Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться..

Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.

                Чтобы объединиться, нужно грамотно размежеваться...


   
    Несмотря на кажущуюся очевидность этой мысли, грамотное размежевание бескрайних сибирских земель всегда было делом весьма непростым...
К примеру, межевание 1719 года узаконило существование ПЯТИ сибирских провинций: Иркутской, Енисейской, Тобольской, Соликамской и Вятской. И только 8 лет спустя последние две "приписные" провинции были переданы в состав Казанской губернии.

    Разделы, переделы, уточнения оных продолжались весь восемнадцатый и часть девятнадцатого века. И лишь в 1822 году на "карте генеральной" Российской империи, с подачи великого реформатора Михаила Сперанского, появилась Енисейская губерния, которую можно рассматривать как прообраз будущего Красноярского края.

    Волна административно-территориальных преобразований 1917 года, приведшая к распаду некогда огромной Томской губернии на собственно Томскую и Алтайскую, не затронула Енисейскую и Иркутскую.

    После гражданской войны фактический диктатор Сибири, доверенное лицо Ленина во всех связанных с нею вопросах Иван Никитич Смирнов испытывал к подведомственной территории и ее непокорному населению стойкую неприязнь. Источниками ее были та легкость, с которой в Сибири летом 1918 года пала т. наз. "первая советская власть", а равно и то ожесточенное сопротивление, которое оказали большевистской "продовольственной диктатуре" крестьяне Тобольской губернии, поднявшиеся весной 1921 года на грандиозное по размаху Западно-Сибирское восстание.  Кстати, лозунгом восставших, начертанным на их знаменах, была такая фраза: "За Советы без коммунистов!" Есть легенда, что, идя на расстрел в 1938 году, Иван Смирнов сказал: "Если б я знал, чем все это кончится, встал бы в ряды повстанцев 1921 года!"
    Но в начале 20-х годов такой финал вряд ли бы привиделся ему и в кошмарном сне. Поэтому Иван Никитич стал инициатором введения в Сибири режима чрезвычайщины. На гладком литературном языке это называлось -- "система революционных комитетов". Огромной территорией, простиравшейся от Омска до Иркутска, самовластно управлял знаменитый Сибирский революционный комитет (Сибревком), который возглавлял несгибаемый большевик Станислав Косиор ( впоследствии ставший одним из секретарей ЦК ВКП(б)).   
Никто, и в первую очередь лично он, не забыл, что почти все губернские и уездные Советы крестьянских депутатов, возглавлявшиеся социалистами-революционерами, выступили против Октябрьского переворота и захвата власти большевиками...

    Степно-Баджейская и Тасеевская антиколчаковские партизанские республики, при всем героизме их кратковременной истории, создали харизматический ореол только вокруг трех крупнейших личностей -- командарма тасеевских повстанцев Василия Яковенко, командующего вооруженными силами Степно-Баджейской партизанской республики Александра Кравченко и его помощника Петра Щетинкина. Первый из них, любимец Владимира Ильича Ленина, стал народным комиссаром земледелия СССР. Второй, пламенный социалист-революционер, задним числом объявленный большевиком -- ответработником Красноярского губисполкома. Третий стал командующим корпусом РККА, одним из министров революционного правительства Сухэ-Батора в Монголии, создателем системы разведки и контрразведки молодой центральноазиатской республики...

Если вернуться к 1920-1921 годам, система революционных комитетов помогла справиться с последствиями колчаковского правления, разрухой, правовым нигилизмом, восстановить хотя бы элементарные понятия о приоритетах власти, началах организации гражданского общества, иерархии феноменов господства и подчинения. Это было непросто: городское население, способное здраво воспринять эти идеи, за годы гражданской войны значительно сократилось. На 3.389 человек в год падает население недавнего губернского центра, "Сибирских Афин"  -- Томска, на 700 с лишним человек --  Красноярска. Сокращается население Барабинска, Боготола, Мариинска,  Нижнеудинска, Тайги, Тары, Колывани.
 
    В сложившейся непростой социально-демографической обстановке размежевание сибирских административно-территориальных образований во многом становится делом скорее политическим. "Мятежные" в недавнем прошлом сибирские территории "прирезают" к Уралу. Бывшая Тобольская губерния (переименованная в связи с переносом губернского центра в Тюменскую) перешла в состав новообразованной Уральской области. Никитич и другие истинные вершители судеб Сибири в этот период были убеждены: "пристегнув" губернию к Уралу, они по существу гарантируют себя от неприятных сюрпризов в будущем: "У Кабакова (бессменный лидер уральских коммунистов)  не забалуешь!" Многие годы спустя, когда  Смирнов и несгибаемый Кабаков проходили обвиняемыми по многим расстрельным делам, Иван Никитич якобы сказал своему недавнему подопечному: " Мы, старые большевики, не всех, кого надо, расстреляли. Поэтому теперь расстреляют нас"...

    Впрочем, населению Сибири, которую в 1920 году нарекли "Сибревкомовской"и обкорнали до пространства от Омска до Иркутска, радости от этого было мало. Даже во второй половине 20-х годов Сибирь по-прежнему не входила в число перспективных с точки зрения кремлевского руководства регионов. За годы НЭПа принципиальных изменений в экономическом и социально-культурном развитии огромного региона не произошло. Даже в 1928 году структура экономики оставалась полностью идентичной довоенной модели. Без малого 78 процентов валовой продукции приходилось на долю агропромышленного комплекса , а индустриальный ВВП составлял едва лишь 22 с половиной процента. Каждые шесть из десяти единиц промышленных товаров, продававшихся на местных рынках, были ввезены из-за пределов региона.

    В то же время, нельзя не отметить, что середина и вторая половина 20-х годов была для сибирского крестьянства "золотым" временем спокойствия и благополучного существования. Налогообложение в этот период было вполне разумным и щадящим, московские власти, хотя и оставшиеся для сибирского мужика силой внешней и во многом враждебной, провозгласили курс на укрепление законности и на упрочение позиций "культурного", то есть зажиточного земледельца. Результатом такого политического подхода стало экономическое укрепление большинства местных крестьянских хозяйств. Добрая слава о том, что большинству местных хозяев удалось встать на ноги, быстро распространилась среди страдавших от малоземелья крестьян европейской части России. Началась очередная волна переселения в Сибирь, благодаря которой численность ее населения к 1930 году возросла на 900 тысяч человек. 

    Словом, предыстория создания Красноярского края, исторического правопреемника Енисейской губернии, была весьма непростой и неоднозначной. О многих ее подробностях -- в следующем очерке.