Воспоминание об ушедших

                Воспоминание об ушедших
               
       Давным-давно  человечество  уверовало   в  то,  что  ему дарованы две жизни: земная и потусторонняя. В иной мир человек уходит через  земное место названное могилой. Его чтут  люди различных вероисповеданий и самые убежденные атеисты. Все зависит от духовности,  воспитания и порядочности.
      С человеком, ушедшим в потусторонний мир, мысленно можно пообщаться, находясь в любом месте и в любое время. Но лучше, посетив место его  захоронения.   

      Этим  местом для меня является Востряковское кладбище, где захоронены самые близкие мне люди. Раньше, с женой Асей  мы приходили сюда один - реже два раза в год,  теперь  я это  делаю чаще.   
      За одной оградой  - три могилы.  В одной -  моя мамочка и Асина тетка; в другой  Ася, её мама и бабушка;  в третьей - Асин дядя Фёдор Берман.  Рядом другая ограда, за которой захоронен Асенькин отец. Так что при посещении работы хватает.

      При захоронении моей мамы хотели на её памятнике написать фамилию имя и отчество моего отца. Таким образом, хотели увековечить память о нём.  Он погиб на фронте под Смоленском  в 1941 году. В тот период гибли миллионы, и братские могилы были безымянными. Но не собрались. Сейчас я об этом сожалею. Хотя и сегодня такое  возможно.      

      Мои посещения не приурочены строго к датам смерти. Зимой всё под снегом - не пройдёшь, так что первое посещение в конце апреля или в начале мая, когда на кладбище подсыхает почва, привозят песок,  можно убрать весь мусор и посадить цветы. Второе  посещение - в середине июня - это дата смерти мамы, в основном, покрасочные работы. Третье  в конце сентября, ближе к Асиному дню рождения  первого  октября. На каждой могиле памятник  из черного гранита, цветник, где посажены английская  круглогодично зеленеющая травка, кустики многолетних цветов.

      Прихожу и навожу  порядок:  выметаю опавшие листья и ветки берёз, растущих меж оградами, мою памятники, посыпаю территорию песком. Можно идти домой. Но не могу. Чего-то не доделал. Не рассказал о том, как мне живётся без вас, мои дорогие. Всматриваюсь в фотографии на памятниках. С них на меня смотрят  две улыбающиеся самые дорогие для меня женщины: мама и Ася.

      Мысленно обращаюсь к маме. Какая безрадостная жизнь была тебе уготована судьбой!  Бедная,  сиротская юность в еврейском местечке. Революция, принесшая немало бед.   Все твои рассказы о том времени заполняли события, связанные с еврейскими погромами, прятаньем по погребам и «секретам», расставания с близкими тебе людьми. Фамилии и имена погромщиков ты знала лучше, чем имена учёных и писателей. Какое уж там образование. Лишь бы выжить.

      Двадцатые годы прошлого столетия были сложными, наверно не менее трагичными, чем недавно пережитые нами времена перестройки после распада Советского Союза.
      С папой ты прожила всего 11 лет, поменяв за это время два города и деревню в поисках работы и спасаясь от голода, постигшего Украину. 
      А что мы с тобой пережили во время войны? Уходили пешком из города Калинина из-под носа наступавших фашистов. Неоднократно попадали под артиллерийские обстрелы и бомбёжки. В прифронтовой полосе жили в деревенской бане, чуть не умерли с голоду.

      Более трёх месяцев занял путь до города Сызрани, в теплушках поездов и вокзалах. Я за это время дважды лежал в больнице, у меня не ходили ноги, а тебе приходилось ночевать в не отапливаемых вокзалах, когда морозы достигали сорока градусов и питаться двумястами граммов хлеба в день.

      Благодаря встрече с доброй женщиной, мы прервали нашу эвакуацию и остались жить в Сызрани. Для того чтобы получить продовольственные карточки тебе пришлось согласиться на работу в госпитале в должности санитарки  морга. Такое тебе не снилось даже во сне. Эта работа изменила тебя, сделала молчаливой, постоянно плачущей. 

