Ночной рассказчик

     В давние года в Одессе короткое время действовал Совнархоз. Нечто вроде министерства, но местного значения. Меня, ещё молодого человека, направили туда в командировку. Прямого поезда из Симферополя в Одессу в ту пору не существовало, поэтому приходилось ездить с пересадкой в Джанкое. На беду, расписание было составлено так, что одесского поезда приходилось ждать больше пяти часов. По этой причине мне предстояло провести ночь на вокзале захолустного городка.
     Как бы тщательно ни готовился в поездку, всегда что-то забываешь взять с собой, иногда даже важное. На этот раз забыл взять с собой что-нибудь почитать. Понимал ведь, что до утра не усну. А теперь буквально не знал, чем себя занять.
     Обошёл привокзальную площадь и побродил по перрону. Кругом было пустынно и безлюдно. И только в зале ожидания скопились такие же бедолаги, как и я, в ожидании утренних поездов.
     И тут я приметил, что в углу зала вокруг мужчины, о чём-то оживлённо рассказывающем, сгрудилось несколько человек. Присоединился к компании и не пожалел об этом. Рассказчик говорил с душевным подъёмом, с лукавым озорством в глазах, и слушать его было чрезвычайно интересно.
     Постепенно аудитория заметно поредела, пока я не остался единственным слушателем. Вот тогда и смог хорошо рассмотреть говорившего. Это был мужчина лет шестидесяти, хотя в те годы мне он казался глубоким стариком. Шапка седых волос, аккуратно подстриженная бородка, удивительно молодые голубые глаза, излучающие мудрость. Слегка сутулая фигура, облачённая в скромный костюмчик.
     Я поймал себя на том, что заслушался старика, поражённый его увлекательными рассказами. Правильная, образная и яркая речь. Подчёркнуто чёткое произношение слов. А говорил в основном о своей жизни, полной взлётов и падений, невероятных успехов и сокрушительных поражений, встреч с удивительными людьми и горьких потерь.
     Новый знакомый оказался бесподобным рассказчиком, поскольку его повествования лились непрерывным потоком, непринуждённо переходя из одного в другой, сменяя весёлые на грустные, и наоборот. При этом он проявлял чудеса артистизма, хотя никаким артистом не был. Это был подлинный мастер разговорного жанра, но только он как бы вновь переживал свою жизнь. Порой его голос начинал дрожать, а глаза наполняли слёзы. Но через некоторое время меняется тема рассказа, и его лицо расплывается в доброй и лучезарной улыбке. Какой бы ни был великий артист, но пусть и подсознательно мы понимаем, что он перевоплощается в другой образ, отличный от него самого. А в данном случае рассказчик говорил о своей жизни открыто и трепетно. И я не мог не откликнуться на раскрывшиеся картины жизни удивительного человека. По ходу дела выяснилось, что его зовут Александром Львовичем.
     В начале прослушивания я пытался задавать Львовичу уточняющие вопросы, но всякий раз не удостаивался ответа. Это меня обескураживало, но потом догадался, что он основательно глух. Этим же можно было объяснить и особенности его дикции. Таким образом, я лишился собеседника, зато без помех мог слушать его замечательный монолог. Несмотря на позднюю ночь, спать мне совершенно не хотелось, ибо всё моё внимание было поглощено рассказами Львовича. А он улавливал мой непреходящий интерес, и это придавало ему желание продолжать повествование. Думаю, что если бы заметил моё равнодушие, то на этом разговоры и прекратились бы. Я слушал и понимал, что подобные рассказы никогда больше не услышу, и поэтому жадно ловил слова старика.
     О чём он говорил в ту ночь, сейчас я помню весьма смутно. Достойно сожаления, что сразу по памяти не записал услышанное. А ещё лучше было бы записать на диктофоне. Но ничего этого не случилось, и те рассказы утеряны безвозвратно. Вернее от них остались жалкие крохи в закоулках моей памяти. Такое у неё свойство стирать прежние воспоминания, освобождая место для новых.
     Попробуйте, например, пересказать прочитанного в детстве «Дон-Кихота». В лучшем случае вы уложитесь в несколько предложений. Так и с рассказами Львовича. Кстати, и он напомнил мне идальго из Ламанчи дона Кихота. Такой же большой ребёнок с простодушной наивностью и неистребимой верой в доброту.
     Воевать Львовичу довелось с самых первых дней войны. И сразу попал в окружение. Долго выбирался с такими же бойцами, как и он. И уже почти добрался до наших, но попал в плен. Много горя хлебнул в плену, но дождался освобождения американцами. Захотел вернуться на родину, хотя его и отговаривали. Родина встретила Львовича дружелюбно и отправила его на Колыму на десять лет. Освободился в 1954 году. Пока сидел ничего не знал о семье, а оказалось, что она погибла во время войны. Женился повторно, родился сын. Но и на этот раз семейное счастье длилось недолго – вскоре умерла жена. Сын связался с нехорошей компанией и сейчас мотает срок. Живёт старик один и помогает соседям, о чём его попросят.
     Незаметно пролетела ночь. Начало светать, а вскоре и объявили посадку на поезд. Львович рассказывал мне до последнего без видимой усталости.
     - Спасибо тебе, дорогой, за то, что выслушивал болтовню старика,  - сказал на прощание он. – Может быть, когда-нибудь снова увидимся с тобой. Я иногда прихожу сюда по ночам.
     - Это вам спасибо за удовольствие от ваших рассказов. Всего вам доброго, - сказал я, сознавая, что он меня не слышит, но понимает мою признательность.
     Крепко по-мужски обнял Львовича и зашагал к поезду.
     В пути у меня не выходил из головы Львович. Прожил суровую жизнь и сейчас у него мало радостей. Возможно, что от глухоты его может избавить ушной протез. Но что поможет ему от одиночества и чёрствости окружающих? Вот и идёт ночью на вокзал, чтобы рассказывать случайным людям о своей прошлой жизни.
     В своё время мне довелось много поездить по бывшему Советскому Союзу, много видеть и встречаться с разными людьми. Но почему-то в памяти застряла ночь на вокзале и добродушный рассказчик Александр Львович.