Такие, как

Из таких людей, про которых я хочу рассказать, я знаю только его, себя, ну и ещё пару-тройку найти можно. Он - мой друг, мой брат, моё альтер-эго. Я- человек не от века сего.
Таких плохих людей, как я, он и ещё пара-тройка других, надо поискать. Только никто не знает о том, что мы плохие, и я сам не понимаю, как так выходит - ведь это совершенно очевидно. И самое худшее в нас заключается именно в этом - против собственной воли мы на хорошем счету у других.
Если встречаюсь с каким-нибудь другом наедине и разговариваю, то рассказываю обо всех своих плохих поступках, а он всегда говорит, что это нормально. И что ничего плохого я не делаю, что ему непонятно, почему я считаю, что это так плохо. Он начинает рассказывать о том, что по его мнению плохо, а для меня это выходит как-то смехотворно. Наверное, потому что мелочно. Я ему- гранд событие, он мне- куски кусков торта. Это  какое-то неравномерное соотношение, наверно в силу его и происходит недопонимание и появление разных систем ценностей у людей. В конце концов, даже если мне удаётся убедить своего друга в том, что я плохой, то он, всё равно отказываясь в душе принять это, говорит, что если б все были такими плохими, мир был бы лучше. Дурак. Мира не было бы уже давно.
Если захожу с блокнотом в кафе в одиночку и начинаю записывать всё, что вижу, пока опорожняю любую очередную кружку какао себе в желудок, люди этого не видят. Я чувствую себя таким гадким критиком, из тех, которых за рецензии ненавидят все актёры. Только актёры в моём мире сильно вряд ли прочитают хоть строку из того, что о них написано. Поэтому я люблю писать о незнакомцах. Я очень плохой человек.
Такие, как я, он, и ещё пара-тройка людей всегда помнят даты. И считают от этих дат количество прошедших дней. Потому что мы- плохие люди. И нам важно, сколько времени проходит после наших поступков, отвращающих или радующих нас самих. Это как количество кругов на воде после падения камня- первые всегда волнуют водную гладь больше остальных, и чем больше цифра- тем спокойнее вода, тем незначительней порочный расходящийся круг. Тем меньше оковы, которые на нас навешивает то или иное событие одним лишь фактом того, что оно произошло.
Мы - плохие люди в смысле неналичия в нас ничего хорошего. Даже если это утрированно, то на паранормальном уровне это всё равно так. Я бы хотел чинить взглядом автомобильные протекторы, иссушать лужи бензина, отражение солнца в которых режет глаз порой летним днём. Я бы хотел мысленно радовать людей, но я не могу этого делать. Не потому, что не заслужил. Возможно даже не потому, что не умею. Просто такие люди, как я, он и ещё пара-тройка других — слишком плохие для любого подобного деяния.
Бывает так, что дел совершенно нет и это, наверное, самое лучшее состояние в плане своей нейтральности- зло не может выражаться в небытии нас. Мы отступаем в тень, как скандинавские воины перед атакой. Но мы атакуем против своей воли, и атакуем не от большой души и не во имя добра. Мы- то, что мы создаём. Он. Я. Ещё пара-тройка людей. Мы все- ужас во плоти.
Но нас всегда будут считать хорошими, потому что наши плохие качества - самое сокровенное, что у нас есть. Мы разрушаем, чтобы разрушать, а нам это ставят чуть ли не в подвиг. Но я привык. Ведь даже если кто-то из массы остальных вдруг поймёт, насколько я ужасен, он не захочет этого признавать. Испугается, зажмётся. Людям надо верить во что-то в других людях. Пусть верят, мешать им - слишком хорошо, это слишком правда. Они этого не переживут.
Но нельзя путать плохих с хреновыми. Хреновые - это Петросян, Гришковец, поздний вечно повторяющийся Задорнов, полицейский-взяточник. У них были изначально неплохие роли, но они упороли себя сами, их вина. Хреновых все считают плохими, но зря - чтобы стать плохими им надо приложить хоть немного усилий, а они этого не сделают. Таким образом, магия маргинального перевоплощения не произойдёт, и до конца дней у них будет хреновая судьба.
Я просыпаюсь в своей квартире в семь утра, когда все ещё спят. Я подхожу к окну и смотрю на просыпающийся мёртвый город, и в этот момент приходит осознание – в мозгу что-то щёлкает и сразу становится очевидно, почему мы, такие плохие - такие хорошие. Потому что на фоне пустоты масс наличие хоть чего-то в человеке очень сильно ценится. Такие как я, как он, как ещё пара тройка неизвестных. Мы хороши, ведь мы такие плохие. Это ставит нас выше хреновых, пусть и ниже труднодосягаемых хороших. Но по определению, мы уже сильные мира сего. Хотя, в отличие от хороших, нас, скорее всего, не впишут в историю. Всё же во главе стола посидеть неплохо. И нам это очень даже нравится.