Итальянские встречи

Маленький фюрер

Жаркий августовский день в Доломитовых Альпах. Маленькая, обмелевшая речка с трудом доносит свои прозрачные воды до горного озера Кальдонаццо, распростершегося в альпийской долине между виноградниками и яблоневыми садами. Берега речки, в отличие от берегов озера, государственные, и поэтому  свободны для доступа, включая и небольшое, шириной метров в пятьдесят,  устье, а справа и слева на сотни метров тянутся огороженные легким, полупроницаемым забором,  кемпинги, куда вход чужакам заказан – частная собственность наиболее чтимая святыня в Европе.
На берегу озера в районе устья пара интеллигентных, худеньких мальчиков лет восьми-девяти  в плавках и очках занимается приятным, тихим времяпровождением – пускает плоские камешки по воде, считая сколько раз они отразились, наблюдает за подплывающими к самому берегу озера мальками или шустрыми, серыми нырками, выныривающими в совершенно непредсказуемом месте от точки ныряния. Неожиданно со стороны кемпинга появляется третий мальчик, упитанный, в трусах до колен и  выбритой наголо головой. В руках у него небольшое ведерко с лопаткой. Осмотрев по-хозяйски устье и скучающих мальчиков,  он решительно разворачивается и вскоре возвращается уже с тремя достаточно крупными саперными лопатками, видимо, из хозяйства запасливых родителей-автомобилистов. Крепыш без колебаний направляется к остальным мальчикам, выдает им по лопате и, как настоящий, хоть и маленький, фюрер, сходу дает указания, где и как надо перекопать русло, чтобы изменить течение реки. Работа мгновенно закипает, лопаты мелькают в воздухе как крылья ветряных мельниц, и  перегороженное основное русло постепенно превращается в стоячую лужу. Когда течение реки окончательно прекращается, маленький фюрер дает команду на окончание строительных работ, втыкает шанцевый инструмент в мокрый песок и ведет свою команду купаться.  Интеллигентные мальчики заходят в озеро только по колено, а сам маленький фюрер – по пояс, после чего громко кричит своей команде «Фойер» и ныряет с головой в воду. Худенькие мальчики начинают доставать со дна озера булыжники покрупней и кидают их в воду рядом со своим фюрером, стараясь при этом не попасть прямо в него. Булыжники падают в воду с громким плеском, поднимая кучу брызг и пузырей од водой вокруг тела маленького фюрера, отчего тот приходит в неописуемый восторг и порой тоже с громким плеском выныривает из воды и кричит во всю глотку на родном немецком – «Атомик бомб эксплоден нихт, фойер!». И, оставаясь по колено в воде, худенькие мальчики продолжают швырять булыжники в воду. Однако во время одного из выныриваний крепыш замечает, что непослушная итальянская речка прорвала его плотину и вернулась в старое русло. Он тут же выскакивает из воды и уверенной походкой, со слегка опушенной от важности своего дела лысой головой, быстро направляется к воткнутым в землю лопатам и организует новый этап работ по ирригации. Худенькие мальчики беспрекословно следуют за ним и начинают копать и таскать ведерки с песком для укрепления плотины. Красный и потный, маленький фюрер не успокаивается до тех пор, пока устье реки не превращается снова в застойную лужу. Закончив это важное дело, он начинает оглядываться по сторонам, чем бы еще заняться, но на счастье итальянской природы из тени кемпинга выходит его мама и, увидев, какой он красный, уводит его к палатке, чтобы смазать покрасневшую кожу кремом, а оставшиеся мальчики тут же возвращаются к своим исходным, тихим, созерцательным занятиям…

