Держа Никиту за штаны

   Каждый правитель, по крайней мере, в нашем многопрофильном государстве, норовит оставить след в истории. Типа надписи масляной краской на скале под Пятигорском: «Здесь был Вася». Чтобы помнили. Не буду трогать кровавых помазанников божьих, угнетателей простого народа, тем более, что это было так далеко во времени, что и память о пращурах моих стерлась. Лучше уж о тех, кто поближе, о слугах народа. Один затеял электрификацию всей страны. Хорошее дело, спору нет, только до сих пор не доведенное до конца. Другой половину страны за решетку усадил — зоопарк устроил, чтобы оставшиеся по другую сторону могли огрызки в них швырять. Четкий след оставил, до сих пор аукается. Еще один все пытался сделать экономику экономной, да так и не преуспел. Потом перестройку затеяли, которая плавно в перестойку перешла. Один высокий слуга божился, что каждому жителю, включая бомжей, по квартире вскоре обломится. Не обломилось. Сейчас с новой идеей носимся, с модернизацией. А вот чего затевал предыдущий слуга, хоть убей — не помню, хотя и времени не много прошло. Или ничего примечательного?

   Был и еще один слуга народа, который сразу на два великих дела замахнулся. Нет, даже на три — коммунизм обещал построить. Не успел, однако, сняли с поста. Я Никиту Сергеевича Хрущева имею в виду. Одно великое начинание — предпринял попытку развенчать культ личности, но не довел дело до конца. А второе — это освоение целинных и залежных земель. В Казахстане. Казахи — народ кочевой, не от сохи. Они все больше медитировать привыкли, пася отары овец. А тут такие территории пустуют, не по-хозяйски это. Кинули клич, нагнали на пустующие земли верных помощников партии — комсомольцев. Сначала в палатки, а там и домики щитовые, финскими назывались, построили. Урожаи по первому времени хорошие, а потом земля истощаться начала — заездили, как кобылу.

   В одном из таких целинных совхозов и прошло мое счастливое детство. Не в палатке уже, впрочем, а в финском домике на двух хозяев. Случай, который вспомнился, произошел, когда мне было четыре не то пять лет. Или аккурат между этими годами. В наш совхоз приехал тогдашний глава государства, Хрущев. Ясное дело, со свитой, Слуга без свиты — не слуга. Уже повзрослев, я опознал на исторической фотографии молодого Динмухамета Кунаева — Первого секретаря ЦК Казахстана. Он на своем посту по стажу лучшего друга Лёню превзошел, который в то время, сидя в Днепропетровщине и мечтать не мог о прижизненном бюсте в бронзе на Родине.
 
   Но вернусь к визиту Хрущева. В те времена народ на встречи сгонять не было нужды. Всем было интересно посмотреть на живую знаменитость, мутный газетный снимок передавал мало деталей, только общую картину. Вот и приходилось Слуге мотаться по стране, показывать себя народу, отвлекаясь от прямых и более важных дел. Для чего это делается сейчас, когда Лицо можно по телевизору в цвете увидеть, да и селекторное совещание провести в Интернете, совершенно непонятно. Наверное, традицией стало.
 
   Площадь, между конторой и бетонным памятником Ленину, была заполнена людьми задолго до приезда высоких гостей. Пришли все. От директора совхоза и главного агронома до совхозного конюха дяди Васи (моего родного дяди, потому и по имени). Только комбайнеры остались у штурвалов своих кораблей полей (правда, так тогда их технику не называли, журналисты придумали цветистый эпитет позже). К ним Хрущев со товарищи собирался подъехать лично. Меня, как и прочую пацанву, беззаботно играющую на улице в войнушку, выловили родители, наскоро обтерли от пыли и обрядили в праздничные одежды. Я щеголял в матросском костюмчике, который одел во второй или третий раз. На голове красовалась бескозырка с настоящими ленточками и надписью золотом «Герой».

   Думаю, я стоял с родителями в первом ряду, как дитё сельской интеллигенции. Хотя ребятню старались выставить вперед и другие родители: пусть запомнят на всю жизнь великое событие. Однако их чада, по младости лет, не осознавали величия происходящего. Поначалу мы, зараженные всеобщим восторгом, хлопали в ладоши вместе с взрослыми, но вскоре нам стали скучны непонятные речи и мы принялись переглядываться, корчить друг другу рожицы, шептаться. В какой-то момент встречи речь, видимо, зашла о подрастающем поколении, потому что Никита Сергеевич, взглянув на меня, спросил:

   — А это что за маленький герой? Ну-ка, иди к нам.

   Папина рука легонько подтолкнула меня вперед. Видимо, совсем легонько, потому что я, качнувшись вперед, не сдвинулся с места. Мне ужасно не хотелось идти «к ним». Все объяснялось просто: я жутко испугался Хрущева. Огромный живот, в который этот дядька запросто может съесть не одного такого, как я. И «лысая башка, дай пирожка». А еще он так громко смеялся непонятно чему. Гораздо безопаснее было стоять между папиных ног. Но ох уж это родительское тщеславие: как же, САМ обратил внимание на сынишку.

   После непродолжительной борьбы, я на ногах, как у Буратино из «Веселых картинок» приблизился к пузатому дядьке. Он, не взирая на живот, склонился ко мне и весело сказал:

   — Ну, вот. Настоящий Герой! Смена наша. Кем станешь, когда вырастешь? Наверное, комбайнером?

   Я набычился, отрицательно помотал головой — ленточки бескозырки заметались от плеча к плечу — и ответил:

   — Генералиссимусом.

   Дядька оглушительно расхохотался и весело удивился:

   — Кем?! А почему генералиссимусом?

   — А потому что они на красный свет ходят, а все стоят, — незадолго перед этим я побывал с родителями в областном Кустанае и видел светофор, а стать генералиссимусом, было моим давним и твердым решением.

   — Ну, молодец! — похвалил меня он и потрепал по бескозырке. — Постоишь рядом?

   Я кивнул головой, дядька вблизи оказался совсем не страшным, а даже веселым. И мы стали стоять рядом. Он разрешил мне ухватиться за штанину своих широченных штанов, и я подержался за льняную ткань. Правда, вскоре чувство гордости увяло, я опять заскучал и принялся вертеться по сторонам. Дальнейшие события выпали из памяти, как не представляющие ценности.



PS  Когда я учился в институте, в параллельной группе была девочка, Галя Ванина. Сейчас она в Москве живет. У нее хранится номер журнала «Огонек», где во всю переднюю обложку — ее фотография с Брежневым на руках. Не в том смысле, что Галка держит на руках Леонида Ильича, нет, Брежнев держит Галку. Ей там, в отличие от меня, лет 10.