Сальвадор Дали - детям!

Холодной, бесконечной зимой на самом конце географии – в Магнитогорске – мне  сильно захотелось культуры.  Даже не для себя.  Для сына.  Ребенку 10 лет, а что он видел? Вот бы попасть на такое культурное событие,  чтоб душа развернулась, потом свернулась, чтоб войти в зал мрачными и усталыми, как лошади в конюшню, а выйти с новыми - человеческими! - лицами.

Да  только  не баловали нас культурными событиями.  Какие-то неведомые девушки наезжали, певица Вера Брежнева у нас  в Магнитке простыла, крепкие духом аксакалы, неутомимые исполнители хитов прошлого столетия кисло улыбались с желто-фиолетовых афиш. 

И вот – нереальная история - к нам привезли выставку «Шедевры Сальвадора Дали».  Где Магнитогорск и где Каталония, где мы и где  Дали?  Город  рабочий, далекий от парадизов и перфомансов,  народ в нем тяжелый, злой.  Главная архитектурная достопримечательность – металлургический комбинат, он же кормилец, он же Змей Горынович поганый.
 
Тут - на тебе – все в восторге  от  Сальвадора Дали! Горделивые репортажи с выставки – народ толпами валит любоваться на произведения великого сюрреалиста. И любуется! И наслаждается! И растет над собой! С тоской и завистью вслушиваясь в очередной репортаж,  я   как могла, отбрыкивалась от совести, которая, презрев лень,  требовала немедленно идти на выставку.  «Ты-то  ладно, уже выросла , – говорила совесть -  но ребенок живет в глубинке,  не охваченный общемировым культурным процессом!  Что из него вырастет, если ты даже такую малость для него сделать не можешь, на выставку сводить?!»

Пошли. В последний день работы выставки. Успели. Оставили вещи в гардеробе, причесались. Кофе попили. Я ребенку,  как могла, на пальцах объяснила, что такое сюрреализм.
 
И вот мы в зале. Как и полагается – все живет, все несет энергетику, привлекает взгляд. Потом его отталкивает, потом снова привлекает.  Литографии, скульптуры, витражи!

Малыш попытался осмотреться.  Его   глаза, и без того огромные,   стали занимать пол-лица.

- Каждое утро мать будила Сальвадора  Дали словами: «Что ты хочешь?», - начала свой рассказ милая дама-экскурсовод, предусмотрительно развернув нас спинами к экспозиции, чтоб мы раньше времени все не увидели. 

– Любой день своего ребенка она старалась  сделать необыкновенным.  Умерла от рака. Некоторое время спустя на Парижской выставке Дали разместил картину, украшенную скандальной подписью: «Иногда я плюю на портрет своей матери».   Это боль потери заставляла его …

Смотрю, глаза у моего парнишки, не уменьшаясь в размерах, начинают принимать квадратную форму… Все это я уже знала, но как-то не рассчитывала, что повествование о детстве  Дали и его пубертатных проявлениях  будет настолько полным.

- Он был хороший, и маму любил! – громким шепотом начала я успокаивать  ребенка, пытаясь нейтрализовать страшную правду, и понимая, что несу какую-то околесицу.

Ребенок, пригнувшись, как под обстрелом, направился в ближайший угол. Там располагались  литографии, являющие нам человеческие пороки такими, какими их воспринимал Дали. Гениальной рукой мастера были изображены уродцы и уродства. Что-то там капало, сочилось, пожирало,  извергалось, перетекало и кривлялось. Парень посмотрел на все это, слегка прищурившись, как если бы плохо видел, и  поднял плечики.

-  Смотри! Всех этих уродов  Дали видел  проглядывающими  сквозь, казалось  бы, нормальные лица,  – продолжила я, пользуясь моментом, «развивать кругозор» и «будить мысль». Сыночек, еще сильнее нахохлившись, уперся взглядом куда-то себе под ноги.  Я решила, что это даже хорошо, что смотрит под ноги. Не хочет, чтобы я по его глазам догадалась, какое глубокое впечатление производит на него  экспозиция. 

- Моя живопись,  это жизнь и пища, плоть и кровь. Не ищите в ней ни ума, ни чувства! - поддержала меня лекторша цитатой из самого Дали, и, приближаясь  к литографии «Женщины-цветы». - С правой стороны под символами кошачьих хвостов у женских ног можно увидеть  маленькие фигурки мужчин, которые стоят на полусогнутых ногах, молятся и сгорают в огне страсти…

Сын как-то не заинтересовался мужчинами, его взгляд опять заскользил по экспонатам. Я  порадовалась плотности экспозиции: возникало ощущение, что ото всюду стекали часы,  качались на ветру времени  тонконогие слоны и уставшие лошади, из живых женских фигур выпирали неживые  ящики…

- Страдая, я развлекаюсь, - доносился голос лекторши, всерьез взявшейся цитировать мастера  – это мой давний обычай.

Увидев, что ребенок остановился у «Космической Венеры», я поспешила занять его внимание:

- Венера изображена с текучими часами, яйцом, двумя муравьями. Муравьи – напоминание о смерти и непостоянстве! Яйцо показывает космическую сущность женщины!   -
ребенок  неожиданно закрыл рот ладонью.  Я подумала, чтобы сдержать вопль восторга.

- Тебе нравится?

- Меня сейчас вырвет!

- Ты шутишь? Как это вырвет? Куда вырвет? Ты хоть соображаешь, где мы находимся?!- когда не можешь подобрать  слов, почему-то говоришь через чур много.

- «Я никогда не шутил, и шутить не собираюсь», -  говорил  Сальвадор Дали! -  продолжает цитировать гидесса, так сказать, давая  возможность максимально полно высказаться самому классику.

- Можно я посижу с закрытыми глазами и заткнутыми ушами? -  он  присел на краешек серого диванчика, гуманно размещенного  в центре зала, большими пальцами заткнул уши, а ладонями закрыл глаза. 

Мне стало невыносимо стыдно. Приличное место, картинная галерея все-таки,  нас пустили, как порядочных,  кофе в буфете напоили. Рассказывают,  стараются донести!   А некоторых тошнит! 

- Эти картины можно смотреть, только пропуская их через себя! – еще одна новость, как оказалось, последняя  из  усвоенных нами на выставке.

-  Мама! Мне плохо! – уже заорал ребенок и большими прыжками помчался к выходу.

Выбирались  из галереи, не застегивая курток, будто за нами гнался сам Сальвадор Дали.  Едва не заблудившись в стеклянных дверях, выкатились  на волю. Снег, морозный  воздух. На розовом закатном фоне хорошо видны  серые  облака, образовавшиеся на выдохе заводских труб. Облака серые,  как наши лица.  Зато, как мне и мечталось, сами  лица изменились. В них стало значительно  больше выразительности. Особенно в детском.    

- Мама! Мне все здесь показалось отвратительным! Я нормальный?

Я стала горячо убеждать ребенка, что он нормальный.  Оставалось только честно посмотреть себе в глаза и ответить на тот же самый вопрос.