Судьба чекиста

(Глава из фантастического романа «Тайна горного озера»)

В первых рядах солдат, ворвавшихся в, освобожденную от фашистов, польскую столицу, была и команда майора Даурова, получившего строгий приказ:
 — Найти и задержать Оссендовского!
Имевшего отношение к важным секретам Советского государства.
Против которого воевал еще в послереволюционные годы. Да еще бандитствуя с сообщниками в Горном Алтае.
Адрес проживания затворника удалось добыть в городской управе.
Там, под прицелом автоматов, перепуганный канцелярист без волокиты отыскал по списку местных жителей все, касающееся пана Фердинанда.
В том числе и место, где располагалась вилла знаменитого в прошлом путешественника.
Туда и помчались, на приданном танке, бойцы Даурова, заставшие в доме врага лишь его труп и явные следы недавнего пребывания здесь кого - то еще, улизнувшего буквально за минуты до окружения подозрительной усадьбы освободителями.
В той ситуации майор постарался сделать все возможное, что оставалось ему для выяснения сведений, некогда имевшихся у Оссендовского.
Он приказал подчиненным:
 — Изъять все, что было у того из имущества!
Здраво полагая, что где - то мог иметься тайник, а то и просто остались записи воспоминаний на одном и множества иностранных языков, которыми в совершенстве владел при жизни нынешний покойник.
 — Только они теперь могут пролить свет на тайну! — укрепился в своей уверенности майор, добивавшийся разгадки запутанного дела не только здесь, в Польше или на Родине в Советском Союзе, но и в соседней Монголии.
Конфисковав пару грузовиков, брошенных прямо на обочине дороги из - за пустых бензобаков, Дауров сначала решил тогда вопрос с их заправкой.
Просто остановил первую попавшую колонну красноармейцев и без труда убедил их командира:
 — Слить из машин по несколько литров горючего для команды, выполнявший специальное задание по линии Управления «Смерш».
После чего, солдаты, трудясь в поте лица, набили кузовы машин добром, нажитым Оссендовским.
Стараясь при этом не оставлять в доме ни единого клочка бумаги.
Добыча, доставленная в Особый отдел фронта, не могла, разумеется, заменить собой непосредственного «языка».
Но и тогда еще была надежда отыскать в ней, хотя бы тоненькую ниточку фактов, потянув за которую, можно было размотать весь клубок дел, натворенных поляком в далекой Сибири.
Несколько месяцев кряду каждый автограф Оссендовского изучался, чуть ли не под микроскопом целой оравой дешифровщиков и переводчиков. Пока и этой работе не подошло, неожиданно скандальное, завершение.
Как ударом молота по голове, оказалось для Даурова обвинение в мародерстве.
Выяснилось с запозданием, что и в польском, и международном обществе, в том числе и союзных государств, имя Фердинанда Оссендовского звучало вполне весомо.
Потому, когда стали выяснять его судьбу после фашистской оккупации, то нашлось немало очевидцев, сообщивших новому руководству Польши о том, как обчищался до бумажки, дом, уже мертвого в ту пору, ученого - географа.
Возник скандал.
Замять его удалось с большим трудом, и только лишь после того, как Министерство Иностранных дел СССР принесло свои извинения и обязалось принять необходимые меры по улаживанию конфликта.
Все, вывезенное командой Даурова, было возвращено - уже в качестве исторических ценностей во вновь образованный Дом-музей ученого.
Тогда как виновного в разграблении архивов географа, привлекли к суду военного трибунала.
Приговор, однако, был не очень суровым, по меркам военного времени.
Всего - то и дали разжалованному майору Даурову пять лет заключения с лишением всех званий и наград.
— Только я искал следы пана Фердинанда не ради службы, а еще и по делу совести, в память о прежнем общении, — поведал заключенный подсобник картографа своему новому начальнику — Полякову.
Решился на откровенность, когда почувствовал, что перспектива скорейшего освобождения может оказаться «с душком».
Он и прежде не жил, что называется, одним днем. Обладая большим опытом оперативной работы, старался всегда оставлять кое-что на запас:
— Если вдруг понадобиться оправдаться в своих поступках или иметь неоспоримые доказательства, погребенные бесследно в секретных архивах.