      Нашим жильём стала изба, в которую  вселили насильно. В комнате в двенадцать квадратных метров уже проживала семья  эвакуированных. Не было электричества, воду носили с соседнего квартала, печку топили сланцем, на что у меня уходило много времени. Надо было его колоть на пластины и многократно шуровать кочергой в топке, чтобы прогорали все куски, иначе можно было угореть. Спали на полу, подстелив газеты.   

      В Сызрани, в год приезда, в школу я не пошёл, - нечего было одеть.
      Жизнь испытывала нас на прочность. Ей казалось недостаточным то, что мы переживали, и она нанизывала одну беду на другую. Вскоре ты сломала руку и не могла продолжать свою работу. Тебя пожалели, не выгнали, а перевели в гардеробную. 

       Изменения к лучшему наступили с приездом в город  Полтавского военно-полевого госпиталя. Тебя взяли на работу в качестве санитарки по питанию - кормить тяжело раненых.
      Нам выдали металлическую кровать и спальные принадлежности, алюминиевую посуду.

      Твоя сослуживица сшила мне зимнее пальто из солдатской шинели, предварительно отстирав её от крови, перешила гимнастёрку и брюки-галифе. Это позволило в сентябре пойти в школу. Выглядел я забавно. Когда ты увидела меня в этом наряде, то рассмеялась, но почему-то у тебя из глаз потекли слёзы. 
      Наступило время, когда мы подолгу не виделись. Ты уходила на работу, когда я ещё спал, а приходила поздно вечером. Лампадку, которую я сделал, не зажигали, так как не хотели тревожить соседей.

      Какое-то успокоение в нашей жизни было в том, что мы не одни. Миллионы людей были ввергнуты в  ужасающие  невыносимые условия. Но от этого не становилось легче, особенно после войны, когда одиночество, без папы, без дома и крова (он сгорел в Калинине) стало совсем ужасно.
      Какая ты была мужественная, вытерпела всё и жила  в ту пору только  для меня. В  начале войны тебе исполнилось   39 лет.

      Потом, когда я окончил техникум, и должен был взять тебя на своё попечение,  согласилась на мою учёбу в Москве, приговорив себя  на шесть лет одиночества.  Но и тогда ты пыталась помогать мне, получая  ничтожно маленькую зарплату. Представляла себе еврея обязательно грамотным, а «грамотный» - значит  нужный обществу. Это не было патриотизмом. Это было способом защиты своего ребёнка.

      Извини меня, дорогая мамуленька, что оставил тогда тебя одну. Может быть, редко писал письма, на что ты обижалась. Можно бы сослаться на загруженность учебой, начало работы на незнакомом месте, тяжелую работу  на производстве, что я и делал. Но это всё не то. Оправдания  тому нет.
      Я не помню  случая, чтобы ты меня когда-нибудь ругала или что-то требовала. Мы никогда не ссорились. Твоя любовь ко мне была ровной, даже внешне незаметной, без сюсюканья. Во всём мне доверяла даже тогда, когда я был подростком. Никогда не беседовала со мной по поводу честности, порядочности, долга. Эти понятия были само собой разумеющимися.

      Вот и я сейчас остался жить один, без моей любимой Асеньки. Нет, не совсем один.  Твой  внук Илюша, которому ты уделила в своё время немало внимания, когда приезжая к нам каждый день на двух видах транспорта, чтобы погулять с ним. Он с семьей сейчас живет почти рядом, всего 35 минут городским транспортом, а на машине можно доехать за 8 минут. Но и у него дефицит времени.  Не очень-то балуют меня звонками по телефону, один звонок за два -три дня. Посещение при необходимости, да в предпраздничные дни. Но я не жалуюсь. Сам могу позвонить, ведь я свободнее,  и приехать к нему, если появляется потребность. У него квартира современная, с большими удобствами, но я люблю свой дом, свою постель, свои стены... Здесь мой распорядок дня, меня окружают старенькие вещи, но очень дорогие мне, здесь я хозяин. 

