Виктория

Я точно знаю: ты будешь ждать.
Я точно знаю: ты не обманешь.
Ты на вокзале ждать не устанешь
И будешь с грустью поезда встречать.
Я точно знаю: ты будешь рядом.
Я точно знаю, что я вернусь.
Чтоб не грустить – не обернусь,
А хватит лишь одного взгляда.
Я точно знаю: мы неразлучны.
Я точно знаю: мы будем вместе,
Как две срифмованные строки в песне –
У нас все будет благополучно.
Я знаю…
17/06/09, Тобольск   



    День, солнце в зените. Я сижу на чердаке родительского старого дома и перебираю ценные бумаги. Под руку попадаются фотографии, мои старые тетради и дневники,  которые хранила мама, много разных справок, письма отца к маме, матери к папе… Я наткнулась на странную тетрадь. Не подписана, у меня память хорошая, поэтому могу сказать точно, что у меня таких тетрадей не было. Открываю первую страницу.
 “…Меня зовут М. Я – заключенный №69…”
    Записки моего отца, когда он сидел на зоне! Я знаю об этом, но то, что он вел дневник, стало новостью.   
    “…Мне 15 лет. На зону я попал по глупости – хорохорился еще в 14 и ушел. По 111 статье. Причинил боль многим – матери, друзьям, знакомым. И Насте. Кто знал, что 30 июля мы прощались на долгих 2, 6 года? Никто. Только я. Я ничего не говорил, не хотел чтобы она знала. Хорошо, что на суде были не все. Только мама и Н.М. Мама… Мне так стыдно перед тобой, я заставлял тебя плакать. НЕ выношу женских слез. Но если бы там была Настя, я бы умер. Еще одних слез я не вынесу.
    Настя писала мне письма. В каждом письме старалась выглядеть веселее, чем есть. Думала, что я ничего не узнаю. Рисовала на полях. Писала стихи для меня. Говорила, что будет ждать. В этом я не сомневаюсь, просто что будет потом, когда я вернусь?
    Сегодня снова пришло письмо. Уже взрослая, а врать так и не научилась. Врала, в каждом письме. А сегодня у Насти лопнуло терпение:
   “… Я больше не могу так. Мне хочется отгородиться от всех, жить чужой жизнью, какой бы она ни была – хорошей или плохой, лишь бы Ч У Ж О Й. Тебя нет, когда ты так мне нужен, твои друзья не принимают меня без тебя. Твой друг умер, а у меня осталось чувство вины, потому что я тебе не сказала.
     У меня нет друзей, у меня нет людей, которым я могла бы все рассказать. Я устала держать все в себе. Бог жесток, но он любит нас. Так зачем он посылает так много горя?!
    Ничего не понимаю. Все это должно было случиться не со мной. Мне ведь всегда везло. До этого момента. Я хотела острых ощущений, и я их получила. Печаль, приправленная солеными слезами, горькой разлукой и сладким ожиданием. Я хочу лишиться всех чувств, лишь бы ничего не видеть – слышать – осязать. Я хочу покоя, блаженного покоя.
    Когда – нибудь я оторву всем своим игрушкам глаза и уши – они не должны видеть всего того, что происходит, они не должны слышать моих рыданий. Я устала. Может быть, это – просто переломный возраст, когда кажется, что жизнь рушится. Но моя жизнь уплыла в унитаз еще в 7 лет, когда отец остался в другом городе. Когда мама всерьез занялась моим воспитанием.
    Иногда я очень хочу жить дома одна, без всех. Мне кажется, что ты вообще ничего не чувствуешь. Писем от тебя нет. Самым страшным грехом я считаю предательство. А ты предал меня. Ты предал всех. Может, ты думаешь, что никому не нужен, но это неправда. Ты нужен всем нам. Без тебя мы никто. Без тебя нет жизни. Без тебя…
    Прогулки без тебя стали совсем привычным делом. Хотя прошло всего 2 месяца. Знаешь, я не думала, что без тебя будет настолько тяжело. Мне казалось, что это я очень значима для тебя, но оказалось, что нет. Ты – весь мир, который ушел за решетку.
    Я стала слушать музыку на МР3, твои любимые темы вперемежку со своими рок – зарисовками. Все это создавало некий калейдоскоп. В нем картинки меняются очень быстро, и я еще не видела ни одной похожей. Так и здесь, в жизни, больше напоминающей остросюжетный сериал с элементами философии и просто жизни. День, когда я узнала, что тебе дали 2,6 года. День, когда встретилась с твоей мамой. День, когда впервые ненавидела тебя за то, что ты есть. День, когда поклялась не проронить ни слезинки из-за тебя. Все эти дни менялись, менялись, менялись… От их бешенного темпа кружилась голова, а роковым стал день, когда умер Дима. Это стало последней каплей.
    С недавних пор я полюбила дождь – в нем можно спрятать слезы. Но я уже не плачу. Не верю, что это моя жизнь. Чья угодно, только не моя. Страшно, очень страшно, что же будет дальше.
    Нет сил, кончились. Все ты, вытянул всю душу, все жилы. Моя душа ушла вместе с тобой.
    Помнишь, мы говорили о том, что вырастем? Мы ведь хотели детей. Двоих близнецов. Я в шутку придумывала им имена – Софья и Виктор. Ты знаешь, у нас будет ребенок. Я не хотела тебе говорить сначала, думала, избавлюсь от него, но оказалось, что нет. Это девочка. Я думаю, ты будешь не против, чтобы ее звали Викторией – “Победой нашей любви” Возвращайся скорее. Я жду”
    Первый раз в письме нет смеха. Есть лишь грустные улыбки. Каким я был дураком, что не сказал Насте еще в октябре, что она мне нравится!!! Жизнь сложилась бы совершенно по другому… У меня будет дочь. Сейчас ей уже три месяца. Виктория – “Победа нашей любви над обстоятельствами жизни”…”
    Руки опустились. Та самая девочка, что сидела в утробе пятнадцатилетней матери и получила такое имя… Виктория – это я.