Вот и трудясь над бумагами Оссендовского, что мог скопировал.
Особенно это касалось материалов сибирского региона, где успел побывать в своих путешествиях польский авантюрист.
И не просто перерисовал карты и сфотографировал самые интересные тексты еще в ту пору майор Дауров.
Большую часть своих находок успел отправить с оказией - демобилизованными солдатами на Родину.
 — У меня и теперь есть в надежном месте все, что успел составить Оссендовский, только далеко отсюда, - закончил свое повествование - исповедь Дауров.
Лейтенант посочуствовал ему сперва из элементарной вежливости.
Но опять вернулся к разговору заметно приободрившимся, когда понял, что срываются сроки работ, да и проживала семья Дауровых не так уж далеко — в Новосибирске.
К тому же и адрес оказался знакомым.
Потому техник-лейтенант решил обойтись без прежнего хитрого подходца, действуя напрямую:
 —Так это же почти рядом с Топографическим техникумом, где сам учился на специалиста картографа!
Теперь он сам завел разговор с подчиненным:
 — Вот сейчас бы нам карта Оссендовского вполне могла пригодиться, — заметил Сергей Львович. — Тогда бы мы гораздо быстрее заполнили «белые пятна» на территории, определенной экспедиции для изыскательских работ.
Далее техник-лейтенант еще более конкретно развил свою мысль:
 — И тогда, обещаю Вам, возможны положительные оргвыводы.
Подразумевая поток поощрений — в виде наград одному и снятия судимости с другого.
Оба пришли к единому выводу, о том, что следует, как можно скорее, привезти из Новосибирска трофейные бумаги.
Оставалось только подобрать приемлимый повод для такой поездки и снарядить гонца надежными рекомендациями.
 — Выбор тогда пал на меня! — рассказывал продолжение своей юношеской «одиссеи» сельским школьникам-туристам старик Чепоков. — Мне даже самому очень интересно было съездить в большой город. Мир, как говорится посмотреть т себя показать!
Кимандировали парня с определенной целью:
— Доставить необходимое техническое оснащение из учебного заведения топографов, где у бывшего выпускника — лейтенанта Полякова оставалось до сих пор множество знакомых преподавателей, способных выручить его в важном государственном деле.
Однако, главное поручение Ванюшка Чепоков получил на словах, вместе с почтовым конвертом, на котором, выведенный химическим карандашом, синел обратный адрес семьи Дауровых:
 — Зайдешь к ним и попросишь документы, которые я супруге выслал еще из Польши, пока не попал под трибунал! — строго-настрого наказал своему молодому порученцу Сергей Львович.
Заодно чиркнул еще и письмецо родным в несколько строк.
В качестве конкретного подтверждения правильности того, что мог устно рассказать парень - как и чем живет теперь заключенный-картограф Дауров.
 — Все выполнил так, как было велено, — довольно заключил Иван Карпович. — Вот она — сумка полевая с картами.
Он кивнул на, уже хорошо знакомую ребятам, планшетку, привезенную тогда из Новосибирска.
И для пущей убедительности добавил:
 — Да на ней и адресок имеется.
Чепоков снял сумку, раскрыл ее и внутри указал на подкладку, белевшую надписью, вытравленной хлоркой:
— Как на фронте поступали многие офицеры, желавшие, чтобы их личные вещи не оказались, в случае чего, безымянными.
Дед Иван уже собирался вешать обратно, на тонком скукоженном ремешке свою реликвию с посланием еще фронтовых времен, но его остановила на этом Татьяна Комарова.
Не только крайне любознательная для своего возраста, но и пунктуальная до мелочей, она не упускала ни одной возможности зафиксировать все происходящее с ней в своем дневнике.
В него она добросовестно переписала и адрес в Новосибирске, куда наведывался много лет назад алтайский юноша по просьбе своих старших «коллег» из топографической экспедиции.
А вот Мишку Костромина обуревали теперь совсем другие чувства.
Множество новых вопросов появилось у него к старому таежнику. Ведь, после очередного рассказа, в ином свете, чем прежде, предстал бывший проводник перед своими недавними провожатыми.