      А помнишь то время, когда  я, устроившись на работу  и оглядевшись,  взял тебя к себе  в Донецк ; небольшой шахтёрский городок Ростовской области, состоявший из посёлков?  Другого решения не могло быть. Как мы радовались, что снова вместе, и появилась возможность обустраивать нашу комнату. С каким удовольствием ты готовила обед, чтобы накормить меня чем-нибудь вкусненьким.

      В 59 лет  ты вышла замуж вторично после того, когда ощутила, что я встал на ноги, женился и обрёл самостоятельность. Стала москвичкой. Я радовался за тебя,  что твой муж - внимательный и порядочный человек, и ты у меня на глазах.
      В то время ты изменилась внешне: похорошела, приоделась, стала приятной дамой. В этом заслуга твоего мужа  Анатолия Соломоновича Боксермана. Почему это пришло так поздно?
      Как я тебе благодарен за доброе отношение к Асе,  которая всем рассказывала, какая у неё хорошая свекровь.

      А помнишь, как я тебя и Анатолия Соломоновича  перевозил на новую квартиру ; на Трифоновскую?  Покрыл лаком паркетный пол и вашу старенькую мебель. Никаких  соседей-пьяниц. Рядом парк, где можно посидеть на лавочке. Жить бы вам, да жить.  Но нет.
      Заболели  вы как-то оба разом. И с каждым днем всё  сильнее. И возникла необходимость навещать вас по выходным, а затем - после работы сначала через день,  потом ; каждый день. А когда уезжал в командировку, эта обязанность ложилась на плечи Аси. И стала наша жизнь очень тяжёлой.  Но мы вас не бросили.  Ходили по близлежащим улицам, ища поскорее обмен квартир, чтобы съехаться.  Нашли. Отдали нашу двухкомнатную кооперативную квартиру с полной выплатой долга и вашу однокомнатную, да ещё пришлось доплачивать. Но зато мы стали жить вместе. Не надо было никуда ходить, «лазарет» открыли на дому.

      О будущих пяти годах совместной жизни не будем вспоминать. Они были ужасными для вас, но вы уже не понимали, что с вами твориться, а для нас с Асей  это были годы  испытаний и мужества, долга и терпения. Мамуленька, давай вспоминать только хорошее.  Жаль,  что его было так мало.

      А теперь, Асенька, вспомним о нас.  Наверно заждалась? Вместе нам всегда было интересно. Помнишь то время, когда ты жила на даче  в Барыбино, а я приезжал туда на выходные?  Как-то ты  сказала:  «Знаешь, Сёма, я тебя жду всю неделю, как в детстве ждала приезда в пионерский лагерь мамы  в родительский день». В Барыбино скучать тебе было некогда. Двое внуков  и ведение всех хозяйских дел отнимало много времени и сил.

      Какое прекрасное чувство в жизни - радоваться встрече. Я много ездил в командировки, а когда возвращался и оказывался в московском аэропорту, сердце начинало усиленно биться, предвкушая это радостное событие. При  встрече  неизменно говорила:  «Как рада твоему приезду, ждала  ещё  вчера». 

      Твои наказы, Асенька, я хорошо помню и стараюсь их исполнять. Организовали обед и пригласили всех, кто пришёл на твои похороны, а таких оказалось около 100 человек.   Любили тебя люди.
      Лежишь ты рядом со своей бабушкой и мамой в одной могиле.  Поставили тебе гранитный памятник. Для него я долго выбирал фотографию. Каждую неделю появлялся новый вариант, но неизменно ; с улыбающимся выражением  лица. Все наши семейные фотографии я рассортировал и на каждого завёл свой альбом: Сёма, Ася, Илюша и Ира, внуки, родственники. Твой альбом - самый большой. Однажды, показывал его своим новым знакомым, не знавшим тебя, они отметили,  что на всех фотографиях ты улыбаешься, и отнесли это за счёт твоего характера и счастливой,  радостной жизни. 

