Честь космонавта

- Ничего не понимаю, - сам с собою на ходу разговаривал генерал, - ерунда какая-то…

   Остановившись на мгновение в середине полутёмного коридора космического управления, он вдруг быстро повернулся в сторону торцевого окна и резко произнёс: «Дежурный!»
   
   - Я, - моментально отреагировал находившийся на своём посту у телефона майор и принял стойку смирно.
   
   - Понимаешь ли, Юнгов,… - генерал по фамилии назвал дежурного, находясь уже почти рядом с ним. По службе начальник управления был настолько деликатным и интеллигентным человеком, что почти все офицеры, особенно кто постарше, звали его Михаилом Андреевичем по имени-отчеству.
   
   В руках генерал держал лист бумаги обычного формата и взгляд его искал какой-то ещё не понятый им смысл этого документа.
Вдумчивый взгляд генерала плавно переместился на майора, при этом на добром лице начальника управления было полное недоумение.

   - Жалоба на Широкова из штаба… нарушение воинской дисциплины… меньше всего хотелось бы выносить сор из избы! Какой, к чёрту, дисциплины, если он на операции в военном госпитале?
Тут генерал вопросительно взглянул на дежурного по управлению, как бы в ожидании подтверждения только что сказанного.
   
   - Так точно, товарищ генерал, - с волнением в голосе затараторил майор, стоя навытяжку, - вот уже дня два как в реанимации, товарищ генерал!
   
   - Два дня в реанимации? – тихо переспросил генерал, - тогда что же они там пишут? А ну звони в госпиталь, узнай, всё ли с ним в порядке!

   - Есть, - ответил майор и бросился набирать номер приёмной военного госпиталя на старинном «сталинском» телефоне.

   - Да-а, - ответил женский голос, - приёмная слушает.

   - Добрый день, девушка, это из космического института… нам узнать бы, как там наш Широков поживает.

   По наступившей долгой паузе можно было догадаться, что девушке трудно было решить, `что именно ответить.
   
   - Да как вам сказать, - начала она, - выгнали его. И с тем положила трубку, оградив себя от ненужных расспросов.
Дежурный медленно в нерешительности повернулся к генералу, не спускавшему с него глаз.

   - Ну-у? – спросил генерал уже совсем другим голосом без ноток былой приветливости, от которого у майора холодок пробежал по спине.

   - Выг-г-г-нали… - выдавил из себя дежурный.

   - Домой звони, чтобы завтра утром к десяти на общем собрании офицеров был! Выгнали! Я ему так выгоню…

   На утро зал был переполнен. Зловещая тишина была такая, что офицеры боялись пошевелиться, дабы не скрипнул стул – генерал был уж необычайно зол!  Стоял он на подиуме лицом к залу, периодически поглядывая на часы. А Широкого всё не было…
Все взгляды были прикованы к массивной входной двери резного дуба. Как вдруг… она медленно со скрипом отворилась и в проёме появился ОН! Большой тёмный и согбенный силуэт опирался на тросточку и в этом образе читалось всё: и стыд, и боль, и казалось, бедняга хотел мысленно сказать: «Пожалейте, а?»

   - Заслуженный артист Широков, прошу на сцену, - грозно произнёс генерал.

   Силуэт с тросточкой медленно двинулся вперёд и все в нём признали того самого подполковника, который ещё несколько дней назад весело рассказывал анекдоты в курилке.  Однако сегодня вид его был совсем не тот…

   - Товарищи офицеры, знаю-знаю, все вы в курсе событий. Говорить много не буду, пусть САМ рассказывает, `как это из военных госпиталей старших офицеров выгоняют! Ты что натворил-то, Широков, что тебя даже от шлангов отсоединили?

   - Да я, товарищ генерал, Михаил Андреевич, - нерешительно стал оправдываться подполковник, - ничего особенного, как-то само собой получилось, не со зла… Может, я лучше `Вам лично расскажу? Не хотелось бы при всём управлении…

   - А как ты с ними в бой пойдёшь, если не доверяешь? – вдруг вставил своё веское слово до этой минуты дремавший замполит.

   - Говори-говори, Широков, - вторил ему генерал, - тебе операцию-то сделали?

   Широков утвердительно кивнул головой, очевидно от страха потеряв дар речи.

   - Ну… а потом в реанимацию поместили?
 
   - Д-д-д-а, Михаил Андреевич, - подтвердил подполковник.

   - Ну и? Я что, клещами из тебя каждое слово выдёргивать должен?

   - Понимаете, там процедуры всякие…- замялся Широков, - ну и эту, как её, - при этом он отвёл глаза к окну, - и злобно закончил предложение - клизму ставят…

   В зале зашумели, однако от смеха решили воздержаться, поскольку в данной обстановке было не до юмора.

   - Дело какое, - опять очнулся замполит, - один раз – не водолаз, ха-ха-ха… Подумаешь!

   - Если бы один, а то раз в шесть часов круглые сутки. Представляете? – жалобно обратился подполковник к аудитории.  – Представляете? Мне, подполковнику, да я на службе без малого двадцать лет! У меня одних печатных трудов полсотни!

   - А задницы у всех одинаковые, - раздался голос из зала.
Замполит упёрся лицом в окно, едва сдерживая смех, при этом прикрывая рот обеими руками. Однако начальник управления не мог пустить воспитательный процесс на самотёк и оставался серьёзным.

   - Дальше что? – чеканя каждое слово, ледяным тоном вымолвил генерал.

   - Ну как же? Я им что – кукла надувная? Да ещё эта бабка с клизмой меня достала! Сама страшная, как ядерная война. Смотрю – идёт со своим трёхведёрным агрегатом. Ну я и отхлебнул водички из цветочной вазы, что на тумбочке стояла. А когда эта ведьма свой  бурдюк страшный определила куда надо, я засунул указательные пальцы в уши. Как проверну, будто ключи, да как прысну водой изо рта на стену через спинку кровати … Ну, вот такой казус и вышел… Всё бы ничего, да эту Шапокляк саму в реанимацию на каталке увезли.

   Трудно было сказать, откуда у генерала была такая сила воли, что он до самого последнего слова оставался серьёзным. Однако, когда он увидел, что вся аудитория уже не сидит на стульях, а ползает в истерике от смеха между рядами, генерал, улыбнувшись, спокойно произнёс: «Теперь понимаю: молодец, честь космонавта защитил!»