Под шелест - подборка

***
Пылает закат по-над Обью,
где стелется лёгкий туман.
Идём мы по жизни с любовью.
Неведом нам горький обман,
неведома подлость измены,
друг другу с тобой мы верны.
И даже сомнения тени
не скроют в нас радость мечты.


***
Сереют осенние дали
на склонах в распадках хлопот,
где кружатся листьев медали
и радость без грусти цветёт.
В соцветиях сини небесной
с прозрачным теплом паутин.
Качается в небе известность
забытым безмолвьем плотин
размытых потоком стихии
поющих и пьющих ручьёв,
где слышатся речи лихие
и песни чужих соловьёв.


***
Я всю жизнь хожу по кромке
невезения с мечтой
поселиться у околка
рядом с тихой простотой
под берёзами веселья
в белом ситце тишины,
с не записанною трелью,
улетевшей в даль весны.


***
Печаль забытого причала
струится тихим серебром,
где детвора с утра кричала,
стучала палкой осень в дом.
Туманились рассветы, мерзко
мне было в юности тупой,
на жизнь смотрел я глупый дерзко,
не поднимаясь над толпой,
кричащей громко в знак протеста
о роли ралли скоростей.
Нам песни пел петух с насеста
повисших в небе новостей.
Краснело зарево заката
бессмысленных затей в окне
смотрело солнце виновато,
качались блики на волне.


НА  МИТИНГЕ  СКУКИ

Весёлых сомнений на пашне
засеянной прихотью лжи,
становится летом мне страшно,
когда кровенят витражи
в обойме кричащего грома
без радуги лёгких удач.
Разбитые доски парома
строгает на плахи палач
безнравственно странный, с приветом
от редких удач на ветру
с срисованным с грусти портретом
на митинге скуки ору
в пустое пространство участья,
которого нету давно.
Оно не вернулось из странствий,
снимая немое кино
из жизни ацтеков Сибири
в Елунинской пойме лугов,
стреляя по людям, не в тире
с крутых, словно шест, берегов
покрытых застоем трясины.
В волнении гладких дилемм
меня не признала Россия,
так много, наверно, проблем
у новой элиты разбоя,
преступников новых мастей
с нахальством и злостью ковбоя,
со свастикой старых властей
на знамени крови народной
пролитой за грусть суеты
в стране за решёткой свободы
убитой в боях красоты
полёта фантазии лёгкой
над лугом с дождями тревог
лежащих привольно под сопкой,
где нету ни троп, ни дорог
ведущих к вершине соблазнов
с подлянкой заученных фраз...
Опять говорим мы о разном,
глядим на себя лишь в анфас.
Нам в профиль бы глянуть, да только
не можем позволить себе.
Повсюду противно и скользко,
висит разговор на столбе,
распятый за слово удачи
в лесу индевелых растрат,
где иволга осенью плачет,
смотря на пятнистый закат.
И где-то на митинге скуки
я снова грущу на ветру.
Ломаются ветви, как руки.
От боли деревьев ору
в рассветную желчь увяданья
под золотом белых берёз
лежат бессистемные знанья
и отблески пылких угроз.


***
Красивое утро печали
с пятнистой грядой облаков.
Безумие в люльке качает
под звоны осенних подков
проносятся дни увяданья.
На ветках молочная слизь,
в тумане скрываются зданья,
в обмане – сокрытая жизнь
проходит сторонкой безмолвно
себя самую растоптав,
врывается участью в лоно
безжизненно свежих октав.


***
Покрытые сеткою стекла
морозною ранней порой
они серебрятся с зарёй,
пока от лучей не намокла
поверхность стекла, голубея
на солнце квадратных окон,
под тяжестью ветра Борея
я ставлю две жизни на кон,
с одной остаюсь я повязкой
на теме без подлых морщин,
терплю за фиаско, фиаско,
иду по распадку лощин
во тьму неуживчивых линий
со светом печальных стихов,
где бродит, кудрявится иней,
стряхнув неуживчивость слов,
пою о причине сонетов
записанных в утренний зной
под шелест осенних рассветов,
под шорох печали степной.