      Ты умела радоваться даже самым незначительным событиям, вселяя это чувство в окружавших тебя людей.  Радовалась всему: приему гостей, путешествию по свету, прочитанной книге, посещению театра, общественной работе, возглавляя донорство многотысячного коллектива завода АЗЛК,  раздавая благотворительную помощь инвалидам от фирмы, в которой работал Илюша, и, конечно, отдавая всю себя семье и особенно внукам... Для меня ты всегда была образцом настоящего интеллигентного человека с  доброй,  широкой душой.

      Всё умела, ничего не забывала, не хитрила.  Знала, кого надо навестить и оказать внимание. И всё делала от души. Меня иногда удивляла твоя скрупулезность в выборе подарка для знакомых или родных. Не считаясь со временем, посещала магазины и выбирала вещь, которая должна была понравиться человеку. Для тебя было унижением собственного достоинства дарить вещь, какая попадала под руку,  формально выполняя  «долг».

      Я тебя, Ася, очень любил, общение с тобой было для меня радостью и вдохновением. Хотя иногда мы и ссорились. Однажды, ища пути примирения, а в этих случаях инициатива исходила от меня, даже написал тебе стихи. Отпечатал их на красивой открытке и передал тебе «меморандум». Недавно нашёл эту открытку, перебирая старые бумаги. Хочу напомнить это стихотворение.   
                Скажу тебе я не тая,
                Что восхищен тобою я!
                Твоей улыбкой, добротой, 
                Твоей особой красотой.
                В твою походку я  влюблён,
                И взглядом ласковым пленён,
                А звонкий твой задорный смех?!   
                Ты без сомнений лучше всех!
                На мысли я себя ловлю,
                Что очень я тебя люблю.
                Не мыслю жизни без тебя,
                Моя родная Асия!

      Через три месяца после того, как ты от нас ушла, ликвидировали «Росуголь», и я вынужден был уйти на пенсию, оформил инвалидность второй группы. Отдыхал недолго, через месяц меня пригласили работать в одну коммерческую фирму, а потом - и в другую. График работы был не строгий, и потому у меня была возможность ежедневно забирать внучку Машу из школы.   

      Осенью Машенька перестала посещать театральную студию, - после пяти лет занятий во дворце культуры АЗЛК, куда ты отвела её в шестилетнем возрасте, заботясь о её эстетическом воспитании. Причина тому - смерть художественного  руководителя Аркадия Семеновича Рудницкого. Театральная студия  не стала её  увлечением.   

      В 1998 году твоя двоюродная сестра Нонна пригласила меня погостить в Берлине, чтобы отвлечь от пережитой трагедии.  Предложение принял. Это была третья моя поездка в Германию ; знакомство с западными землями. Умудрился, «между делом», побывать в Голландии. Как ты любила подолгу обсуждать подобные путешествия. У тебя было о чём вспомнить, посетив все страны социалистического лагеря. Это было наградой по линии «Красного Креста», помимо медали «Пирогова», за  общественную работу в донорстве.            

      В отношении наших друзей не всё однозначно. Помнишь Феликса, которого мы всегда приглашали в гости, и он, поднимая бокал с вином, неизменно говорил, что у него нет людей ближе и роднее, чем мы, и он бы хотел бесконечно посещать наш дом. А мы, веря в его искренность,  жалели его, оставшегося без жены.  Илюша помогал ему в работе, устроил его внучку в спецшколу с продленным днем.  Все закончилось  после того, когда ему было отказано заниматься с нашими внуками английским языком. Не было денег для оплаты. Теперь он с нами не общается и не здоровается при встрече  даже с  внуками.   

