Забастовка по заказу Политбюро

В Советском Союзе забастовок не было. Вернее, не должно было быть. Нас тогда учили так: этого не может быть, потому что власть находится в руках рабочих и крестьян, то есть в ваших, а бастовать – это означает, что вы сами с собой не в ладах. А если все же не в ладах, тогда пожалуйста: или в «психушку», или в  казенный дом, или как в Новочеркасске –приедут переговорщики с автоматами.
В то же время нас учили радоваться за пролетариев и, вообще, за трудящихся стран, не входящих в лагерь социализма, когда те выходили на разные акции протеста. Еще радостнее, если в их стране проходили забастовки, лучше, конечно, общегосударственного масштаба. То, что в тех странах власть тоже была вроде легитимная, т.е. выборная, в отличие от нас, где она была раз и навсегда завоеванная в 1917 году, как-то забывалось.
Но, тем не менее, забастовки в стране Советов иногда были – стихийные, не  подготовленные, а поэтому не очень эффективные. Я, например, сам участвовал в курсантской забастовке в ЛМУ. Мы перешли на четвертый курс, и нам было положено увольнение по средам, т.е. в дополнение к субботно-воскресным была еще и среда. Так было прописано в «Положении», а ротный командир решил нас ввести в «меридиан», и отменил эту курсантскую радость. Ну, и «толпа», как мы себя тогда именовали, решила провести в «системе», как мы называли в те времена училище, акцию протеста – и отказались идти на обед.
Рота была построена на учебном этаже, поступила команда «налево», т.е. в столовую, «шагом марш!», а не получилось – никто не повернул «налево». Командир роты позвал на помощь начальника судоводительского факультета, бывшего бравого вояку – без иронии, он был храбрым морпехом в годы войны – Вострикова. Тот также подал команду – рота стояла. Тогда он подошел к крайним парням и приказал им отдельно. Они не выполнили приказ. «Вы отчислены из училища!» Следующие не повернулись – «Вы отчислены!» И все… Народ дрогнул. Действительно, двоих отчислили, несколько человек лишились визы. Вот такая забастовка была в учебном заведении ММФ.
Но это я к тому, что когда нельзя, но очень нужно – то можно. И вот на заре Советской власти, когда у руля были рабочие и крестьяне, а также матросы, кочегары и так далее, в далекой, но пролетарски близкой нам Англии, случилось народное волнение. В 1926 году
английские шахтеры возмутились, что правительство, состоящее из сплошных капиталистов, решило тяготы кризиса, а он наступил из-за того, что у английских шахтеров, по мнению капиталистов, были очень высокие зарплаты и короткий рабочий день, уменьшить за счет шахтеров же. До этого в течение года с переменным успехом шли переговоры, но потом «штанга» – отступать некуда. То есть, «проклятым захребетникам и кровососам» некуда – они предложили шахтерскому народу восьмичасовой рабочий день вместо семичасового, понижение зарплаты на 20% и новый порядок заключения коллективных договоров. Прежде заключали отраслевой договор в рамках всей Англии, а предложили, чтобы каждое предприятие имело бы свой договор – ну, как в сказке, помните, про веник: по одной веточке легче ломать.
Пролетариат забурлил – и начались невиданные забастовки. С 4 по 12 мая 1926 года Англия была в руках профсоюзов: не ходили поезда, пароходы. Автомобили передвигались только с разрешения стачечного комитета. Штрейкбрехеров колотили крепко: например, одному вагоновожатому из Лидса досталось ломом по голове – с пролетарием шутки плохи.
В нашей стране народ возбуждали идеей мировой пролетарской революции – вот-вот все рухнет. Как в гимне: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» Поэтому каждую весточку из стран капитализма принимали как знак начала революции. И когда забурлила Англия, наши постановили – шахтерам нужна помощь, и моральная и материальная. А надо сказать, что опытные английские профсоюзы имели не только свою крепкую организационную систему, но и свои забастовочные фонды. Например, семьи забастовщиков получали от 15 до 30 шиллингов в неделю на члена профсоюза и 2 шиллинга на каждого ребенка до 14 лет, а шиллинг тогда стоил 48 копеек.
Чтобы представить, сколько это было по нашим деньгам, можно вспомнить «Двенадцать
стульев»: как Киса Воробьянинов «оттопыривался» в образцовой столовой «Прага» с двумястами рублями, полученными от Бендера. «Однако! Телячьи котлеты – два двадцать пять, филе – два двадцать, водка – пять рублей (большой графин), сосиски по рублю двадцать пять…» Но это по коммерческим ценам, а так обед в рабочей столовке стоил 50-60 копеек, флакон «Тройного» одеколона – 15 копеек. А советский рабочий на лесосеке за один кубометр нарубленного леса должен был получать тогда 1 рубль 30 копеек, работая по грудь в снегу. Как правило, он даже этот кубометр не мог нарубить, и получал в день 65 копеек. Но все это ерунда по сравнению с мировой революцией.
Короче говоря, в СССР услышали голос английского шахтера. Уже за два месяца до начала забастовки, 4 марта 1926 года, Политбюро обсудило и постановило: «… обратить
серьезное внимание на предстоящий конфликт горняков . . .  информировать английских товарищей… они могут рассчитывать на помощь… в размере до одного миллиона рублей».
Есть газеты тех лет: не было более важных дел у советского народа, кроме как «Помочь английским шахтерам!» Ох, умело работали коммунисты, восхищаюсь! Сам таким был, с молоком матери впитал, что «там» все плохо, а у нас все хорошо! Конечно, все происходило под руководством Политбюро ЦК ВКП(б), было проведено несколько заседаний по «английскому вопросу». И заработали «приводные» ремни – от Политбюро к профсоюзам, комсомолу, Профинтерну, Коминтерну, МОПРу и другим обществам. В
СССР членов МОПР было 9,7 млн. человек. Ну, и взносы, соответственно, а денежки –   мировому пролетариату. Но сейчас не об этом.

