Ночь Белого Кролика

Лаврентий Мушекапов поправил галстук и кашлянул, давая Розе Исмагуловне понять, что беседа окончена, и она может убираться ко всем чертям с проблемами своего КСК.

- Лаврентий Валентинович... - промямлила старушенция, поджимая трясущиеся губы, - так Новый Год же. А вы целый дом без света оставляете!

- Ну что я могу, - развел руками Лаврентий, отчего рубашка на животе затрещала, а пуговицы угрожающе вытянулись на нитяных ножках. – У меня тоже Новый Год. Однако я и мои соседи вовремя оплатили коммунальные счета. А жители пятнадцатого дома, как говорится, злостные неплательщики.

Старушка втянула голову в плечи, поддавшись секундной панике, но потом снова обратилась к чиновнику, который годился ей во внуки:

- Лаврентий Валентинович! Да оплатили мы. Все оплатили. Вертоухов квитанцию потерял, будь она неладна! Что ж весь дом-то отключать?

- Это, Роза...

- Исмагуловна.

- ...Исмагуловна, не мои проблемы. У меня все отчеты на столе. Вы же сами видите. По пятнадцатому дому задолженность. Разбирайтесь со своим Вертоуховым. А покамест не будет вам света. Ни 31-го, ни после.

Лаврентий покрутил шариковую ручку в виде пухлозадого белого кролика, нанизывающегося на рыжую морковку, и черкнул «отказать» на прошении посетительницы, которой секретарша Мушекапова Асиюшка уже помогала подняться со стула.

- Видать, недаром его Мушекаповым* назвали, - пробормотала Роза Исмагуловна и, тяжело вздохнув, покинула кабинет.

Лаврентия достали эти бесконечные старушки, изо дня в день берущие на абордаж дверь его кабинета. Впрочем, старушкам было далеко до настойчивых многодетных мамаш, беременными животами смахивающих со стола документы.

- Все, Асиюшка, - рявкнул Лаврентий секретарше, - меня сегодня не будет. Всех переноси на... какое там?

- Десятое.

- Вот на десятое и переноси.

- Лаврентий Валентинович!

- Чего еще?

- Дедок тут один. Вертоухов. С утра стоит.

- Гони дедка. На десятое. Что я не человек, что ли? – ответил Лаврентий, второпях надевая пальто перед большим зеркалом, в отражении которого из-за спины худосочной Асиюшки показался сухонький красноносый старичок в смешном куцем пальтишке.

- Сынок, - начал было дед, но Лаврентий его перебил:

- Я же сказал не впускать! На десятое, дедушка. На десятое!

Старичок оперся на длинную палку, раритетность которой Лаврентий оценил, и вздохнул:

- Сынок, Вертоухов я. С квитанцией. Затерялась окаянная! Включи свет пятнадцатому, а...

Запакованный в слишком кусачее для своей цены пальто Лаврентий отер пот со лба и, стараясь побыстрее уладить вопрос с Вертоуховым, елейно заметил:

- Не волнуйтесь, дедушка! Включим.

- Правда? – дедок чихнул и улыбнулся.

- Конечно, правда. Домой идите!

- Ай да Мушекапов! Ай да молодец! Здоровья тебе, сынок! И пусть все жители нашего дома разделят с тобой радость! С Новым годом!

Лаврентий выпроводил старика и недобро взглянул на Асиюшку, пропустившую нежданного посетителя.

- Лаврентий Валентинович! Включаем свет-то?

- Асия. Твою дивизию. До десятого посидят, коли деньги коммунальщикам не придут. На кой они мне сдались? И если я сказал «не впускать», это значит «НЕ ВПУСКАТЬ! » С Новым Годом, - отрезал Лаврентий и вышел из учреждения, призванного тысячи раз в день говорить старушкам и беременным женщинам «нет».

Ночью Мушекапову спалось худо: печень материлась из-за слишком жирной курицы, съеденной за ужином, а сны – один другого тоскливее – пестрили лицами просителей. В них – этих лицах – Лаврентий то узнавал трясущиеся губы Розы Исмагуловны, то улыбку Вертоухова: «Ай да Мушекапов! Ай да молодец!» Лицо дедка вытягивалось, начиная напоминать дерганную мордочку с щетинкой и выдвинутыми вперед желтыми зубами, в которых аксакал держал ручку-морковку с пухлозадым кроликом.