      Верной тебе осталась твоя подруга  Вера Кононова. Она звонит, приглашает на дни рождения, видит во мне продолжение тебя, хотя, конечно, очень  условно. Бывают и другие звонки.  Недавно Клёнины позвали  в гости. Состав приглашенных наполовину поменялся.   Нет уже тех встреч, что были по поводу дней рождений, с шумной, веселой компанией умных людей, переполнявших их большую квартиру.  Иные ушли из жизни, другие ушли в бизнес.  Не пойму - то ли людей изменил образ жизни и новые приоритеты даже в дружбе, то ли мы стали пожилыми людьми, и нет уже сил для встреч?   Наверное, имеет место и      
 
     В продолжение твоих наказов.
      После выезда Илюшиной семьи в своё новоё жильё я сделал  ремонт нашей квартиры. Илюша помог мастером и материалами. Получилось неплохо, - тебе бы понравилось.  Из вещей, которые ты просила раздать, Ира взяла только чешский сервиз и кое-что по мелочи. Она полагает,  что в новой квартире должно быть всё новое.  Кое-какие твои вещи отдал Нонне в Германию и Тане в Израиль. Они, конечно, в них не  нуждаются, но пусть у них о тебе останется и вещественная память. Детям на новоселье сделал подарок - самый большой, какой был в продаже, холодильник-морозильник фирмы «Самсунг».  Угодил.
 
     В день твоего рождения и в день твоего ухода в иной мир, - сознательно не говорю «день смерти», так как такие люди, как ты не умирают. В моём сознании ты вечно будешь живой. В этот день я ничего не делаю, лежу на диване и мысленно разговариваю с тобой.  А ещё  достаю видеокассету, на которой записаны некоторые события нашей жизни. Начинается она с двух наших фотографий и надписи крупным шрифтом  «Гройсманфильм» - семейная хроника. Первые два сюжета съёмки  твоих дней рождения  1995 и 1996 годов.  Как жалко, что я снимал выборочно. На меня шикали, упрекали, что мешаю торжеству. Обижался, откладывал камеру в сторону, но вновь брал её и продолжал съёмки. А теперь  смотрю на экран телевизора и вижу тебя,  слышу твой голос, так  знакомую и приятную интонацию речи.
 
     Несмотря на твою болезнь, сколько было в тебе мужества и самообладания. Спокойно на это смотреть не могу, на глазах появляются слёзы. Через некоторое время прокручиваю пленку дальше. Вот ты хлопочешь на Машином дне рождения, принимая гостей. А вот среди зрителей смотришь выступление Маши в театральной студии и в хоре музыкальной школы. Из просматриваемых сюжетов понятно, какую роль ты занимала в воспитании внуков. А это  мы все на даче. Очень жалею, что мало снимал.  Поздно приобрёл видеокамеру. 
 
     День пятой годовщины твоего ухода из жизни я провёл у Илюши. К вечеру собрались все вместе, был рабочий день.  Поужинали, помянули тебя добрым словом и начали просмотр видеокассеты. Хотя все знали её содержание,  трехчасовую кассету смотрели с большим вниманием.
      Внуков ты бы сейчас не узнала. Совсем взрослые.  Коле уже 18 лет, закончил лицей.  Был избран учениками президентом школы, любит общение со сверстниками. 
      Помнишь, Асенька, как ты с ним воевала, чтобы занимался игрой на пианино, а он  увиливал. Недавно мне признался, что был не прав, ощутил это когда стал самостоятельно учиться играть на гитаре.  «Ни за чтоб не научился, если бы ни знания, полученные  в музыкальной школе». 
      И научился. Теперь гвоздь программы всякой молодёжной тусовки. Осенью поступил в железнодорожный университет, специальность «маркетинг». Не знаю, понимает ли он, что это такое. Что касается меня, то я точно не понимаю. Парень неплохой, добрый, бесхитростный. Меня в нём очень радует, что он проеврейски настроен. Это за счёт того, что  его  отправляли на лето, через еврейский центр искусств, в международный еврейский лагерь в Венгрии. С этим лагерем он также побывал в Хорватии на берегу Адриатического моря, в Венеции. На зимние каникулы дважды был в доме  отдыха под Москвой от «Сохнута». Еврейства не стесняется, охотно обсуждает эту тему. Малейшее проявление антисемитизма вызывают в нем протест. Антисемитом точно не станет. На шее носит твою цепочку со звездой Давида.  Сам себя называет  «сочувствующим».
 
