1. 13

Смутные времена.
Я на это время спряталась в монастыре. Появилось много новых друзей и подруг. Особенно последних. Дамочек собравшихся в иконной лавке можно было назвать «аристократками духа».  В художественной лавке за прилавком напротив, сменялись жена дипломата с актрисой Художественного театра. Все мы, конечно, пришли в монастырь по обету. Каждый со своей ношей. А за стеной монастыря жизнь становилась все мрачнее. Вечером после работы пробирались сквозь толпу нищих. В основном это были соотечественники, согнанные этой властью на окраины, а теперь изгнанные жителями этих окраин, отделенных от России. Их много и их горю нет предела. Я помню женщину с тремя младенцами. Они дежурили у стен монастыря даже зимой. Потом эта женщина стояла одна. Мне сказали, что она сошла с ума. Поэтому детей у нее отобрали в приют.
 Дома мне было нелегко. С одно стороны не слишком привычная к бедности дочь, студентка Университета. С другой стороны начинающая сходить с ума мать. Саша, учась на географическом факультете, регулярно отправлялась в экспедиции. То в Карпаты, то в Хибины, то на пароходе в Черном море изучала океанологию. Дважды была в этих магических пещерах на юге Туркмении, дважды – в горном Крыму. Она рассказывала, как менялась обстановка в Средней Азии. Опустошались заповедники. В студенческое время первый раз попала за границу. Я услышала такой разговор по телефону: «нас приглашает папа в Польшу». Видимо, подруга спрашивает, не живет ли ее папа в Польше. «Нет», говорит Саша, «приглашает Папа Римский. Папский нунций выступал в Университете с приглашением всех желающих». И они поехали. Для этого им пришлось раньше времени удрать с экспедиции по Черному морю. И в багажном отделении автобуса переехать с Кавказа в Крым, откуда у них были билеты в Москву. Все это я узнала, когда приключения окончились. Как и то, что в Польше они оказались без билетов и без талонов на еду. Палатка была своя. Их обворовали организаторы поездки, наши соотечественники. А все хорошо кончилось только благодаря доброжелательности поляков. Еще девочки рассказывали, их удивила понятность польского языка, но потом оказалось, поляки старались говорить с ними по-русски. Позже ей снились кошмары, что она приезжает к подруге в Женеву и там ночует в палатке на вокзале.
 Насчет подруги из Женевы. С этой девочкой Саша познакомилась в школе юнг при Университете. Ее родители – москвичи. Отец много лет работал в ООН в Женеве. Там А. и родилась. И имела право на швейцарское подданство. Она всего несколько лет прожила в Москве. Но дружила с Сашкой. Жила как то у нас  на даче. Потом поступила в Женевский университет. В гости к этой семье Сашка и поехала, когда заработала себе на билеты. Все было хорошо, но через неделю был странный звонок. Поговорить со мной хотел папа. Он предложил остаться Саше у них. Спросил, не возражаю ли я. Потом заговорила А.. Она спрашивала, почему Саша так часто плачет? Сашка объяснила мне все, когда приехала домой. Две недели она плакала всякий раз, как думала остаться в Швейцарии. Когда решила, что не останется, стала очень веселой. Они с А. съездили в Париж на несколько дней. Привезли кучу фотографий. Так я поняла, что дочь у меня патриот.
 Мне в качестве прораба монастыря приходилось бывать на самом дальнем его подворье – на юге Рязанской области. Я мечтала жить в этой тишине. Не сложилось.
На подворье жил один монах и семья рабочих. Другой монах жил при церкви в деревне. Подворье расположено на вершине холма, заросшей лесом. Среди леса тут и там встречаются остатки одичавшего огромного сада. Внизу склоны, заросшие куманикой и река с комарами. А вдаль на многие километры разноцветные поля, деревушки с кирпичными домами и белыми церквами. Черноземье.