2-xvii какой любовник цезарь?

                XVII

  – Хватит, хватит! – предупреждает бесполезный спор Присцилла. – Продолжай, Шрамик, о новостях.

  – Пришли, значит, недавно, ещё трезвые, скучноватые, и рассказать ничего не успели, верно я говорю? Знаю, что верно… Да, так на чём я остановилась?..

  – На ложе возле хозяйки, – слуги давно поставили там лежанку для новой гостьи.

  – Да, сестрёнка, приляг, пожалуйста, располагайся удобнее. Стоя трудно тебе будет, пожалуй. Ты хотела поведать последние новости.

  – А, точно. А может, выпьем сначала? За меня, подружки! За прелестную и бесподобную Секстию!

  – Ну ничего себе! – вырвалось у Клементины.

  – Да, – продолжает Вера, – за Секстию, которая обожает и любит своих красивейших, наилучших во всём–во всём мире подружек!

  И она, махнув кубком, пролив гораздо больше традиционных нескольких капель, пьёт в свою честь до дна. Подруги пригубляют, а Шрамик уже взяла снова  слово и безостановочно и немного путано делится новостями.

  Сначала упомянула о том, что расследования – Вера не упомянула, но Присцилла поняла, что по поводу того, кто не выставил лучших рабов и не предоставил часть своего состояния для предполагавшегося галльского похода, как того требовал Нерон в своих эдиктах – идут довольно вяло, и от следователей кто откупается совсем недорого, кто иначе уходит. И это была вначале единственная политическая новость в рассказе хмельной гостьи. Последовали другие. Кто устроил лучшие игры в Палилии – это был бывший её любовник, он же брат её бывшего мужа. Кто на этих играх выиграл ристалище в Большом Цирке – «он ещё на последней олимпиаде побеждал», тоже её бывший любовник. В этом году ухаживал, но не мог и дня провести, чтобы не уехать проведать лошадей, и Шрамик его бросила из-за этого. Упомянула и о назначении Понтификом Вакха ещё одного своего – уже настоящего, не бывшего – любовника. Затем вернулась к политике.

  Казна как есть пустая. Цезарю, как вернулся из Ахайи, приходится всеми способами изыскивать деньги. Что как раз должность Первосвященника Либера её милый дружок практически купил. И весьма этим доволен. Ведь Цезарь – пусть не так, как до поездки в Ахайю, ныне он уже не может себе такого позволить, но всё же – других состоятельных граждан просто так может лишить имущества, по какому-нибудь зачастую ничтожному поводу, а иногда и без такового, а он, милый друг Секстии, отдав не так уж и много, почётнейшую высокую жреческую должность получил. Кого-то вообще изгнали, как того, к примеру, кто ранее был Понтификом Вакха.

  Несмотря на это, или из-за этого, у Цезаря мало где осталась поддержка. В лицо-то улыбаются, а указания исполнять не торопятся. И преторианцы, и сенаторы, и в администрации принцепса... Всё это Вера говорила, будто искренне жалея Нерона, будто позабыв, что новым Принцепсом должен стать её родственник.

  – Скажи, пожалуйста, Вера, – обращается к ней Марциана, пока говорившая «смачивает рот» целым кубком вина, – вот ты говоришь: этот нынешний, тот бывший, потом много говорила о Цезаре. А он у тебя какой, настоящий или бывший любовник?

  Все подруги хохочут.

 – Получила, Шрамик?! – сквозь смех произносит Присцилла. – Вот так вот – все римские новости привязывать к своим любовным победам!

  – Нет, вы зря смеётесь, сестрёнки! – осушив свой кубок, заводится Секстия. – Я могу вполне серьёзно ответить на этот вопрос. Вспомните-ка, в консульство Марка Красса и Гая Басса, который, кстати, ещё во время своей претуры за мной волочился, я тогда с ним...

  – Не отвлекайся, Шрамик. Что там в его консульство было?

  – Кого?

  – Да-а-а, подруга! Вот память девичья! – удивляется Присцилла, сапфистки же просто смеются. – В консульство Гая Лекания Басса. И Марка Лициния Красса Фруги.
 
 – О Мнемосина! Да-да, вспомнила, о чём это мы. Тогда, в июне, Тигеллин, помните, устроил такой роскошный пир на пруду Агриппы? Вы, Елена и Парис, услышав от Муции о том, что начемается, намечается то есть, сбежали из Города заранее. А ты, Муция, узнав от своего дружка высоковылизанного… то есть, высоко-пос-тав-лен-ного, что будут устроены лупанары, куда соберут всех знатных женщин, специально захотела остаться. Да и я с тобой за компанию, конечно. Да, мы с тобой тогда хотели, раскрасив лица и даже нарядившись в коричневые платья, почувствовать себя настоящими...