     Маша заканчивает 9-й класс школы. Летом с Колей посетила еврейский лагерь в Венгрии, и ознакомилась с Хорватией и Венецией, выучила некоторые молитвы на иврите, но разговоров на еврейскую тему избегает. 
 
     Я уже тебе рассказывал,  дорогая моя Асюленька,  о моём  увлечении изучением еврейской темы. И я продолжаю этим заниматься.  Безумно интересно. Ведь до этого я был евреем только по паспорту, так уж сложилась наша жизнь.  Какая богатая и печальная история! С ней переплетается  история других народов, исповедующих христианство и ислам.  Хочу разобраться,  кто же они такие эти евреи.      
 
     Третья  могила Асинного  дяди, Федора Бермана.  Не могу оставить её без внимания,  ухаживать за ней некому. 
      При жизни встречался с ним несколько раз. У нас в семейном альбоме,  всего одна фотография 1940 года. На ней  он, его жена Циля, - Асина тетя  и их сын Илюша.  Федя, красивый мужчина с рыжеватыми вьющимися волосами, по профессии был дамским портным. О нём мне рассказала Ася. Родом из Белоруссии. В 1905 году вместе с родителями, потомственными портными, в период череды еврейских погромов, иммигрировал в Америку. Семья поселилась в Чикаго. Федя унаследовал профессию отца и работал на одной из швейных фабрик, созданной эмигрантами-евреями.  Двадцатые годы принесли  американцам большие разочарования. Начался экономический кризис. А из России в это время приходили  удивительные, радовавшие душу, сообщения. Революция провозгласила равенство всех народов, свергла буржуазию и эксплуататоров, отменила черту оседлости, - это то, что нужно квалифицированному еврейскому портному. И тогда Федор с группой своих друзей, проникнутый идеями социализма, решил вернуться на Родину.   Разрешили при условии, что в СССР будет вывезена швейная фабрика.
 
       И вот он  гражданин Советского Союза.  Женился на сестре Асиного отца. Через год родился сын. Но советская действительность  быстро его отрезвила.  Хорошо, что не арестовали и позволили поселиться в Москве. А его друзья, с кем приехал из Америки, почти все были арестованы и отбывали сроки ссылки на далеком севере, а некоторые  были расстреляны. Жила семья бедно, но очень верила в хорошее будущее. Мечтам не суждено было сбыться. Началась война и их сын Илюша, учившийся на одни пятерки, весельчак, хорошо игравший на скрипке, душа всех компаний,  окончивший 10 классов, добровольцем ушёл на фронт и погиб в 1941 году в боях под Москвой.  С тех пор семья не жила, а доживала.  После смерти стариков мы с Асей, как наиболее близкие родственники, были приглашены на делёж наследства. Увы, комната в коммунальной квартире была почти пуста, самой ценной вещью была ножная швейная машина фирмы «Зингер». Родственники договорились между собой  мебель и кое-какую домашнюю утварь отдали соседям, помогавшим старикам в последние годы жизни.               
 
     Мои  раздумья среди окружавших памятников прервал начавшийся дождь. Пора возвращаться домой.      
      Вот и опять я  у ваших могил. Асенька, минувший год был годом больших утрат, что воспринимается эмоциональнее имевших место радостных событий.
      Ушла из жизни твоя сестра Изабелла.  Человек, который более всего был связан с тобой. Хотя ваша мама  и признавала, что две её дочки были разные по характеру, насчитав за тобой больше положительных моментов. Вы безумно любили друг друга, и я тому свидетель. Иза признала в тебе «старшую» сестру, несмотря на то, что по возрасту была старше  тебя.  Это дань твоей мудрости.
 