- Конечно, Рахмет Рахметыч! Не волнуйтесь. Такой хорошенький... И Алмасу будет интересно! – Сауле ловко подхватила клетку с сонным зверьком и захлопнула дверь.

В кормушке лежала сочная морковка, вялый яблочный огрызок и несколько кукурузных зерен. Женщина поставила клетку на подоконник в гостиной: из окна открывался вид на строительный забор, украшенный нелепыми гирляндами, вразнобой мерцающими сине-желто-красными огоньками, с одиноким оранжевым фонарем. Плафон на фонаре давно разбился, но смекалистый дворник, у которого из под носа уводили уже третью лампочку, решил прикрутить на освободившееся место трехлитровую банку из-под огурцов.

Лаврентий потянулся и открыл глаза. В нос ударил запах гнилой травы и зоопарка. И самое отвратительное, что Лаврентий лежал прямо в этой воняющей трухе. Вокруг было темно, только где-то вдали, за толстенным забором переливались огни иллюминации. Он зевнул, поморщился и тут только понял, что все еще спит, потому что ни затхлая подстилка, ни грязный ржавый забор не имеют к нему – Лаврентию – никакого отношения. Он зажмурился, а потом снова открыл глаза: картина не изменилась, а запах тухлятины начал откровенно раздражать.

- Что за... - начал было Лаврентий и тут увидел лицо ребенка с широко распахнутыми глазищами. Это был совершенно обычный ребенок – лет шести, не больше, только размером со средний городской памятник. Мальчишка водил руками по забору и говорил куда-то в темноту:

- Мамочка, а можно я поглажу его?

- Конечно, милый! Только аккуратно, чтобы кролику не было больно.

Кролику? Тут еще и кролик? Лаврентий решил укусить себя за палец, чтобы, наконец, проснуться, но вместо холеной пятерни разглядел мохнатую лапу.

- А-а... А-а-а!!! – закричал он и начал вертеться вокруг своей оси. Мех был повсюду – на руках, ногах, животе. Чуть пониже спины Лаврентий обнаружил мокрый короткий ХВОСТ. Продолжая кричать, он схватился за голову, но руки, ставшие неимоверно короткими, сползли по длинным мягким ушам.

- Он боится нас, - ласково сказала Сауле, потрепав мальчишку по вихрам. – Давай пока не будем его трогать, пусть немного освоится.

Женщина зажгла свечу и уткнувшемуся носом в стойки забора, оказавшегося клеткой, ошалевшему Лаврентию стала видна комната.

- Свет еще не дали, да мамочка? – спросил мальчик, принюхиваясь к запаху таявшего воска.

- Нет, детка, - тихо сказала Сауле. – Надеюсь, что скоро дадут. До праздника осталось совсем мало времени.

- Я вижу огонек, мамочка!

Сауле поцеловала сына и вышла из комнаты, чтобы он не заметил, как она плачет. Алмас не мог видеть огонька. Он вообще ничего не мог видеть.


В порывах свечи, тени от которой плясали по стенам и мебели, Лаврентий разглядел громадную елку: на ветвях душистой лесной красавицы повисли бумажные бусы – точно такие, как он двадцать лет назад мастерил с матерью – и шоколадные монетки в блестящей фольге. Под елкой в облаке ваты стоял опирающийся на посох пузатый Дед Мороз.

- Я Алмас, - услышал Лаврентий звонкий голос мальчика-исполина. – А тебя как зовут?

- Лаврентий, - фыркнул окончательно обессилевший от всего происходящего Мушекапов и сник.

- Можно я буду звать тебя Пушистик? Рахмет-ата сказал, что ты не кусаешься. Можно я тебя поглажу?

Лаврентий опять фыркнул. Жизнь перевернулась с ног на голову: он – не пушистый кролик, а серьезный человек, работающий в серьезном учреждении и ставящий серьезную подпись в серьезных документах. От всей этой серьезности ни черта не осталось, потому что он – Лаврентий – лежит сейчас на тухлых опилках и учится шевелить мокрым хвостом.

Сауле вернулась и присела на корточки рядом с сыном: лицо ее показалось Лаврентию смутно знакомым. Ах да, это одна из мамаш, выбивавшая для своего чада какую-то бумажку. Тогда пришлось отказать, поскольку в санаторий нужно было отправить троюродную племянницу Самого Главного.

