшедшего составить так и не удалось. Стало ясно, что спустя два часа и семнадцать минут после старта драккара, в котором находились они с Иволгой, внешние датчики рейдера уловили аномальное повышение плотности фотонов в прилегающем пространстве, сопровождающиеся глубоким возмущениями вакуума.

       Далее записи гласили, что были сделаны попытки связаться с бортом Ка – двенадцать и срочно вернуть его на корабль. Однако, несмотря на все усилия, контакт установить не удалось, и  командир отдал приказ разворачивать рейдер по вектору перехвата молчащего драккара. Слепнущие на глазах сканирующие  системы, фиксирующие  их местоположение, рассчитали траекторию сближения и через несколько секунд потеряли драккар. Примерно в это же время с вахты радиус-хода, наблюдающей пространство из пилотажного ренделя, поступил доклад о странном световом излучении, в направлении созвездия Девы.

       А через восемнадцать секунд, пришедший из глубин галактики, необычайно плотный, фотонный поток накрыл корабль. Именно в это мгновение рейдер потерял весь, присутствующий на борту, экипаж. Чудовищная световая волна мимоходом слизнула с корабля шестьдесят два человека и устремилась к внутренним планетам Приземелья, с их девятью миллиардами населения.

       Далее следовал странный «провал» в памяти центрального компьютера длиною в шесть с половиной часов. После чего, ожившая интеллектроника, не обнаружив на борту людей и не имея никаких приказов, привела все службы корабля в режим энергосберегающего ожидания. Вот почему вернувшийся на борт Свет, обнаружил странную тишину и ночное освещение на всех ярусах корабля.

       Кстати, полученные данные озадачили пилота еще с одной стороны. Запросив данные с борта  Ка – двенадцать, он с удивлением осознал, что время его беспамятства во время злополучного облета Мимаса, оказалось несколько дольше, чем он предполагал. Вместо нескольких минут, проведенных, как ему казалось, без сознания, он находился в этом состоянии почти восемь часов. К тому же трудно назвать состояние бессознательным, если он отчетливо помнит незнакомку в белых одеждах и весь разговор с ней. Возможно, все это бред, но почему-то её фразы: «Ты не узнал меня?» и «Ну что ж, твой выбор свят! Я чту его!» явно запали ему в душу. Однако сейчас были проблемы поважнее бредовых воспоминаний.

  - Иссинтрика, выдай запись камер наблюдения  командного отсека. Начало временного отрезка трансляции – одна минута до гибели экипажа.
  - В указанной записи присутствует только видеопоток, звуковой сегмент сопровождения поврежден. Причина повреждения – неизвестна. Восстановление возможно лишь фрагментарно. Выводить частично восстановленный аудио сегмент?
  -  Выводи.

       На экране появилась запись. Напряженная поза штурман-координатора, отдающий приказы, за командирским ротопультом, Емельянов, затем ослепительный свет, быстро заливающий командирскую рубку. И когда, буквально через несколько секунд, яркость потока стала нестерпимой, и он неожиданно пропал, сменившись плотными, вязкими сумерками, командная рубка корабля была уже пуста.
  - Стоп! Стоп -  трансляция, - голос пилота неожиданно охрип и задрожал. – Назад на пятнадцать секунд, затем воспроизведение, по кадрово, с применением затеняющих светофильтров.

       Вот оно. В потоке нарастающего света, тела двух, находящихся в рубке, человек начали терять плотность, смазываться и исчезать, рассыпаясь на тающие в пространстве  завихрения. Все закончилось буквально за пару секунд. И никаких следов, ни крови, ни обрывков одежды, ничего.

       Сколько прошло минут, часов или эпох, прежде чем Свет пришел в себя, он не соображал. Видеть гибель своих друзей, сослуживцев, с которыми не один год делил радости и тяготы полетной жизни, всегда тяжело. Особенно когда они погибают так страшно и непонятно, ничего не успевая сделать.

       Чувствуя болезненную пустоту в груди, Свет достал очередной шейкер и медленно вылил его содержимое на лицо и голову. И только когда холодные капли минеральной воды проникли под одежду и потекли по телу, начал медленно приходить в себя. А в голове, звенящим эхом крутилась одна и та же мысль: «Почему то, что убило экипаж, оставило в живых его и напарницу? Если, несмотря на все защитные системы корабля, жуткое излучение убило на нем все живое…»

       Живое?!!!

       Свет едва не подскочил, как ужаленный. Как он мог забыть?! Великое Внеземелье!!! Как он мог?…
  - Иссинтрика, где Беська? - торопливые слова пилота лучились затаенной надеждой.
Бортовая интеллектроника ответила не сразу, задержавшись буквально на пару секунд, показавшихся Свету вечностью. И когда ему уже чудились равнодушные и презрительно безжизненные слова: «Нет данных», в замкнутом пространстве ренделя зазвучал красивый женский голос Иссинтрики:
  - Корабельный кот, в данный момент, находится в оранжерейном отсеке. Спит под кустом смородины.