     Похоронили её в Ярославле, рядом с  мужем - Георгием Петровичем Хазановым,  в присутствии множества людей, - её учеников, друзей и малочисленных родственников. Наш Илюша ездил на похороны со всей своей  семьей.   
      Пришлось проводить в последний путь твоего двоюродного брата, Валерия. Умер скоропостижно, на 63 году жизни.  В субботу катался на лыжах, а в четверг его не стало. 
 
     Ну, а теперь о хорошем. Коленька сдал экзамены на право вождения автомобиля.  И ездит вполне сносно. Теперь ко мне приезжает только на автомобиле. Илюша отдал ему свою старенькую машину. Параллельно с учебой в институте, он подрабатывает в Илюшиной организации по наладке компьютерных систем. Это прекрасная для него  практика. Я пришёл к выводу, что сегодня для молодого человека, вступающего в трудовую жизнь, необходимо две вещи: свободное владение компьютером и знание иностранного языка. Это уже специальность. Институт же дает право совершенствоваться в той или иной отрасли.
 
     В прошедшей переписи населения, Маша смело заявила, что кроме русского языка, владеет английским. Хотелось бы  этому поверить. И такая возможность представилась. На две недели родители её отправили в Англию. 
 
         Что касается меня, то я не остаюсь без дела. Около трех  лет  пишу книгу. Условно назвал «Память сердца» (страницы жизни) - автобиографическая повесть. Мемуары о себе,  и, конечно, о тебе. Ведь ты большая и самая радостная  часть моей жизни. Я надеюсь, что наши дети и внуки прочтут мою исповедь, и какие-то моменты им покажутся интересными, заслуживающими подражания. Если бы ты знала, как мне не хватает тебя. Как бы хотелось услышать твою оценку моего труда. Ведь ты у меня была самым большим авторитетом.   
 
    Я начал посещать литературное объединение «Ветеран», при еврейском благотворительном фонде «Хама». Мне представилась возможность читать там некоторые отрывки из своей книги. Среди посетителей немало талантливых людей. Некоторые главы прочитала староста объединения «Ветеран» - Лидия Александрович. Ей понравилась  начатая мною работа,  и она   написала мне два четверостишия.
                Соломону Ильичу
                Передайте аромат и цвет эпохи,      
                Все детали и нюансы жизни,
                Звуки, мелочи и даже крохи,
                И неповторимые коллизии…
                Фотокамер блики, лица, лики.
                Тишина. Вдруг - выстрел! Стоны, крики -
                Роковые, страшные мгновенья…
                Не предвидишь жизни проявленья…
                Передайте аромат эпохи… 
               
      Это должно воодушевить меня и я не оставил начатую работу. Чтобы моя рукопись книги стала приближенной к литературному языку, я начал сочинять небольшие рассказы, описывая «бытовые картинки» касающиеся еврейской жизни в обновлённой России.  Это как бы ученические упражнения на заданную тему. Иногда пытаюсь придать им сатирический оттенок, чтобы интереснее читалось. Таких рассказов набралось достаточно, чтобы сформировать новую книгу объёмом в четыреста страниц.  Условно дал ей название «Музыка души». Некоторые из этих рассказов опубликованы в журналах и газетах. Иногда их читаю в клубах для пожилых людей. Дорогая Асенька, всё, что я делаю, связано с тобой. Твой образ часто находит отражение в моих рассказах.
 
     На майские праздники Илюша, Ира и Коля, уехали из Москвы, а я на эти дни перебрался к Маше. В один из вечеров она организовала для меня  вечер «художественной самодеятельности». Играла на гитаре и пела. Репертуар - музыкальные этюды, песни Высоцкого, Окуджавы,  бардовские песни XX века. То, что ты, Ася, так любила в юности, активно участвуя в туристических походах.  Как бы ты была этому рада, находясь с нами!
                Март 2002