(Кстати, про МОПР. Это была сказочная организация, которая наравне с НКВД имела право выпускать людей за границу, принимать нужных людей из-за границы, оформлять документы) МОПР – Международная организация помощи борцам революции, и партия сурово спрашивала за членство в этой организации.

Опытные руки организуют в портах стихийные митинги в защиту английских рабочих. И все это в газетах жирным шрифтом:
«Борьба началась! Трамваи и подземные железные дороги Лондона остановились!  Буржуазные газеты не вышли!»
... Голова кругом, какие тут местные дела, какая безработица, какие тут низкие зарплаты у   наших шахтеров!!! Что вы, товарищи, английский пролетариат руку протягивает за помощью! Большевики вдруг прозрели и вспомнили, что у пролетариата есть много способов воздействия и борьбы за свои права: от булыжника до забастовки.
Однако, если в СССР трудящиеся боролись за свои права, то они были «волынщиками и саботажниками», и меры к этим мероприятиям применялись самые решительные: ЧК –  ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД не спало. С февраля 1922 года в составе ГПУ (ОГПУ) было Восьмое управление «по борьбе с бывшими членами ВКП(б), нелегальными партиями и  протестными акциями рабочих и безработных».

(Кстати, если кто не помнит: полное название ВЧК «Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем». Потом добавилось: «с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности».)

Но вот подсобить мировому  пролетариату и «перевести стачку на политические рельсы», выдвинув в подходящий момент лозунги: «Долой правительство консерваторов! За подлинное рабочее правительство!» – это всегда пожалуйста. Короче говоря, «наверху» решили и спустили через приводные ремни в организации задачу собирать пожертвования – каждый советский человек отдаст 25% от дневного заработка в пользу английского рабочего. Начались соревнования – кто больше. Кто-то дает половину, кто-то – весь дневной заработок. А кто-то через газету пишет: «Я, Павлов, даю в фонд помощи английским рабочим один рубль! Вызываю Иванова, Петрова, Сидорова…» – мол, пусть они дадут столько же, а может и больше!..
... Конечно, сейчас трудно сказать, что люди на самом деле думали. С одной стороны, страх до сих пор остался в памяти у наших стариков, а с другой… Наверное, был и энтузиазм: мы же, будучи пионерами, абсолютно добровольно собирали металлолом на теплоход «Пионерская правда» и макулатуру, а почему в 1926 году должно было быть по-другому? Но Политбюро торопит, за несколько дней собрали свыше двух миллионов рублей, и вот ВЦСПС объявляет о переводе 250 000 рублей первого взноса.
Тем временем в Англии 4 мая объявлена уже общенациональная забастовка. Тут применяется другая терминология. Политбюро не остается в стороне от «английских дел» и появляется Постановление (естественно, секретное и ставшее доступным совсем недавно). Вот оно:
а) Союз Водников объявляет частичную стачку и заявляет, что наши грузы, отправляемые в Англию, грузиться не будут за исключением тех, на выгрузку которых будет дано согласие Английского Совета Профсоюзов.
б) В порты других государств Союз Водников не принимает в погрузку топливные
грузы, на которые имеется подозрение, что они будут перегружены в Англию.
в) Союз водников предлагает всем нашим судам, находящимся по пути в Англию,
по получении сообщения о частичной забастовке Союза, присоединиться к забастовке.
Финны, шведы, норвежцы, плачьте со своими современными «забастовками солидарности»: уже в 1926 году Советским профсоюзам не только разрешили, но и обязали объявить «частичную стачку»!
Во всех советских портах начались «волынки» и митинги с участием иностранных моряков. Митинги проводились на территории порта у борта судна – видимо, уже тогда чекисты не допускали, чтобы публика могла бы спокойно посетить иностранное судно. Да, по правде говоря, и не все иностранные капитаны приветствовали участие своих моряков в этих митингах. Тем не менее, во всех советских газетах давались бодрые заметки об этих мероприятиях, а деньги собирались и собирались. Все – для английских шахтеров, все – как решили в Политбюро.
Но английские «продажные» профсоюзные деятели почему-то не захотели принимать собранные и дарованные ВЦСПС деньги. Генеральный Совет английских профсоюзов
в своей телеграмме сообщил, что они отказываются принять эти пожертвования со стороны советских профсоюзов, потому что опасаются, что их правительство попытается возбудить общественное мнение против руководителей забастовки, обвинив их в принятии «красного» золота. Но ничего – машина запущена, трудовые коллективы в курсе, что английские товарищи нуждаются в помощи, и ВЦСПС решил: «Сборы в пользу английских углекопов продолжать, и все собранные суммы отложить в особый фонд помощи английским углекопам с тем, чтобы весь этот фонд поступил в распоряжение  Генерального Совета или союза английских углекопов по первому требованию».
Еще по инерции докеры отказывались грузить английские пароходы, еще народ продолжал до «особого распоряжения» собирать деньги, но стало понятно, что мировая  р-р-революция в очередной раз не состоялась. Английские углекопы бастовали еще до ноября, но в Политбюро интерес к этому пропал. Правительство консерваторов устояло, разбив вдребезги надежду Москвы перевести стачку на политические рельсы. Более того, Великобритания подала ноту протеста и потребовала расследования причин задержки в  Батумском порту погрузки бензина на пароходы «Valetta» и «Luminus». На что нашей стороной был дан исчерпывающий ответ, что, мол, «Советское правительство, в силу самого существования Советской власти, не может вмешиваться в стачечную борьбу, организуемую профсоюзами». Вот такая история.
Я. Малыгин,
штурман