       Свет ворвался в ярко освещенный маленький сад, промчался по имитирующей камень пластиковой дорожке и с ходу упал на колени у зарослей смородины. Взъерошенный от резко возникшего шума, черный как смоль, кот прыгнул ему на руки и громко замурчал, блаженно потягиваясь и потираясь.
  - Беська!!! Бесёнок!!! Живой!!!

       Свет нянчил на руках своего усатого любимца и с великим трудом сдерживал наворачивающиеся на глаза слезы. Как же ты выжил, мохнатое чудо? И как же все-таки здорово, что ты выжил, мой маленький, черный друг!!!

       Три с половиной года назад, в системе Юпитера, на орбите Леды, невесть откуда взявшийся и достаточно крупный метеорит пробил одну из цистерн танкера «Амазония». Взрывная декомпрессия и массовый удар быстро замерзающего тяжелого химического соединения, буквально разорвали тонкий цилиндр корпуса, соединяющий жилой модуль и махину безектора. Несмотря на огромные повреждения, интеллектроника корабля успела погасить плазму в недрах реактора, однако утечка кислорода из основных накопителей и полный выход из строя системы аварийного питания поставили под угрозу жизни  четырнадцати членов экипажа. Невозможность синтеза кислорода запустила таймер обратного отсчета, небрежно отмеривший срок жизни экипажа одиннадцатью часами дыхания. Аварийно-спасательный люггер «Сапсан», патрулирующий систему находился на удалении не позволяющем достичь «Амазонии» за указанное время. И тогда на помощь пострадавшим устремился «Кондор».

       Едва вошедший в систему Юпитера, и доставляющий очередную бригаду космодесанта на базы Ганимеда, рейдер находился в режиме глубокого торможения. Времени на гашение скорости и стандартные процедуры маневрирования не оставалось и командир корабля Андрей Николаевич Емельянов, после короткого совещания с первым пилотом, Александром Ставинским, принял беспрецедентное решение. Описав крутую параболическую кривую, испытывая чудовищные перегрузки, оставив далеко позади увешанный орбитальными базами Ганимед, «Кондор» успел. Успел, опередив зловещий таймер почти на сорок минут.

       Спасательной операцией по снятию экипажа с «Амазонии» и дальнейшим возвращением на Ганимед руководил уже старпом Ковалёв. Ибо единственные два человека, находившиеся во время столь долгого маневрирования вне антиперегрузочных коконов, командир корабля и первый пилот, были немедленно доставлены в лазарет. Командирский и пилотажный ложементы сохранили жизни своим подопечным, но на такие перегрузки рассчитаны не были.

       А двумя неделями позднее, на следующий день после выписки из медчасти, пришедший приветствовать своих героев, экипаж «Амазонии» неведомо как пронес на борт маленького черного котенка. И в торжественной обстановке, в кают-компании рейдера попытался подарить его командиру. Точнее подарил, но не командиру, потому что моментально сорвавшийся с рук, черный пушистый комочек в три прыжка оказался на руках у Ставинского, где с нескрываемым удовольствием свернулся клубочком и тихонечко замурчал. Кто-то из присутствующих бросил фразу:
  - Смотри, какой быстрый! И черный, аки бес!

       Так будущий корабельный кот получил свое имя – Бес, Беська, Бесёнок.  А тогда, многое повидавший на своем веку, капитан корабля, Андрей Николаевич Емельянов, посмотрев в мгновенно увлажнившиеся глаза Ставинского, вопреки всем уставам и предписаниям, оставляя это пушистое чудо на борту, легонько кивнул, улыбнулся и произнес:
  - Под мою ответственность…

      Свет медленно поднялся с колен, по-прежнему прижимая своего любимца к груди, и уже почти успел развернуться прежде, чем  взгляд совершенно случайно зацепился за нечто. Около десятка странных, неглубоких, словно продавленных чем-то тяжелым, выемок в почве, образовали что-то, вроде следа веерной формы. Внимательно осмотрев прилегающую площадь, Свет обнаружил в полуметре еще один след. Он много раз бывал здесь за время службы на рейдере, но ничего подобного раньше не видел. Пилот опустился на корточки и попытался рассмотреть выемки поближе, но сидящий на руках кот, внезапно оскалился, выпустил когти, впившиеся в запястье человека, и зашипел.  При этом его короткая и глянцево черная шерсть на спине встала дыбом. Именно это, странное поведение корабельного кота насторожило Света больше всего. Что могло его так напугать? Ну, ладно, с этим разберемся позднее.

