Бабочки

Кто придумал называть это ощущение бабочками в животе? Ну, вы помните, когда снизу вверх, что-то волнительное, что-то нежное и необычное. И хочется визжать, хочется делать глупости, а потом горячо – и! выдох…

Бабочки сопровождали Ее по жизни с самого детства. С самого рождения Она, конечно, не помнила. Были ли они, когда впервые мамино молоко брызнуло в Ее жадный ротик, когда счастливый папа, пьяный, свесившись с девятого этажа орал на всю улицу: «У меня дочка!!!», когда Она засыпала на нежных руках, и ночью Ей снилось что-то цветное и интересное? Наверное, были.

Первый раз Она явственно почувствовала их, когда папа на пятилетие притащил Ей новенький велосипед – красный, блестящий, импортный. Ни у кого такого не было во дворе. Время было сложное, не хватало даже продуктов, и одному Богу известно - сколько папа дал денег и кому, чтобы дочка получила свой транспорт. Именно тогда волна бабочек заиграла в Ее животике всеми красками лета, и папа был зацелован и затискан слабенькими ручонками. Зависти окружающих ребят предела не было. И совершенно логично, что через две недели велосипед у Нее свистнули. Ей было не жаль игрушки; собственно, Она и каталась то с трудом – папа по полдня бегал с Ней, согнувшись в три погибели, чтобы чадо устойчиво стояло на двух колесах (куда девались еще два колеса от «Четырехколесного велосипеда с сигналом» - никому не ведомо).

Помнит Она, с каким ощущением переступил в семь лет порог школы. Бабочки тогда шалили целый день. Ей почему-то стыдно было отдавать букет шикарных гладиолусов из бабушкиного сада учительнице. Она краснела и теребила лямку от портфеля, а учительница улыбалась, и будущие одноклассники с интересом смотрели на Нее. Они ведь не знали про бабочек. И никто не знал, кроме мамы. Но она же не станет рассказывать малознакомым людям об Ее особенности. Так и пролежал этот букет у Нее на парте весь первый урок, а потом Она утащила его обратно домой. Папа очень громко смеялся, а бабочки кувыркались, предвкушая что-то новое и необычное.

В четвертом классе Она впервые поцеловалась. Одноклассник Вовка был парень высокий. Блондинистый. Можно даже сказать красивый. На него поглядывали все девчонки в классе. Оказывали ему знаки внимания – то жвачку на стул положат, то в портфель мел насыплют. Но Вовка был терпеливый и молча сносил все проявления любви. А однажды на переменке он стоял в уголке и играл, как обычно, в «Тетрис». Она подошла к нему, чтобы спросить, что на завтра задали по литературе – прошлое занятие Она пропустила по болезни, простыла, играя во дворе с папой в снежки. Они зашли в класс, посмотреть дневник, сели рядом и Она случайно коснулась его руки. Он спросил Ее, целовалась ли Она когда-нибудь? Получив отрицательный ответ, спросил, хочет ли попробовать. Уже то, что первый красавец класса склонял Ее к ТАКОМУ, вызвало целую бурю бабочек в животе. Позже, конечно, выяснилось, что герой-любовник из Вовки такой же, как и из Нее, но поцелуй, конечно, Она запомнила. У Вовки тоже были широко открыты глаза, а губы сухие и неприятные. Но все же он был первым. К сожалению, их застукали одноклассники и долго язвили насчет «жениха и невесты», а Она лишь улыбалась. И в животе бились бабочки, бабочки, бабочки…

В десятом классе Она влюбилась по-настоящему. Вовка к тому времени переехал куда-то в Казахстан, да и может, к лучшему. Ее первая любовь был (или все-таки была) – неважно – братом Ее лучшей подруги. До этого времени Она не замечала его, хотя постоянно пересекались на прогулках, днях рождения, походах в кино и первых робких вечеринках на дачах – взрослый мир уже потихоньку открывал свои двери. А потом вдруг сообразила, что зачем ждать принца на белом коне, когда рядом есть вполне нормальный парень, не без заморочек, конечно (он увлекался тяжелой музыкой), но зато с ним можно было говорить на любую тему. Было весело, он знал кучу анекдотов. И бабочки вновь сообщили Ей, что Она не ошиблась. «Спасибо, помощницы мои», - весело улыбалась Она вечером, принимая душ и поглаживая свой мягкий, но плоский животик.

Первая любовь – к счастью, к сожалению ли - длилась совсем недолго. Он не стал Ее первым мужчиной, да и вообще отношения между ними были больше платонические. Да, он дарил Ей цветы, конфеты, какую-то милую дребедень, да, они целовались возле подъезда, пока папа не начинал кричать с балкона, что, дескать, ему завидно, а поэтому он просит отпустить его совершеннолетнюю дочь домой. И Она бежала, пахнущая его одеколоном, лилиями и летней ночью, а в животе порхали бабочки счастья.

