Трендология шариковщины

В лучшем произведении М. Булгакова профессор Преображенский попрекает Швондера, который пропагандируя Шарикову пролетарскую этику, создает проблему прежде всего себе самому, потому что, говоря более современным языком, шариковы - это существа, идущие на поводу у утробных инстинктов, во власти вполне определенного "тренда". Сегодня он такой, а завтра может и поменяться. Сегодня его ведут идеалисты примитивной соцсправедливости Швондеры, а завтра - их еще более упрощенные последователи пройдут по их головам, и так, пока не произойдет полный Апокалипсис.

Станислав Говорухин, пожалуй, один из немногих ныне живущих представителей советской творческой интеллигенции, к которым я сохранил определенное уважение и доверие, что уникально на общем фоне поколения, к которому он принадлежит, и, что немаловажно - от представителя того поколения, к которому принадлежу я (оба эти поколения можно без особых церемоний назвать поколениями зла, но это требует отдельного разговора).

Недавно пересмотрел его фильм "Криминальная революция". Должен сказать,что я почти не мог - был не в силах смотреть этот фильм тогда, в переломный 1993 год, когда он только появился. Слишком много негатива вызывает нестерпимую боль и отвращение, в том числе и от режиссера, который взамен не предлагает ничего кроме возврата туда, откуда мы уже ушли. В сущности, я никогда не был циником и не могу испытывать примирения с действительностью - такой, которую показал Говорухин. Но я не отдал свой голос за него,потому что у него не было положительной, конструктивной программы, он не отвечал вразумительно на вопрос "Что делать?".

Это касается всех его фильмов. В "Ворошиловском стрелке" старик осуществляет жестокую месть, которая почему-то в контексте фильма кажется самоцелью, а не справедливым воздаянием, а потому не вызывает катарсиса. Старик уподобился жестоким молодым скотам, устроил еще худшую бойню. И это еще худшее падение есть негатив, который оставляет в сознании фильм.Остается ощущение, что режиссер во многом стоит на тех же позициях цинизма, защищаемых А. Кончаловским: человек есть скот, его надо пороть, чтобы он держался в рамках; а мы тоже скоты, но по-другому, по-другому, слышите, вы, плебеи. А мы и стихи знаем, декламируем, о де Саде можем помянуть. Вот только чувства добрые не пробуждаются от вашего искусства, разве что из противоречия.

Так вот, шариковы же отнюдь не отрицательные персонажи истории, а ее материал. Они не рефлексируют, потому что чувствуют тренд эпохи и идут по следу - не даром у них собачье сердце. "Тренд" здесь ключевое слово, а шариковы всегда "в шоколаде", потому что чувствуют тренд. При профессоре Преображенском это был социализм, упрощаемый шариковыми до "взять все и поделить", а в 90-е годы был тренд "капитализма", и шариковы или чубариковы бежали впереди с их: "взять все и приватизировать".

Что же их обвинять в этом? Негативный тренд создали не они. Они лишь взяли след. Но и вивисекторские методы профессора Преображенского или режиссера Говорухина, несмотря на философию Кончаловского, не должны делаться нормой - упаси Боже.