Парень не утерпел:
— Почему же они не пригодились, эти карты?
И другие поддержали его:
 — Действительно, почему? — поняв, что неспроста остаются документы в этой провинциальной деревушке.
Тогда как место им, по меньшей мере, в Музее строительства Чуйского тракта? Или еще в каком другом официальном собрании редкостей?
 — И, вообще, что стало дальше с самим Дауровым и с топографом Поляковым? — занесла Татьяна свою авторучку над новой — девственно чистой страницей личного походного дневника.
Добрая снисходительная улыбка, только что озарявшая, загоревшее до черноты, лицо таежника, исчезла вдруг без следа.
Старик сразу сделался необычно серьезным и перевел «стрелку» их общения совсем на другое:
 — Давайте, ребятки, лучше ужинать. Все остывает.
Он встал совсем как повар на школьной столовской раздаче, только не за перегородкой с кострюлями, а прямо у котла с шулюмом.
И видя, что собеседники не спешат на зов, обуреваемые любопытством, мягко, как бывало в их общении прежде, добавил:
 — Остальные вопросы оставим на потом. После все узнаете.
Лишь только угостив ребят как следует, Иван Карпович уже в кратце, не вдаваясь, как прежде, в детали, поведал о том:
 — Почему больше так и не встретился с теми, чье задание выполнял в своей первой и, как оказалось, последней поездке в большой город?
Оказалось, что в его отсутствии, едва установились погожие деньки, вдвоем - по уже хорошо натоптанной тропе, оба картографа — начальник и подчиненный решили сходить до Шавлинского озера.
Это чудо природы уже к тому времени успело получить самую широкую известность. Да и как иначе, если про него с восхищением говорили все, кто видел знаменитую картину местного живописца Чорос - Гуркина, так и названную им «Озеро горных духов».
Потом один из таких зрителей — будущий великий ученый и писатель-фантаст Иван Ефремов написал и опубликовал в популярном молодежном журнале приключенческий рассказ с занимательным сюжетом о том, что губительными для всего живого на этом горном озере, якобы, были испарения от окрестных и весьма богатых залежей самородной ртути.
— На самом деле бояться тогда обоим следовало совсем другого, — с горечью заметил Чепоков. — Но никто, к сожалению, не знал, той осенью, что эти двое собрались на Шавло.
Был и теперь Иван Карпович твердо уверен, как прежде в том, что все могло сложиться в их трагической судьбе иначе:
 — Если бы прознал кто из поселковых о таком замысле, наверняка бы отговорили. Так как не сезон наступал для подобных прогулок на «Можжевеловый край». Звери пошли на зов Кер-балыка.
Рассказчик внимательно оглядел лица всех ребят. Остановился же лишь на Мишке Костромине:
 — Как я вам этим летом отсоветовал торопиться. Как заставил повременить и не спешить во след за медведем.
Совсем грустными были последние слова Ивана Карповича.
Выяснили ребята, что позже, не дождавшись возвращения путников, он, вместе с другими охотниками и участковым милиционером, прошли их предполагаемым маршрутом и обнаружили на берегу горного озера растерзанные останки обоих горемык.
Позже самого Ванятку Чепокова даже на следствие не вызывали:
— Удостоверившись в его невиновности, подтвержденной командировочным удостоверением с новосибирскими печатями о прибытии и убытии.
По ним выходило, что был он очень далеко от места трагедии, разыгравшейся в дремучей тайке, кишащей полчищами диких хищников.
Ну а сам он, по совету знающих земляков, не стал особо рыпаться — умолчал о второй стороне командировки, в которую послали его бывшие коллеги. Не дожившие до возвращения «гонца».
 —Храню, пока, эту сумку, как память о хороших людях, павших из - за своей безрассудности и неуважения к духам! - заключил на пафосной ноте хозяин аила свою беседу с гостями.
После чего проводил их до самой околицы поселка, откуда уже были хорошо видны палатки, поставленные туристами у моста через Чую.
Где обычно и подбирали рейсовые автобусы, завершивших свое путешествие, приезжих.
И никто из них даже не догадывался прежде, что печальная история погибших картографов вскоре получит свое неожиданное и удивительное продолжение.