Первым мужчиной стал Ее однокурсник. Она училась на гуманитарном факультете, где парней было мало в принципе. Вот и этот видимо настолько не любил математику, что отражалось на его лице. Весь какой-то светлый, как Исусик. С такой же светлой мочальной бородкой и до боли голубыми глазами. Он писал стихи, довольно сносно играл на гитаре, и голос его был чистым, как слеза ребенка, видимо потому, что он не курил и вообще не пил. В его исполнении на одной из вечеринок в общаге Она услышала романс «Белой акации гроздья душистые» и бабочки взметнулись с новой силой. В ту ночь они до утра ходили по улице, даже не за руку, а просто вдоль трамвайных линий и читали друг другу стихи. Через две недели они проснулись в одной кровати. Родителей дома не было, вкусно пахло кофе, а он сидел по-турецки и разглядывал красное пятно на простыне. Она совершенно не помнила эту ночь. Помнила, что было очень больно, но со временем боль утихла – и это все. И бабочки, пережив болевой шок, тоже начали свой тихий и незаметный женский танец.

Расстались они как-то без укоров и претензий. Оказалось у них слишком мало общего. Да и папа неодобрительно смотрел на этого «ангела». Бабочки были немножко против разлуки, но Она их в этот раз не спрашивала. Они и не обижались.

А дальше была учеба, студенческая жизнь и грандиозные планы на будущее. Не Рембрандтом, но, по крайней мере, Поленовым Она себя видела. Но в Ее стране все было совершенно не так, как надо. И Ее профессия оказалась не сильно востребованной. Поэтому Она поступила работать обычным преподавателем. Отдушиной, конечно, стали Ее ученики, которые слушали каждое Ее слово, и с которыми Она делилась тайнами. Не про бабочек конечно – бабочки были только Ее. Тем более, когда она начала жить с нелюбимым, они на несколько лет просто пропали из жизни, и как Она не пыталась уговорить их о том, что совершенно счастлива, они упорно хранили молчание.

В тот день Она шла с сумкой из магазина. Обычный набор жены – продукты, бытовая химия, бутылка пива – будь он проклят со своим пивом. Передышка на своей любимой лавочке. И вдруг – слезы. Просто ниоткуда. И непонятно для чего. Хотя нет, понятно, конечно… Для чего Она сейчас живет? Родители далеко, да и обращаться за советами в личной жизни Она не любила. С «мужем» разлады. Надоело быть тренажером для секса и чудо-печкой, выполняющей любые капризы. Шел крупный снег, он падал Ей на плечи. «Никуда не пойду. Замерзну нахрен», - решила Она и закрыла глаза, улыбаясь пушинкам, севшим на Ее лицо. «Вы как снежная королева», - вытащил Ее из оцепенения чей-то веселый голос, - «Только не замерзните, все-таки не лето уже». Рядом с Ней присел молодой человек, с розовыми щеками. «Замерз или стесняется», - улыбнулась Она. - «Да нет, я домой иду, устала немножко». «Давайте помогу», - решительно потянул он на себя сумку. «Вынуждена отказаться, у меня муж ревнивый. Увидит – горя не оберешься», - виновато сказала Она. «Тогда пойдемте ко мне, я не такой ревнивый», - захохотал он. С удивлением смотрела Она на него. Как он был похож на Ее отца. Такой же веселый и непосредственный. Всегда готовый помочь.

Третий час Они сидели на скамейке и болтали ни о чем. Точнее обо всем на свете. О литературе, искусстве, новых программах, обсуждали ситуацию в стране, о детстве. Муж звонил уже 12 раз и грозился не пустить домой. «Надоел!», - Она выключила телефон. – «Теперь мне совершенно некуда идти», - поведала Она. «Да не проблема», - улыбнулся Он. – «У меня три комнаты и ванна. Ты когда-нибудь спала в ванной?». И Она, наконец, рассказала Ему о бабочках.

Наутро Она проснулась на Его кровати, сам же Он предупредительно ушел спать в другую комнату. На тумбочке стоял вишневый сок, тарелка с бутербродом и записка: «Буду в шесть, отдыхай». А внизу шли стихи.

В животе от ласк твоих бабочки,
Счастье сложим на двоих в баночки
И запрячем в уголки дальние,
Не могли чтоб взять грехи свальные.
Ты со мной, а я с тобой целое,
А звезда над головой спелая.
Мы признать вдвоем смогли главное,
Ты из всех Богинь земли славная.
Пусть нам счастье сберегут Ангелы.
Пусть дожди на нас прольют странные,
Дети пусть тебя зовут мамою,
Стала ты за пять минут самою.
И когда на берегу пропасти
Раздобыть вдруг не смогу пропуска,
Закричу на ад, на рай с силою:
"Помогай мне. Помогай! Милая"...
Нас разбудит поцелуй утренний
Между радуговых струй пудренных.
Вновь погаснут фонари-лампочки
И летают до зари бабочки...

И бабочки летели и летели, закрывая небо, кружась бесплотной толпой, шепча свою шуршащую тихую песню о будущем…