Подруги

Кого только не встретишь в ночных итальянских дешевых электричках – и бородатых, черноволосых индусов в чалмах со сверкающими глазами, и весьма развязных в манерах, длинноруких, иссине черных негров с кучей всевозможного, никому не нужного барахла в виде статуэток, масок или репродукций всевозможных картин, и шумных, низкорослых, слегка раскосых азиатских женщин, благоухающих какими-то непонятными, тягучими восточными ароматами. Не обходится, конечно, и без русских.
После хождения в течение всего дня по Флоренции с наслаждением усаживаюсь в свободное купе поезда и вытягиваю ноги. Проходящие мимо другие пассажиры, тоже в основном иностранцы, бегло заглядывают в купе и отправляются дальше в поисках совсем свободного. Две блондинки лет сорока-сорока пяти тоже, бросив взгляд в мою сторону, сначала проходят мимо, но потом возвращаются и сходу спрашивают по-русски,
- Русский, что ли?
- Да.
- А мы вот идем и думаем, русский – не русский?
- Да вы заходите, садитесь.
И обе дамы заходят и усаживаются напротив меня, рядом друг с дружкой. Одна из них полегкомысленней, пониже ростом и почти толстушка, а другая повыше, покрепче фигурой и вообще построже. За рубежом русская речь быстро сближает соотечественников, разговор завязывается легко, словно встречаешь своих хороших знакомых.
- А вы что делаете в Италии? – спрашивает сходу более легкомысленная дама.
- Да работаю, но не здесь, а на севере, а во Флоренцию в первый раз приехал, познакомиться немного с городом, а вы?
- Да мы тоже тут работаем, в Болонье, а сюда на выходной развлечься тоже приехали, по парку, этому, Боболи, погулять…
- Да уж, погуляли, надо будет теперь старухе своей позвонить, извиниться, она, бедная, наверное уже кончила телевизор смотреть, - перебивает с сарказмом более строгая дама…
- Да не обращайте внимание, это у нас стрессовое состояние сегодня, - продолжает более легкомысленная дама, - тут до Болоньи час всего ехать, а мы уже пятый час как едем. Почти до Рима отмахали, как заметили, что не в ту сторону сели. Эти идиоты итальянцы подали поезд на Рим, а двери в обе стороны открыли, в том числе и на ту платформу, где должен был наш поезд быть, вот мы и сели... А мы у своих старух только на пол дня отпрашивались… А вам нравится в Италии?
- Мне – очень, хоть языка и не знаю.
- А зря не учите, он простой, почти как русский, хотя было бы зачем учить, - не унимается более легкомысленная дама.
- Вот видишь, - вступает в разговор более серьезная дама, - а тебе Италия все не нравится, да не нравится…
-  Ну почему, просто это я всегда на свою задницу приключения нахожу, как сегодня- слегка кокетливо объясняет мне более легкомысленная дама.
- Но почему и на мою тоже? – не без недовольства в голосе спрашивает другая.
- Да уж, тяжело тем русским женщинам, которые замуж за итальянцев выходит, - пытаюсь поддержать разговор, переводя его на другую тему, - привыкли к свободе у нас, а здесь их на очень коротком поводке держат, я вот знаю несколько примеров…
- Да не то что, на коротком, а просто на парфорсе, с шипами, - подхватывает более серьезная дама, - хотя, может правда за моего замуж выйти? – обращается она уже к подруге, - хотя что про возраст-то сказать?
- Тридцать пять, и не сомневайся, не проверит, - расплывается в улыбке подруга, но тут же меняет тему разговора, - А правда надо старухам позвонить, - и набирает номер на мобильнике. Телефон не отвечает, и лица у подруг становятся разу весьма серьезными.
- Черт, спят они, что ли уже.. А, оштрафуют, так оштрафуют…
- А что это у вас за работа тяжелая такая,. что – всего пол дня выходных, да и оштрафовать могут?
- Ну какая тут может быть работа для иностранцев? – не без горечи говорит более легкомысленная из подруг. – За престарелыми ухаживать, у меня, правда, с выходными лучше, чем у нее, два раза в неделю отпускают, зато у нее – старуха нормальная, а вот у меня – совсем сумасшедшая, с альцгеймером, ну как я буду объяснять, что из Флоренции до Болоньи шесть часов добиралась, ума не приложу…
За разговорами час дороги пролетает незаметно, поезд останавливается в Болонье.
- Счастливо, - желаю напоследок своим соотечественницам, и они торопливо исчезают в черноте итальянской ночи.

День республики

Когда я бываю в командировках за рубежом, стараюсь использовать выходные дни для путешествий, для получения туристических впечатлений. И на этот раз, будучи в июне в Тренто, я собрался в день провозглашения итальянской республики, второго июня, съездить в Сопро Больцано, подняться по канатке в Альпы, прогуляться по лесистым вершинам, посмотреть свысока на долины. До поезда оставалось около часа, и я отправился на расположенную рядом с вокзалом площадь Данте. Выхожу на площадь - обычно заполненная довольно подозрительного вида неопрятными личностями и достаточно замусоренная, сейчас она выглядит чистенько и весьма торжественно. Около воздвигнутой возле памятнику Данте  небольшой трибуны расположился духовой оркестр, а вокруг собралась небольшая толпа, человек в сто-двести, среди которых много зевак, но много и ветеранов в парадной  форме, кто – в бодром здравии, кто – в инвалидных колясках. Официальные лица подтягиваются на трибуну, и комиссар провинции начинает торжественную речь. Он часто повторяет имя Данте, поворачиваясь в сторону памятника, даже особо не зная итальянский можно понять, что он говорит о том, что Данте – это «наше всё». Подходит время поднятия флага, два бравых альпийца с саблями на боку отправляются к флагштоку, духовой оркестр начинает играть гимн Италии. Музыка Верди разносится по площади, и люди потихоньку преображаются, начиная его подпевать. Стоящая рядом со мной немолодая итальянка лет пятидесяти, одетая весьма непритязательно, в застиранный свитер и потрепанные джинсы, поет тихо, почти про себя, но с какой-то непоколебимой внутренней силой, осанка ее распрямляется, глаза разгораются и легкая улыбка появляется на немного усталом лице. То же происходит и с другими окружающими меня итальянцами – зажигаются от первых нот гимна. Невольно и мои губы подхватывают припев – И-та-лия, И-та-лия, И-та-лия, И-та-лия! После исполнения гимна на трибуну выходят выступать всевозможные официальные лица с поздравлениями по случаю дня республики, энтузиазм толпы потихоньку сходит на нет, да и я слушать речи не остаюсь, а отправляюсь на свою электричку, чтобы ехать в Альпы. Приподнятое  настроение, чувство гордости за Италию слегка смешивается с ощущением горечи – от того, что мне почему-то не хочется петь слова российского гимна, да и знать-то я их толком не знаю, помню только, что из советского гимна убрали что-то про строительство коммунизма и дело Ленина и заменили их чем-то…