- Давай попробуем его выпустить? Я принесла капустный лист. Ты сможешь сам покормить его.

Сауле опустила клетку на пол и открыла дверцу-решетку. Лаврентий боязливо двинулся к выходу: сейчас он сможет взять себя в руки (или лапы), сбежать и разобраться в случившемся. Высунувшись из клетки, он позволил матери мальчишки положить его ладошку себе на спину. Вдруг Лаврентий почувствовал себя ужасно голодным: капустный лист манил своей свежестью – его бледно-зеленые прожилки казались такими сочными и хрустящими, что Лаврентий от нахлынувшего чувства забил задней ногой.

- Ему нравится, милый!

- Да, мамочка! Пушистик очень умный! Можно, мы оставим его себе?

- Нет, солнышко! Если ты захочешь, мы попросим Рахмет Рахметыча приносить его к нам чаще.

В глубине квартиры раздался глухой стук, и Сауле побежала открывать дверь.

- Пушистик! – радостно воскликнул Алмас. – Ты мой самый лучший друг! Хочешь, я расскажу тебе свою самую страшную тайну?

Лаврентий фыркнул. А что ему еще оставалось делать?

- Я знаю, что Рахмет-ата и есть Дед Мороз! Я это точно знаю... Это, наверное, он пришел за тобой. Ты загадай сегодня самое сокровенное желание, и оно обязательно исполнится. Так мама говорит! Я обязательно загадаю, чтобы ты у меня остался.


- Обманул ты меня, сынок... - Рахмет Рахметыч щурился, нащупывая в темноте ступеньку. – Что ж делать-то с тобой? Придется брать тебя на Совет...

От тяжелой поступи старика клетку то и дело подбрасывало, и Лаврентию приходилось цепляться лапами за решетки. Темнота в подъезде была еще более густой, чем в квартире Сауле: редкие оконца были забиты досками, чтобы лестничные проемы не промерзали зимой. Оказавшись на улице, Лаврентий поежился от холода: даже наличие плотного меха не спасало от ледяных язычков декабрьского ветра, разгоняющего стайки веселых снежинок.

- Не укачало тебя, Лаврентий Валентинович? – спросил старик, наклонившись к клетке. Лаврентий поднял голову и вытаращил желтые глаза: на него смотрел Вертоухов собственной персоной.

- ВЫ?!?

- Я.

- Что вы со мной сделали? – закричал Лаврентий что было мочи, тарабаня лапами по решетке. – Срочно выпустите меня!!!

Дедок весело подмигнул:

- Выпущу. На Совете. Куда ж ты побежишь в таком виде? Хороший крол получился. Беленький. Потерпи чуток.

Лаврентий перестал тарабанить и осмотрелся: они находились в самом центре заснеженного города. Вот и памятник Чокану Валиханову, задумчиво взирающему на здание Академии Наук Республики Казахстан, построенное в Алма-Ате в каком-то мохнатом году пленными японцами.

Рахмет Рахметыч миновал пост полиции, поздравив подмерзших стражей порядка с наступающим, и двинулся в сторону фонтана «Восточного календаря». Окаменелых знаков зодиака прилично припорошило снегом: из-под белой шапки торчали только лучи импровизированного солнца.

- Вот и пришли, сынок. С Новым годом тебя!

В соседних домах раздавалось невнятное бормотание телевизоров и звон бокалов. Слух у Лаврентия и так был отличным, а тут каждый шаг, оставляемый Вертоуховым на покрывающей асфальт снежной простыне, казался невероятно трескучим. От смеси новых звуков и запахов у Мушекапова разболелась голова.

- Начинается! – подмигнул старик Лаврентию и топнул ногой.

В тот же миг Рахмет Рахметыч начал меняться: его красный нос стал похож на большую грушу, а на подбородке закурчавилась седая борода. Мало того, Вертоухов резко вырос, звонко стукнувшись головою о фонарь. Теперь вместо потертого пальтишки старик был одет в длинную белую шубу, полы которой «прилипли» к снежной простыне, покрывавшей асфальт.

- Ё-мое, - только и успел фыркнуть Лаврентий. – Мальчишка был прав. Сто тысяч раз прав!!!