  - Иссинтрика, сфотографируй с нескольких ракурсов вот эти следы на почве, -  Свет характерным жестом подтвердил целеуказание. – Детальные распечатки доставь в мою каюту и проведи исследование по вопросу: «Отпечатками какого предмета могут быть эти следы?». Просканируй память камер отсека, перебери весь инвентарь, обувь и прочее. Приказ ясен?
  - Безусловно.
  - Замечательно. Выводы доложишь мне завтра утром.

       Спустя почти сорок минут, когда сытый и довольный Беська спал на диванных подушках в кают-компании, Свет снова сидел в своем пилот-ложементе и внимательно рассматривал мерцающие бриды показаний.
  - Иссинтрика, мы пропустили уже несколько сеансов связи, предусмотренных программой полета. Запросы с Земли поступали?
  - Нет. Сигналов с Центра Управления Полетами  не поступало, ни в обозначенное, ни в какое-либо другое время. Начиная с момента моей самоинициации, спустя шесть часов тридцать две минуты после катастрофы.

  - В эфире полное радиомолчание? – Свет крепко стиснул скулы. Неугомонное воображение подло рисовало пессимистичные картины, одну мрачнее другой.
  - Работают автоматические трансляторы, навигационные маяки и системы орбитальной корректировки. В ближнем пространстве работают все шесть сброшенных на поверхность Мимаса зондов и два орбитальных. Однако ситуация постоянно изменяется.

  - Что ты имеешь в виду? – Свет внезапно почувствовал, как по спине пробежала легкая дрожь, оставив на память тяжелое, давящее страхом предчувствие.
  - Количество автоматических трансляторов орбитальных и наземных баз, терминалов, верфей и кораблей быстро уменьшается.  Позывные интеллектроники всех без исключения объектов Внеземелья, а так же большей части объектов Приземелья сменились, трехминутными аварийно-опознавательными «пискунами».

       Мягкий и до боли родной голос Иссинтрики затих, растворился в обширном пространстве ренделя. А единственный пилот на корабле так и сидел в своем ложементе, сжав скулы и вперив взгляд в холодную пустоту космоса. Он понимал, что означают «пискуны». Обезлюдившие станции и корабли, управляемые лишь интеллектроникой, не получая никаких приказов из вне, в полном соответствии с программными инструкциями, переходят в режим глубокой консервации.

       Свет молча и неподвижно смотрел в пустоту. Перед его взором  медленно проплывали картины прошедшей жизни. Стареющий отец, самый дорогой на свете человек, как всегда улыбающийся и протягивающий для приветствия свою натруженную, морщинистую руку. Мать, стоящая поодаль. Друзья, с которыми прошли детство и юность. Рыжеволосый, нескладный  Отто, машущий руками и пританцовывающий в спортзале рейдера. Радостно возбужденный, после только что одержанной победы, в финале соревнований по воздушной борьбе, над капитаном космодесантников. И Лекса. Единственная. По-настоящему, единственная любовь в его жизни. Первая встреча на гибнущей «Аркадии», испуганные глаза, запекшаяся кровь на подбородке. Вторая, на Меркурии. И последняя, на Луне.

       Внезапно в памяти всплыли прочитанные много лет назад строчки:

    …Ты вспомнишь тех, что были рядом
    И тех, что не хотели быть,
    Её лицо, с печальным взглядом
    Уже не сможешь ты забыть.
         Ты понесешь с собой, навечно
         Ту боль, что спрятана в слова
         Обман судьбы, бесчеловечный
         И пусть седеет голова…

Если все погибли, то зачем тогда жить. Зачем?! Для чего?! Но этого не может быть! Кто-то ведь должен остаться в живых, просто обязан! Ведь он жив, Иволга, кот Беська! Значит, должны быть и другие! И есть только один способ выяснить это!
 
       Свет резко распрямился, привычно обвел взглядом сфероэкраны, поднял подлокотники, активировал сенсорику управления.
  - Иссинтрика! Согласно уставу корабельной службы, я, Александр Ставинский, в настоящий момент старший офицер корабля, принимаю командование рейдером. Код  - альфа сто один двадцать восемь  тридцать четыре орма лето ном!
  - Принято, капитан.
  - Рассчитать траекторию возвращения в сектор Земли, с выходом на глиссаду терминала Росс-орбитальный, – Свет жестким, наполненным решимостью, голосом чеканил слова.
  - Принято.
  - Данные по вектору разворота и курсовые коллиматоры – на экран.
  - Исполнено.
  - Начать стандартную процедуру предстартового разогрева стеллараторов.
  - Есть, капитан.

       Свет щелчком большого пальца сбросил блокировку управления маршевыми двигателями и плавно двинул штангу в позицию «Готовность». Затем положил руки на рукояти управления, замер на секунду и громко скомандовал:
  - Внимание на корабле! Приготовиться к развороту, - утопил пальцами несколько клавиш и добавил, уже Иссинтрике. – Маневровые на максимум.

       А затем уже тихо, сквозь зубы, только для себя:
  - Мы возвращаемся домой, на Землю!

 
 Продолжение следует...