Сила духа

10.

Бесконечные, одинаковые в белых одеждах сосны протянулись на тысячи километров, одновременно завораживая и пугая силой природного замысла. Не сходящее покрывало снега прятало растительность, оставляя на виду только уродливые барханы, под каждым из которых может ждать смерть от ледяной воды или чуть прикрытой расселины. Тишина страшная, но слышится иногда сухой звук ломающихся веток – и только это не дает сойти с ума одинокому путнику, волею судьбы угодившему вглубь вымерших на много километров Сибирских просторов.

9.

Еще тысяча шагов… тысяча маленьких, кажущихся уже не нужными побед над собой. Изо рта рвутся слабые струйки пара, которые  не могут согреть рук, сквозь порванный в нескольких местах тулуп бегут по телу ручейки мороза – он их не чувствовал – покрытое коркой ВОЛИ, тело жило ради свободы. Долго, холодно, одиноко… Человек не думал о смерти, хоть и доводилось с ней видеться: когда замерзал в пещерах; когда искал еду и место для ночлега среди открытого всем ветрам большого замерзшего озера; когда жил ТАМ – в далеком, кажущимся сказкой прошлом. 

8.

Он давно перестал о чем-то думать – зачем? – но один вопрос все не шел из головы: за что? Страшные кадры войны навсегда оставили кровавые следы, память этого времени будет идти с ним рука-об-руку до конца дней… 

Когда призвали, было 19. Подающий надежды молодой врач – краса курса! – будущее светилось радостью и покоем. Любимая ждала ребенка, старики-родители не могли нарадоваться их счастью…

Все кончилось в мае, 41-ого. Ввалился полупьяный майор и велел собираться – Война! – нужны врачи. Отца тогда хватил удар – сын так и не узнал, остался ли жив – мать спешно кидала в сумку «необходимое»: сухари, колбаски, немного табаку… Страна еще не знала, чем кончаться эти сборы сыновей…   

7.

Потом был поезд – громкий и вонючий – забитый под завязку юнцами-солдатами. Пели, матерились, грозили – что еще могут делать люди, едущие защищать Родину? «Не дадим!», «Не позволим!», «Не отступать»… Даже в этом хаосе молодой человек не терял головы – ну не видел он смысла в бесконечной бойне, стоящей рек крови вперемежку со слезами.

В вагонах часто вспыхивали драки – никто не запрещал пить, чтобы не терялся боевой дух – тогда звали врача: он перематывал разгоряченные головы, а сам прислушивался к новостям с фронтов… Там «сдали», там отвоевали – самая противоречивая информация, а ведь дома чуть ли не парады шли, мол, конец войне на днях…

6.

Первое, что он увидел по приезде, как отряды уходят на фронт. Нестройные шеренги – откуда им быть стройными, если идут учителя и рабочие? – растягиваясь гигантскими колоннами, поднимали облака пыли – даже небо, казалось, состоит из нее. Опять пели – но теперь командиры, идущие по бокам, нещадно били палками за фальшь… Кто-то кидался на обидчика – и тогда уже несколько офицеров лупили провинившегося, а потом, окровавленного, пинками загоняли обратно в строй. Вновь прибывшие, лупя глаза, смотрели на это скотство, и, кажется, начинали понимать, куда попали…

В отдалении, глухо – будто раскатами грома – звучали орудия… Казалось, линия фронта постоянно движется – то левее, то правее вспыхивали ожесточенные перестрелки – единственное, что их объединяло, это частота: бои не затихали ни на минуту. Человек вдруг подумал, что не так прост враг, как его показывали – трус не будет стоять с таким упорством…

5.

Его направили в мед-барак, к остальным врачам – старшим оказался полный, розовый человек, в старомодном пенсне и с аккуратной бородкой – он сразу объяснил, как им повезло: докторов берегли пуще глазу. На фронт – ни-ни – только доставляют на грузовиках раненых, вот тут начинается работа… Посетовал: много ребят погибло - как ни старайся, раны страшные: в палате, и то шансы минимальные, а тут комнатушка на десять столов, в то время как умирающих сотни…

У молодых полезли глаза на лоб – как сотни, какие сотни? Победы ждем со дня на день, салюты гремят по стране…

Доктор улыбнулся грустно: «Страшный, ребята, встал у нас на пути враг… Лютый! Землю свою кровью зальет – а не отступит!».

4.

Раненые умирали один за другим – пока зашивали одного, десять «отходили»… Не спали сутками – падали только тогда, когда сил не оставалось вовсе… многие не выдерживали – пытались бежать, но тут итог один: расстрел. Кровь, пот, страх – все неслось калейдоскопом перед глазами молодого врача, складываясь в один, противоестественный ужас – зачем все это, кто устроил? За что гибнут тысячи – долго, мучительно?