  – Давай без лишних подробностей, Шрамик.

  – Так вот, ты тогда схватила одного здоровенного преторианца... А я лежала на ложе на животе, и тут вошёл какой-то мужчина. Я специально не гляжу и так скромно тунику свою, я даже её надела коричневую, опускаю пониже, до колен. А вошедший – по голосу, он сказал: «О, какая скромница!», и по рукам я определила, что молодой – тихонько задирает её, а под ней ничего... Ага! Такие подробности всем интересны!.. А от меня тогда только-только встал и вышел один, и у меня мокро ещё... Этот молодой человек тогда, снова сказав: «Вот так скромница! Ай да шЦшка!», совсем задрав тунику, берёт меня за талию, приподнимает на четвереньки, коленочки раздвигает Ц... В общем, мне, хоть я и не истыпала, эй, не испытала оЦм, понравилось. Я обернулась всё-таки посмотреть, кто этот мужчина, а это оказался Цезарь! Бросил на ложе монетки со своим профилем, похлопал меня по попе, провёл пальцем по шрамику, поправил свою тунику и ушёл. Так что бывший. Вот ответ на твой вопрос, милочка!.. А теперь у него, бедненького, почти нигде нет поддержки, – сокрушается Вера, даже пуская пьяную слезу, – преторианцы готовы бросить его, сию-... сицу-... ситуацию не конт-ро-ли-рует. Сенат... Сенат вражде-...

  – Хватит, сестрёнка, он не стоит твоих слёз. И хватит о политике, прошу тебя! У меня такое ощущение – вот после того, кстати, как на пташек в небе поглядела – что в гости сегодня ко мне придут ещё и молодые люди. Их мясом не корми, вином не пои – дай поговорить о государственных делах, о судебных процессах, в общем, ты должна это не хуже меня знать...

  – Обязательно придут... – тихонько проговорила Шрамик.

  – ... Вот только не пойму, кто ко мне может наведаться...

  – А брата ты не ждёшь, Фабия? – раздаётся мужской голос.

  Это Гай Курион, друг Квинта. Он только что вошёл с номенклатором в перистиль и невольно подслушал – за что извинился через некоторое время – последние фразы хозяйки, не решаясь её прервать.

  – Как не ждать, о Киферея! – тихонько, уже не слышно и уже почти засыпая, бормочет совсем опьяневшая Шрамик, успевшая, пока другие девушки приветствовали Куриона, осушить ещё полкубка. – Ничего себе не ждёт! Любовь всей жизни своей Муция не ожидает!.. Да она прямо сейчас готова... – к счастью, никто не слышит, что, по мнению разморённой Веры, готова Присцилла сделать со своим любимым.

  Через считанные мгновения она уснула, и Фабия младшая велела слугам отнести её в отведённую ей спальню. Позже лучшая подруга поведала Муции о том, каким образом ей с утра случилось напиться пьяной. После бессонной ночи очередной любовник, Поллион, жрец – а теперь Понтифик – Вакха, уговорил её совершить очередное возлияние Многогроздному Богу – пришлось выпить. Ехала от него в носилках, один из рабов споткнулся, Вера остановилась побранить его. Как оказалось, рядом с домом брошенного недавно воздыхателя. Приняв это за подсказку свыше, решила заглянуть и проведать. В атриуме двое эфебов прощались с хозяином. Шрамик, веселясь и чтобы раздразнить бывшего любовника, похлопала их по мягким местам. Выпив с ним и с этими двумя, которые почему-то раздумали уходить, подруга поболтала, ещё пуще раззадорила теперь уже всех троих, выпила ещё за прандиумом и убежала в свои октафоры. Забыв приказать изменить маршрут и нести домой, а до этого велела прибыть к дому Фабии...

  Тем временем Курион, заходивший по пути повидать Присциллу и передать ей, что Квинт вскоре придёт сам, любезно, превознеся красоту присутствующих, распрощался и ушёл.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2011/11/29/607


---------------------
1) Тигеллин – Гай Софоний Тигеллин – приближённый Нерона, человек низкого нрава, с 62 г. – префект претория. Преторианскую гвардию возглавляли два префекта, подчинявшиеся напрямую императору и назначавшиеся лично им. Префект претория – один из ключевых постов в государстве.
2) Пруд Агриппы – искусственный водоём, устроенный Марком Агриппой, находился (предположительно) на поле Агриппы.
3) лупанар – публичный дом.
4) коричневые платья – одежда проституток.
5) октафоры – носилки, преимущественно женские, названы по числу носильщиков, буквально с гр. «октафоры» – «несомые восьмью».