Не успел Лаврентий отойти от увиденного, как статуи-зодиаки зашевелились, сбрасывая с себя снежные шапки. Неподвижной осталась только статуя зайца. Проснувшись, каменные изваяния цвета эбонита поклонились Вертоухову и мило поздоровались друг с другом, как будто не виделись всего пару дней.

- У нас, гляжу, новеньки-и-ий, – прошелестела Змея.

- Как видите, Роза Исмагуловна, - отрапортовал Рахмет Рахметыч.

- Вот, блин, - подумал Лаврентий, прижав замерзшие бело-розовые уши, но вслух поинтересовался. – Вы кто?

- ЧС, - даже бровью не повела Роза Исмагуловна; впрочем, Лаврентий не был уверен, имеются ли у змей брови. – Мы защищаем город и его жителей от них самих. Не всегда получается - бюрократия, знаете ли. С господином Кыжыловым** Вы, конечно же, знакомы, Лаврентий Валентинович?

Лаврентий кивнул: Кыжылов – один из лучших борцов со старушками и беременными женщинами – пропал ровно год назад. Теперь Лаврентий, внимательно рассмотревший ожившую статую Тигра, кажется, догадывался – куда.

- Тут от него толку больше, - отметил Рахмет Рахметыч и, погладив снежной рукавицей эбонитовую тигриную спину, обратился к Лаврентию. – Вот и ты, глядишь, пригодишься.

- Простите, а можно еще задать пару вопросов?

- Валяй, - улыбнулся дед.

- Почему Вертоухов?

- Сценический псевдоним, - гулко хохотнул Рахмет Рахметыч.

- Еще всегда хотел спросить, откуда в скульптурной группе фонтана взялась Улитка? Ее же нет в Восточном гороскопе!

- Это не Улитка, а Дракон. Просто своеобразный взгляд скульптора на китайскую мифологию. Загадывай, сынок, заветное желание и приступай к обязанностям.

Тут Мушекапову пришла в голову светлая мысль: загадай он сейчас, чтобы все вернулось на круги своя, Рахмет Рахметыч, пожалуй, исполнит. И останется он – Лаврентий Мушекапов – никчемным винтиком в никчемной системе по борьбе со старушками и беременными женщинами.

- Рахмет Рахметыч, пусть мальчишка этот – Алмас – здоровым будет, - эмоционально воскликнул Лаврентий и добавил чуть тише, - пожалуйста!

- Да будет так, - сказал Рахмет Рахметыч и топнул ногой с такой силой, что вверх метнулась стая взбудораженных снежинок.

Тут Лаврентию стало нестерпимо жарко: его тело и голова стали покрываться эбонитовой коркой, ртутью расползавшейся по шкурке под палящими лучами импровизированного солнца... Наступил год Белого Кролика.


Проснулся Лаврентий от невыносимой жажды: горло першило, а нос отек от скопившейся слизи.

«Заразил все-таки давеча меня чихающий старик», - подумал Лаврентий. Мобильник свидетельствовал о последнем декабрьском дне, и Мушекапов с легкостью отметил, что в квартире с закупоренными окнами явно пересыхает воздух, способствующий появлению ночных кошмаров. Первым делом Лаврентий позвонил Асиюшке, дав распоряжение немедленно подключить пятнадцатый дом, потом достал из холодильника кочан капусты и сжевал почти половину. Позавтракав, он отправился в ближайший зоомагазин, где приобрел белого пушистого кролика. Очутившись в знакомом подъезде с забитыми досками окнами, Лаврентий постучал в знакомую дверь.

- Мама, там какой-то дядя пришел!

Сауле открыла дверь. Рядом стоял Алмас, восторженно уставившийся на клетку с кроликом.

- Вам кого?

- Служба доставки Деда Мороза, - кашлянув, отрапортовал Лаврентий и протянул мальчугану клетку. – Держи своего Пушистика.

На душе у него было легко и хорошо! Лаврентий попрощался, пообещав всенепременно навестить питомца и его новых хозяев, и направился с отчетами в КСК к Рахмет Рахметычу и Розе Исмагуловне.

*- от «муше кап» - придуманное в Академии Наук РК словосочетание, обозначающее презерватив («мешок для члена»)

**- от «кыжыл» - изжога (каз.)