Над раненными тучами жужжали мухи, садясь на раны и добавляя тем страданий. Человек смотрел и думал, что все – ВСЕ! – в этой стране никогда не сдастся. Обессиленный, глубокой ночью, он рассматривал потолок и из глаз текли слезы боли и сострадания: к своим, к тем неведомым врагам, что проявляли такое мужество, к матери…

3.

Командование решило: врачам место на фронте - там они могут больше спасти… Человек смог увидеть реальность «в красках» - снаряды врага били точнейшими попаданиями, в госпиталь привозили лишь малую часть – остальных не имело смысла. Люди, падая от усталости, носились по окопам, собирая с убитых патроны. Пулеметы кипели, не замолкая ни на минуту – иногда взрывались патроны, калеча заряжающих. Черное облако вспаханной бомбами земли не успевало оседать – новый снаряд рисовал очередную воронку, калеча бегающих в страхе людей…

И вдруг они поднялись… враги! Не очень, кажется, и много – несколько сотен! – но грязные, в лохмотьях, многие просто в рубахах, они, выставив ружья, неслись вперед, падая под смертоносными очередями. Добежали! С дикими воплями, мало похожими на человеческие, они рубили и кололи, повергая в ужас целые батальоны.

Последнее, что запомнилось из той сцены – сильнейший, яростный удар прикладом в лицо и непонятные ему слова: «Не в солдатском, сука… Поди, важный – возьмем с собой!».

2.

С тысячей других пленных его вели по булыжной мостовой и люди кидали в них камнями. Молодой доктор – хоть и полностью седой - затравленно озирался, но видел только бесконечное ликование изможденных людей и даже, в глубине души, понимал их: пять лет унесли столько жизней… Мир скатился назад – сколько убитые не сделали открытий, не написали прекрасных книг и картин, сколько детей не родиться из-за прихоти горстки людей…

В бараках, куда их поселили, стоял лютый мороз – многие заболели и умерли: солдаты и офицеры равнодушно выкидывали трупы на улицу, где они замерзали, превращаясь в непонятные кули. Люди стремительно теряли надежду – и оттого гибли еще быстрее…

Наконец, ранним морозным утром, капитан выгнал всех на улицу, осмотрел и выбрал десять человек – среди них врача. Палками людей загнали в стуженый вагон и поезд, пыхтя черным дымом, отправился в путь.

1.

Сибирские рудники с первых дней показались адом – да это и был ад! - пленных будили на рассвете и отправляли в мерзлые шахты: возвращали, только когда стемнеет. Через несколько дней начинали кровоточить ладони и ступни, но никого это не волновало: для всех единая мера работы. Постоянно сводило мышцы, кирка выпадала из рук и секла ноги до мяса. Еженедельно доставляли новых рабочих – половина умирала, даже не дожив до следующей партии «живого товара». Кто-то, не выдержав, кончал с собой…

Им сразу объяснили: бежать невозможно, вокруг ледяная пустыня. Ни зверя, ни птицы, ни людей на многие тысячи километров – от последних вообще можно получить только смерть, а не помощь. Почти вечный холод, без всякой надежды на спасение.

Но доктор решил бежать: во-первых, лучше уж там, на воле, чем как зверь; во-вторых, свято верил, что спасется. Другой каторжанин – бывший охотник – научил делать петли на белок: только такую еду можно отыскать на мертвой земле. Напоследок дал десять кусочков металла: «Считай каждую тысячу шагов, будет хоть какая-то надежда…».

Охраняли заключенных плохо – выжить в таких условиях можно не более суток – температура ночами падала до – 50%, днем не намного теплее. На каторжниках – советские тулупы и варежки, под ними только изношенные до крайности тряпки – куда побегут?

Потому удивились однажды утром, не досчитавшись заключенного Байера. Никакой погони – «поди, сдох уже…» - только ленивые смешки и наставление другим идиотам, способным на такой поступок.

10.

Пошла первая тысяча шагов к СВОБОДЕ…

P.S. ОТ АВТОРА:

Не знаю, легенда то или нет, только считается, что этот пленный ТРИ ГОДА скитался по тайге, пока не вышел к людям. Сошел с ума, обморозился вообще весь, но не выпускал из рук те самые десять кусочков металла – и все считал, считал… Естественно, про то, кто он, как попал на каторгу – это чисто мой вымысел – мне известно только про сам случай такой воли к жизни – но, говорят, было…